Ответ пришел тут же. Смайлик с сердечком и короткое: «Окей, люблю».

Я сжал телефон в руке. Этот лучик света в окружающей тьме — вот ради чего я здесь. Вот ради чего я готов идти до конца.

И в этот момент зазвонил телефон Владимира. Агафевна. Голос ее дрожал от паники.

— Владимир! Я в Суворовском парке! Я его… я его видела! Он здесь!

Пока Владимир выяснял подробности, один из ребят Финча, жилистый, протянул мне металлическую фляжку.

— Глотни. Приказ Егора. Сказал, взбодрит.

Я, не задумываясь, открутил крышку и сделал большой глоток. Жидкость обожгла горло, как чистый спирт, а потом по телу, от кончиков пальцев до макушки, разлилась волна тепла и невероятной энергии. Вся усталость, копившаяся эти двое суток, как рукой сняло. Боль в мышцах ушла, голова прояснилась. Я как будто поспал часов десять и выпил литр крепчайшего кофе.

«Спасибо, Егор, — мысленно поблагодарил я. — Как хорошо иметь в команде мага-химика. Доктор наук, между прочим».

И в этот момент, с этой новой, искусственной бодростью, я вдруг понял, что мне нравится, что новая жизнь именно такая. Я перестал пытаться впихнуть ее в рамки старого мира. Я перестал искать рациональные объяснения. Я стал воспринимать все как оно есть. Да, вампиры. Да, оборотни. Да, магия. Ну, они просто с особенностями. Это нормально, в каком-то смысле. И сейчас моя работа, по сути, не отличается от той, чем я занимался, когда служил. Защищать. Выполнять приказ. Устранять угрозу. Просто враг… враг стал немного другим. Так что все отлично.

— Охотник в Суворовском, — сказал Владимир, убирая телефон. — Агафевна его засекла.

— Он что, совсем обнаглел? — спросил я. — В парке, в центре города?

— Он играет с нами, — ответил Владимир. — Он показывает, что может достать нас где угодно.

— Значит, едем в Суворовский, — сказал я водителю, одному из парней Финча.

— Уже, — ответил тот, резко выворачивая руль.

— А что это было за пойло? — спросил я, протягивая фляжку обратно.

— Эликсир бодрости, — усмехнулся тот. — Разработка Егора. Побочных эффектов не выявлено вроде...

— Понятно, — кивнул я.

Мы летели по ночным улицам, и я чувствовал, как во мне закипает яростная решимость. Хватит бегать. Хватит прятаться. Пора нанести ответный удар.

Ехать было около двадцати минут. Это радовало. И пробок, слава богу, не было, ночь брала свое. Мы летели по пустым улицам, игнорируя светофоры. Водитель, один из людей Финча, вел машину так, будто участвовал в гонках «Формулы-1». Мы прибыли на место. Агафевна, кутаясь в шаль, ждала нас у входа. Она была очень обеспокоена, ее лицо было бледным, глаза бегали по сторонам.

— Спасибо, что приехали! — выдохнула Агафевна, хватая Владимира за руку. Ее пальцы были ледяными. — Пойдемте скорее! Я его упустила! Менты уже едут!

Мы прошли вглубь темного, затихшего парка, к холму, с которого открывался вид на спящий город. Там, на влажной от росы траве, в неестественных позах, лежала влюбленная пара. Парень и девушка, совсем молодые. Мертвые, естественно. Иначе зачем бы она нам звонила. Их глаза были открыты и устремлены в черное, беззвездное небо.

— Я возвращалась домой после, закупок, — начала она рассказывать, ее голос дрожал, но в нем слышались и стальные нотки. — Купила себе вина, сыра, решила устроить вечер релаксации. Иду значит, и чувствую — взгляд. В спину. Такой, знаете, неприятный, прям мерзкое чувство. Я обернулась — никого. Ускорила шаг. Снова чувствую. Он не отстает. Я поняла, что до подъезда не дойду, там темно, лампочку опять выкрутили. Свернула в парк. Здесь хоть фонари горят. Думала, затеряюсь, спугну его.

Она перевела дух, обводя взглядом темные аллеи.

— Я спряталась за этими кустами, — она махнула рукой. — Присела, почти не дышала. И я его увидела. Он прошел мимо. Высокий, в длинном черном плаще, лицо скрыто под капюшоном. Он двигался… Не как человек. Он искал меня, я это чувствовала. Он принюхивался, как собака, поворачивал голову под неестественными углами. А потом, видимо, потерял мой след. И наткнулся на них.

