Ну, да ничего, теперь мать Наташи может радоваться, он уедет далеко от ее дочери и, может быть, никогда не вернется назад! Пусть ищет своим дочерям только самых скучных и послушных, то есть самых благонадежных женихов!
Первые несколько дней пути были похожи один на другой. Александр скучал и со все возрастающим нетерпением ждал, когда у него появятся попутчики, а дорога приведет их в более интересные места. Наконец он смог присоединиться к большой группе движущихся на Кавказ путешественников и торговцев. Пришлось сбавить скорость, но это его не слишком расстроило. Пусть он ехал теперь медленнее, зато было с кем поговорить и отвлечься от грустных воспоминаний об оставшейся в Москве Натали. Каждый из его попутчиков ехал в горы по своим причинам, многие готовы были рассказать о них, и скучать Пушкину больше не приходилось. Через пару дней он начал записывать на стоянках приходящие ему в голову идеи для новых стихов, а еще через день уже писал карандашом и во время путешествия, нередко ловя на себе любопытные взгляды попутчиков.
Природа вокруг менялась с каждым днем. Зелень становилась все ярче, небо — все яснее, солнце все больше припекало, напоминая путешественникам о том, что впереди их ждет жаркое лето. Воздух наполняли густые, экзотические ароматы, уже почти южные, и, вдыхая их, Александр то и дело вспоминал свою первую кавказскую ссылку. Еще недавно ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность, и он успел подзабыть, что с ним тогда происходило, но теперь события тех лет всплывали в его памяти со всеми подробностями. Встреча с семейством Раевских и полные интересных бесед вечера у них в гостях, стихи, посвященные красавице Марии и ее сестрам, — неужели его тогда действительно вдохновляли другие женщины? Ржавая труба в Бахчисарае, из которой едва сочилась тоненькая струйка воды и которая превратилась в его воображении в великолепный Бахчисарайский фонтан — как ему удалось тогда написать поэму о любви, ведь настоящую любовь он узнал только теперь! Тайные свидания с Елизаветой Воронцовой, посвященные ей стихи, наброски ее портретов — как вообще могло быть, что он обращал внимание на других женщин?.. Порой Пушкину казалось, что тогда, семь лет назад, на Кавказе был не он, а какой-то другой, совсем не похожий на него человек.
А спустя еще пару недель Александру стало не до воспоминаний о прошлом. Скучная пыльная дорога как-то незаметно превратилась в красивейшую горную тропу, с одной стороны которой возвышались уходящие в небо скалы, а с другой пугала своей глубиной бездонная пропасть. Иногда она становилась такой узкой, что ехать по ней путешественники могли только поодиночке, вытянувшись в длинную вереницу. Разговоры и шутки смолкли, многие спутники Александра выглядели по-настоящему испуганными, другие просто сосредоточились на дороге. Сам же он, хоть и не первый раз ехал этим путем, не мог оторвать взгляда от открывавшихся после каждого поворота живописных видов. То над дорогой нависали огромные, заставляющие людей боязливо втягивать голову в плечи камни, то прямо на голой скале трепетало тонкими ветками непонятно на чем держащееся дерево, то где-то вдалеке вспыхивало яркое пятно горных цветов… Сколько раз Александр рисковал сорваться в пропасть, засмотревшись по сторонам, можно было только догадываться. Позже он часто думал о том, что во многом должен благодарить за благополучный исход своего путешествия коней, на которых ему пришлось ехать. Умные и привыкшие к горной дороге животные были осторожны, сами выбирали лучший путь, не доверяя своему легкомысленному седоку, и в конце концов довезли его до менее опасной и почти ровной дороги на Тифлис.
К тому времени попутчики и их разговоры начали надоедать Александру, а медленный темп, с которым они ехали, вызывал у него с каждым днем растущее раздражение. После захватывающего дух пути по горам дорога казалась скучной, и даже зелень вокруг стала как будто более тусклой. Не желая скучать ни минуты, Пушкин поехал вперед, оторвавшись от других путешественников и охраны. В этом месте дорога считалась тихой, о нападениях черкесов ему рассказывали только как о давних событиях, но путешествие в одиночку все же было довольно рискованным, и это опять придало его жизни приятную остроту. Въезжая в Тифлис, Александр даже немного жалел, что по дороге с ним так и не приключилось ничего опасного и интересного.
