Он проглотил еще несколько ложек, почти не чувствуя вкуса бульона. Его родные, видя, что он занялся наконец едой, облегченно вздохнули и тоже взялись за ложки — им давно хотелось есть, и они уже не надеялись дождаться, когда можно будет утолить голод. Жорж Шарль тоже распробовал суп и уже с аппетитом прожевал кусок хлебного мякиша. «Мне очень повезло, — снова подумал он про себя. — Моя жизнь удалась как нельзя лучше!»

Он повторял про себя эти слова до самого конца обеда, повторял их и после, поднимаясь в свой кабинет. И поздно вечером, собираясь ложиться спать, он тоже еще раз напомнил себе, как сильно ему повезло. У него была слабая надежда, что, если он будет как можно чаще говорить об этом, ему удастся поверить в свое везение самому.

Глава XXIV

На улице было невероятно шумно. Несмотря на плотно закрытое окно и опущенные тяжелые бархатные шторы, оттуда все равно доносились то громкие крики, то какой-то странный грохот. Лежащей на кровати старой женщине по имени Анна Петровна казалось сквозь сон, что возле ее дома собралась огромная толпа и каждому человеку в ней что-то от нее нужно. Женщина хотела подняться и выглянуть в окно, а лучше — выйти на балкон в соседней комнате и спросить, что случилось и для чего она понадобилась всем этим шумным людям, но она никак не могла вырваться из полудремы. Ей снилось, что она встает и подходит к окну, она удивлялась, заметив, что ей совсем не трудно идти по комнате и что у нее ничего не болит, она протягивала руки к шторам, но не успевала их раздвинуть, потому что просыпалась и обнаруживала, что по-прежнему лежит в мягкой постели под жарким пуховым одеялом. Но шум за окном не прекращался и даже постепенно усиливался, и в конце концов хозяйка дома окончательно вырвалась из сна в реальность.

Шум и крики за окном ей не приснились. На улице и в самом деле происходило что-то необычное. Теперь Анна Петровна слышала это совершенно ясно, и в ней, давно привыкшей к тихой и спокойной жизни, внезапно пробудилось хорошо забытое чувство — девичье любопытство, которое было так сильно в ее юные годы. Кряхтя и морщась от боли в затекших от долгого лежания старых суставах, она села на кровати, спустила ноги на пол и попыталась встать. Это удалось ей не сразу, но в конце концов она все-таки поднялась и медленно зашаркала к занавешенному окну.

Путь через всю комнату занял у слабой старухи немало времени, но гвалт за окном не прекращался, и она упрямо шла вперед, облокачиваясь на расставленные по комнате стулья и кресла. Наконец ее усилия были вознаграждены. Хозяйка добралась до окна, сдвинула в сторону пыльную синюю штору и, навалившись всем телом на подоконник, выглянула на улицу.

В первый миг она зажмурилась от показавшегося ей слишком ярким после полумрака спальни света. Но потом, выждав немного и приоткрыв глаза, старая хозяйка увидела, что за окном происходило нечто еще более интересное, чем она думала. Мимо ее дома действительно шла большая толпа людей — не такая огромная, как представлялось пожилой женщине в полусне, но все же довольно внушительная. Шли прохожие медленно, поминутно оглядываясь, словно все самое интересное происходило позади них, однако при этом никто из горожан не пытался повернуть назад и подойти ближе к тому, что вызывало их любопытство. Время от времени они что-то кричали друг другу, иногда размахивая при этом руками. Впрочем, лица у них были, насколько смогла рассмотреть из окна слабая глазами старушка, не злыми и не испуганными, а скорее веселыми, так что на улице явно происходили не волнения. Похоже, там случилось какое-то радостное событие.

— Ну-ка, ну-ка, что же там делается-то? — тяжело вздохнула Анна Петровна, почти касаясь носом стекла.

