На кухне стало очень тихо. Я стоял у столешницы, стараясь не двигаться. Слова «Вторая Красная Луна» ничего мне не говорили, но по тону, каким они были произнесены, стало ясно — это что-то очень плохое.

— Ты думаешь, они замышляют то самое? — медленно спросил Владимир Сергеевич.

Майлз Финч кивнул, и его лицо стало очень мрачным.

— Именно.

Хозяин дома откинулся на спинку стула и провел ладонью по лицу. В этот момент он выглядел не могущественным существом, а просто уставшим и обеспокоенным человеком, который боится за свою семью.

— Понял. Спасибо. Что-то еще есть?

— Пока нет. Мои люди добывают информацию. Скоро будет больше подробностей.

— Мрачновато… — прошептал Владимир Сергеевич, глядя перед собой.

Потом его взгляд сфокусировался на мне. В его глазах не было паники, только спокойная решимость.

— Геннадий, не могли бы вы принести с чердака один саквояж? — спросил он. — Темно-коричневый, кожаный, с медными застежками. Он довольно тяжелый, не спутаете.

— Будет исполнено, — ответил я. Появилась задача. Четкая, понятная задача. Это было облегчением.

Я взял ключ с пометкой «чердак» и направился к узкой двери в конце коридора. Деревянная лестница круто уходила вверх, скрипя под ногами. Я щелкнул выключателем. Под низким потолком тускло загорелась одинокая лампочка.

Я ожидал увидеть обычный захламленный чердак, полный пыли и паутины. Но, как и в подвале, здесь царил идеальный порядок. Воздух был сухим, пахло старым деревом и кожей. Огромное пространство под крышей было заставлено стеллажами и сундуками, все аккуратно рассортировано и подписано. Вещи были из разных эпох: ящик с надписью «Царская почта. 1914», окованный железом сундук, стопки перевязанных газет и даже несколько современных чемоданов.

«Не склад, — как и в погребе, подумал я. — Хранилище. Снова хранилище». Эта семья не делала ничего просто так. Они собирали и берегли свидетельства своей долгой, очень долгой жизни.

Нужный саквояж я нашел быстро. Он стоял на отдельной полке — темно-коричневый, из толстой кожи, с массивными медными застежками. Он выглядел новым, хотя был явно старинным. Я взял его за ручку. Для своего размера он был на удивление тяжелым. В этом доме все было обманчивым: и люди, и вещи.

Спускаясь вниз, я чувствовал не только тяжесть саквояжа. Разговор, который я подслушал — «волчары», «Вторая Красная Луна», «нападение» — складывался в тревожную картину. Моя относительно спокойная, хоть и странная, жизнь дворецкого, похоже, заканчивалась, точнее набирало обороты...

Я вернулся на кухню и поставил саквояж на стол перед Владимиром Сергеевичем. Он кивнул, его пальцы с нежностью прошлись по коже, будто он здоровался со старым другом.

Затем он снова посмотрел на меня своим пронзительным взглядом.

— Итак, по нашему договору вы храните в тайне все, что здесь видите и слышите. Верно?

— Верно, — подтвердил я, стоя по стойке «смирно». Контракт для меня был не просто бумажкой. Это было слово офицера.

— То, что вы сейчас увидите, может вас шокировать, — предупредил Владимир Сергеевич. — Будьте готовы.

Я мысленно усмехнулся. После вещего сна, невидимого питомца, стреляющего кактуса и говорящего зеркала меня было сложно чем-то удивить.

Он щелкнул застежками. Медные пряжки отскочили с глухим щелчком. Затем он повернул маленький ключ в сложном замке, и крышка саквояжа откинулась.

И вот тогда началось.

Первым он вытащил человеческий череп...

Я не моргнул глазом. Череп так череп. Возможно, учебное пособие.

Потом пошли свечи. Много свечей разного цвета, черные, зеленые синие..

Затем появился осиновый кол. Аккуратно обтесанный, заостренный с одного конца. Его назначение не требовало объяснений, и по моей спине вновь пробежали мурашки. Это уже было слишком буквально.

«Прямо набор охотника за сверхъестественным», — съехидничал я про себя, пытаясь сохранить самообладание.