Она указала на мертвую пару.

— Они сидели здесь, на скамейке. Обнимались. Смеялись. А он просто подошел. Я даже не поняла, как это случилось. Он двигался так быстро. Я видела только взмах его руки. И все. Они просто… упали. Он постоял над ними секунду, а потом посмотрел прямо в мою сторону, в кусты. Я поняла, что он меня учуял. И тогда я… я сделала то, что умею. Я прошептала одно слово, старое, которое еще моя бабка знала. Слово, которое связывает корни. И корни деревьев, трава, все вокруг него ожило. Они оплели его ноги, не давая двинуться. Он зарычал, начал рвать их, но я держала, сколько могла. И звонила вам. А потом — в полицию.

Возможно, просто маньяк. Хотя я уже сомневался. Я подошел ближе к телам. На шее у парня и девушки были не ножевые ранения. Это были два аккуратных, глубоких прокола. И вокруг — ни капли крови. Судя по ранам, это были не просто люди, которых убил маньяк. Это была работа вампира.

Правда, кем они были, я уже, наверное, не узнаю. А вот Егор, возможно, узнает. Он уже присел рядом с телами, его научный азарт перевесил брезгливость. Достал из своего рюкзака пинцет, контейнеры, пакетики и аккуратно, как ювелир, взял несколько волос у каждого для анализа.

— Что скажешь? — спросил я.

— Интересные экземпляры, — пробормотал он, не отрываясь от работы. — Похоже, не совсем люди. Что-то… что-то из лесного народа. Дриады, может. Или что-то в этом роде.

— А Охотник? — спросил Владимир у Агафевны. — Ты уверена, что это был он?

— Уверена, — кивнула она. — Я почувствовала его… ауру.

И тут у меня в голове, как вспышка, промелькнула мысль. Охотник на нечисть. Который каким-то образом задобрил или подчинил себе часть оборотней, этих «щенков». И теперь, под прикрытием их хаоса, он ведет свою собственную войну. Но как? Как он мог подчинить себе оборотней? Цепочка была запутана. Мы ничего не понимали. И с каждой минутой, с каждым новым трупом, становилось только страшнее.

Сирены взвыли, разрезая ночную тишину парка, их вой эхом отражался от деревьев. Мигалки окрасили листву в мертвенно-синие и тревожно-красные цвета, превращая место трагедии в подобие жуткого ночного клуба. Прибыла полиция.

Началась привычная, отлаженная, почти ритуальная кутерьма. Из машин высыпались оперативники в штатском и эксперты-криминалисты в белых, похожих на саваны, комбинезонах. Они оцепили место происшествия, растягивая полосатые ленты, отгоняя любопытных. Защелкали вспышки фотоаппаратов, фиксируя общую картину, каждую деталь, каждый листик, прилипший к одежде жертв. Капитан, который, казалось, вообще не спал, а питался кофеином и адреналином, руководил процессом, отдавая короткие, резкие приказы.

Я наблюдал за работой криминалистов. Один, с металлоискателем, методично прочесывал траву вокруг тел, ища гильзы, пули, любые металлические предметы. Другой, с ультрафиолетовым фонарем, обследовал одежду и кожу жертв, ища следы биологических жидкостей, волокон. Третий аккуратно, пинцетом, снимал с одежды какие-то микрочастицы и помещал их в стерильные пакеты. Они работали молча, слаженно, как хирурги во время сложной операции.

Нас снова отвели в сторону для допроса. Мы послушно повторили нашу легенду: Агафевна возвращалась домой, заметила слежку, испугалась, спряталась в парке, стала свидетельницей убийства, вызвала нас, как старых друзей, и полицию. Звучало правдоподобно.

Пока молодой следователь записывал сбивчивые показания Агафевины, которая теперь играла роль напуганной до смерти женщины, я подошел к капитану. Он стоял чуть поодаль, напряженно разговаривая по рации.

— Что-нибудь новое? — спросил я, когда он закончил.

Капитан опустил рацию и устало потер лицо. Под его глазами залегли глубокие тени.

— Новое, — он кивнул. — Час назад еще одно похищение. Мальчик, десять лет. Сын нефтяного магната Ковалева. Из загородного дома в Барвихе. Охрана, сигнализация, датчики движения, собаки — все на максимум. Они прошли сквозь все это. Отключили электронику, усыпили собак, охрану вырубили. Не оставили ни единого следа. Ни отпечатков, ни волокон, ничего.