Во время путешествия он не чувствовал особой усталости, но, оказавшись ранним вечером в гостинице, мгновенно заснул и проспал до обеда следующего дня, да еще, после того как проснулся, долго валялся в кровати, ленясь встать и одеться. За дверью царила тишина, словно в гостинице больше никого не было, в окно светило жаркое южное солнце, и Александр, ворочаясь под одеялом, думал о том, что ему быстро наскучит в Тифлисе, поэтому лучше всего как можно скорее отправиться дальше. Однако отдохнуть хотя бы несколько дней в удобном гостиничном номере все-таки не мешает.
В конце концов Александр встал и собрался для начала немного пройтись по городу. Выйдя из гостиницы на залитую ослепительными солнечными лучами площадь, он невольно прищурился, но уже через полминуты привык к свету и с любопытством оглядывался по сторонам. Как всегда бывало на Кавказе в самое жаркое время дня, город казался вымершим. Кругом не было ни души, и лишь на противоположном краю площади Пушкин заметил идущую куда-то невысокую, скорее всего детскую, фигурку. Надо было свернуть на одну из узких и тенистых улочек, спрятаться там от палящего солнца и поискать трактир, где он смог бы не то позавтракать, не то пообедать.
Александр зашагал по площади, но внезапно заметил, что гулявший вдалеке мальчик идет прямо в его сторону. На левой руке у него висела тонкая пачка газет. Пушкин повернулся к мальчику и тоже заспешил к нему навстречу. Черноволосый и курчавый мальчишка приветственно взмахнул одной из газет, выкрикнул несколько слов по-грузински, а потом, увидев, что его не понимают, перешел на русский язык:
— Свежие новости! «Тифлисские ведомости»! Господин не желает?
Александр вручил ему мелкую монетку и двинулся дальше, обмахиваясь помятой газетой как веером. Наконец солнцепек сменился приятной прохладной тенью, а раскаленный булыжник под ногами — плотно утоптанной, но все-таки мягкой землей. Над дорогой нависали пышные ветки растущих за заборами фруктовых деревьев, и то тут, то там возле заборов валялись сморщившиеся на солнце, подгнившие и совсем свежие, только что упавшие с веток сливы и абрикосы. Молодая девушка, вышедшая из одного из дворов с маленькой корзинкой в руке, стала собирать недавно свалившиеся плоды, выбирая лишь самые лучшие и отбрасывая в сторону даже немного перезревшие или помявшиеся при падении. Но, заметив, что Пушкин на нее смотрит, тут же отвернулась и скрылась за калиткой, оставив на дороге пару крупных блестящих лиловых слив.
В другой раз Александр обязательно сочинил бы какую-нибудь романтическую историю в стихах об этой девушке, но теперь ему было не до этого. Другие женщины его больше не интересовали. Да и есть хотелось все сильнее, так что он ускорил шаг и стал еще внимательнее смотреть по сторонам, отыскивая духан или харчевню. Вскоре его поиски увенчались успехом.
Сидя за столом в ожидании, когда ему принесут еды и легкого молодого вина, Александр развернул купленную на площади газету. Он собирался только пробежаться по колонке последних новостей и не думал, что сможет прочитать там что-нибудь любопытное, однако первая попавшаяся ему на глаза заметка заставила его вздрогнуть от неожиданности. Ему показалось, что он ошибся, но, приглядевшись внимательнее, понял, что прочитал все верно. На газетном листе действительно было напечатано его имя — Александр Пушкин.
— Черт знает что… — изумленно пробормотал поэт и еще раз перечитал заметку, уверенный, что обознался или что речь в ней идет о ком-то другом с похожим именем. Но ошибки не было. Заметка гласила, что в Тифлисе остановился замечательный русский поэт, прибывший из Москвы, и что газета будет следить за его пребыванием в городе и держать читателей в курсе этого.