Но венцом всего стал арбалет. Не большой, арбалет для осады замков, а компактный, из темного, отполированного до зеркального блеска дерева и черненой стали. Он выглядел смертоносным, эффективным и современным, словно только что сошел с конвейера какого-то секретного оружейного завода. Ложе было украшено той же тонкой гравировкой, что и череп.

Мои глаза непроизвольно округлились. Саквояж, который я поднял без особого труда, казался бездонным. Оттуда нельзя было вытащить все это, не нарушив законов физики.

Владимир Сергеевич, не обращая на мое изумление внимания, с недовольным видом копался на дне саквояжа.

— Да где ж они… — бормотал он. — А, вот одна. Но этого мало…

Он достал стрелу. Длинную, идеально прямую, с оперением из черных перьев и наконечником из того же темного металла, что и арбалет. Но это был не простой стальной наконечник. Даже при тусклом свете кухонной лампы было видно, что он отлит из чистого, матово-белого серебра.

— Нужно добыть еще, — сказал хозяин, обращаясь к Майлзу Финчу. — Сможешь?

Тот скептически покрутил в пальцах серебряный наконечник.

— Понадобится пара дней. Но не уверен, что найду с такой же гравировкой. Это же работа мастера Вейна, а он, насколько мне известно, уже лет пятьдесят как не в себе. В прямом смысле. Превратился в садового гнома и молчит.

— Гравировку я и сам сделаю, — отмахнулся Владимир Сергеевич. — Главное, чтобы стрелы были из цельного серебра. Без примесей.

— Нет проблем, — кивнул Финч, забирая у него стрелу и пряча ее во внутренний карман своей жилетки. — Цельное серебро для волчар — как цианид для крыс. Добуду.

Тут взгляд хозяина снова упал на меня. Он был тяжелым, полным ответственности и доверия, которое я еще не был уверен, что заслужил.

— Итак, Геннадий, у нас чрезвычайная ситуация. Нужно готовиться к стычке с волчарами.

Я почувствовал, как внутри все сжимается. Старая, знакомая тяжесть в желудке перед возможным боем. Но на смену растерянности пришла ясность. Враг назван. Угроза определена. Теперь есть задача.

— Могу узнать о них подробнее? — спросил я, и мой голос прозвучал так, будто я докладывал командиру о разведданных.

Владимир Сергеевич покачал головой.

— Позже. Степан даст все инструкции. Он… лучше знаком с их тактикой. Сейчас главная задача — следить за Марусей. Очень пристально. Они не погнушаются ничем, чтобы добраться до нас через нее. Она — наше самое уязвимое место и наша величайшая сила одновременно. Вы поняли?

— Так точно, — ответил я. — За Марусей будет присмотр.

Мой новый статус «телохранителя» начался, как и положено в этом доме, с полного абсурда. Задачу «следить за Марусей» я воспринял с армейской прямотой. Это означало держать объект в поле зрения. Постоянно. Маруся, однако, имела на этот счет свое, совершенно иное мнение.

Все началось в саду. Утром, после завтрака, она заявила, что идет играть в прятки со статуями. Я, естественно, последовал за ней, сохраняя тактическую дистанцию в несколько метров.

— Я вас все равно вижу, Геннадий Аркадьевич, — донесся ее тонкий голосок из-за спины каменной музы с отбитым носом.

Я промолчал, делая вид, что изучаю пожелтевшие листья на газоне.

— А теперь вы видите меня? — спросила она.

Я обернулся. Пусто. Только статуя. Я обошел ее. Никого. Осмотрел ближайшие кусты. Тишина.

— Мисс Маруся, не время для игр, — строго сказал я в пустоту.

Тихий смех раздался с совершенно другой стороны сада, у старого, заросшего мхом фонтана. Я развернулся и увидел ее, стоящую на бортике и балансирующую на одной ноге. Я двинулся к ней, ускоряя шаг.

— Вы можете упасть, — предостерег я.

— Не-а, — протянула она и, как только я подошел достаточно близко, просто исчезла. Растворилась в воздухе.

Я замер, осматриваясь, проморгался. И тут же почувствовал легкий толчок в спину. Я потерял равновесие и с оглушительным всплеском рухнул прямо в ледяную, зацветшую воду фонтана, распугав стайку воробьев.