Откуда-то справа послышался громкий цокот копыт и грохот быстро ехавших по булыжнику экипажей. Из окна хозяйки дома не было видно, кто это едет, но старуха была уверена, что так шуметь могут только сразу несколько повозок. Она была полна решимости дождаться, пока эти повозки не проедут под ее окном, чтобы рассмотреть их и, может быть, увидеть, кому они принадлежат, но старое и немощное тело подвело свою хозяйку. Простояв, держась за подоконник, еще с полминуты, Анна Петровна почувствовала, что не может дольше держаться на ногах. Боль в спине и слабость, никогда не оставлявшие ее в последние годы, особенно усилились, и старухе стало ясно, что, если она не хочет упасть на пол, надо немедленно вернуться в постель. С трудом сдерживая стон, она попробовала немного выпрямиться и заковыляла обратно. На пути ей попалось кресло, и выбившаяся из сил женщина почти упала в него, с наслаждением погрузившись в лежащие на нем мягкие подушки. «Отдохну здесь чуть-чуть, а потом позвоню горничной, — решила она. — Попрошу ее узнать, что творится на улице!»

При мысли о том, что ей придется вставать и снова идти по комнате к кровати, над которой висел шнурок звонка, Анна Петровна едва слышно застонала. Зря она все-таки решила самостоятельно походить по комнате! Нельзя ей в ее возрасте, с ее больными костями и суставами, устраивать такие трудные «походы»! Но очень уж любопытно было узнать причину всеобщей радости в Москве — что-то подсказывало старушке, что эта радость имеет некоторое отношение и к ней.

Ей повезло — не пришлось самой добираться до кровати и дотягиваться до звонка. Рослая молодая горничная, не так давно приехавшая из деревни для ухода за пожилой и тяжелобольной барыней, вошла в ее спальню раньше и, увидев свою госпожу бессильно лежащей в кресле, испуганно всплеснула руками:

— Анна Петровна, вы что ж делаете-то?! Зачем встали, почему меня не позвали?!

— Да в окно хотела посмотреть… — слабым и виноватым голосом отозвалась старушка.

— А если бы вы упали?! Ну как так можно! — Девушка нагнулась над креслом и с легкостью, словно маленького ребенка, подняла хозяйку дома на руки. — Нет там, за окном, ничего такого уж интересного, чтобы ради этого так рисковать!

Анна Петровна тихо хихикнула. Вновь, как в далекой молодости, ее отчитывали за легкомысленное поведение!

— Там что-то происходит, толпы какие-то бегают, — попыталась она оправдаться. — Не ругайся, душечка!

Служанка тем временем донесла пожилую женщину до кровати, осторожно опустила ее на пуховую перину и заботливо укутала одеялом.

— Ну так позвонили бы, позвали бы меня и спросили, что там творится, — ворчала она уже миролюбиво, — я бы вам все и рассказала. Ничего там особенного не происходит, просто памятник кому-то ставят.

— Памятник? — Анну Петровну вновь охватило любопытство. — И кому же? Кому-нибудь из государей, раз там такое столпотворение?

— Наверное, — пожала плечами девушка. — Хотите — сбегаю узнаю, кому?

— Будь так добра, Глаша, узнай, — попросила ее старушка. Она сама не понимала, почему ей так важно быть в курсе того, что творилось на улице. Но необходимость этого чувствовалась так сильно, что, если бы рядом не было горничной, Анна Петровна готова была снова встать с кровати и даже выбраться на улицу — лишь бы найти ответ на так взволновавший ее вопрос.

К счастью, ей не пришлось этого делать. Служанка хоть и не выглядела особо интересующейся событиями за пределами дома, обрадовалась, что тяжелобольная барыня проявила столь живые чувства, и поспешила выполнить ее просьбу.

— Сейчас сбегаю! — ответила она. — Только вы смотрите — не вставайте больше, лежите! Дождитесь меня.

— Дождусь, куда ж я денусь? — слабо улыбнулась хозяйка.

Девушка вышла, и Анна Петровна снова осталась одна в спальне. Время тянулось медленно, сиделка все не возвращалась, но пожилая женщина, несмотря на свое любопытство, не слишком скучала в ожидании вестей. «Путешествие» до окна и обратно сильно утомило ее, но усталость была приятной. Старушка закрыла глаза и почувствовала, что начинает проваливаться в дремоту. Давно уже ей не удавалось заснуть так легко, обычно по ночам ее мучила бессонница и засыпала Анна Петровна только под утро. «Если усну сейчас, это хорошо, отдохну как следует…» — подумала она с радостью, но тут до ее слуха вновь донеслись крики с улицы, и она вырвалась из наползающего на нее сна в реальность. Нет, пока спать все-таки нельзя! Нужно дождаться Глашу и узнать от нее все новости, узнать, кому могут ставить памятник в центре Москвы с таким шумом. А поспать она и потом сможет, усталость никуда не денется…