© Алексеева T., 2013

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2013

Глава I

Улицы заметенной снегом столицы были пусты. Шел третий час пополуночи, до появления на них первых повозок и прохожих оставалось еще много времени, и пока здесь царствовала ночь. Правда, в городе было не совсем темно. Даже там, где не горели газовые фонари, дороги и тротуары были покрыты толстым слоем чистого пушистого снега, недавно выпавшего и еще никем не затоптанного, не испачканного летящей из труб сажей. Этот снег и покрывавший каменные стены домов иней делали улицы чуть светлее, смягчали черноту бесконечно длинной петербургской зимней ночи.

Тишина вокруг была почти полной. Все звуки словно застыли на морозе или уснули в мягкой, слегка «подсвеченной» снегом тьме. Казалось, что город будет безжизненным и молчаливым еще очень долго. Однако внезапно где-то вдалеке послышались конский топот и скрежет полозьев, и из-за поворота выехали запряженные тройкой лошадей сани, в которых сидели, обнявшись и укрывшись вдвоем одной шубой, молодые мужчина и дама.

Сани вихрем пронеслись по проспекту, оставляя за собой на девственно чистом снегу резкие следы полозьев и копыт. Перед Измайловской церковью возница начал придерживать лошадей, но те так сильно разогнались, что сани пролетели мимо храма и остановились только в полусотне шагов за ним. Сидящая в них пара зашевелилась, женщина завертела головой, оглядываясь по сторонам, а мужчина, выбравшись из-под накрывавшей их шубы, спрыгнул на землю. Как раз в это время к церкви подъехали с разных сторон еще два санных экипажа. Из одного вышли двое молодых людей в мундирах офицеров Измайловского полка, из другого — невысокий мужчина в теплом тулупе и девушка в длинной, отороченной белым мехом шубе.

Мужчина, приехавший первым, подал руку своей спутнице и помог ей выйти из саней. Все так же прижимаясь друг к другу и глядя под ноги, чтобы не поскользнуться на обледенелом тротуаре, они торопливо зашагали к церкви. Увидев спешащую им навстречу вторую пару, женщина выпустила руку своего кавалера и почти бегом бросилась навстречу низенькому человеку в тулупе.

— Саша! — крикнула она, протягивая к нему руки.

Он тоже перешел на бег и через несколько мгновений заключил ее в свои объятия:

— Оля, Олинька! Друг мой, сестра…

— Саша, ты все-таки приехал! Ты нам поможешь! — прошептала испуганная женщина и тихо всхлипнула.

— Неужели ты думала, что я оставлю тебя в беде? — так же тихо ответил обнимавший ее мужчина. — Я бы помог тебе, что бы ты ни задумала! Но что же ты делаешь, Ольга? Ты понимаешь, что это окончательный разрыв с родителями? Почему нельзя было еще раз поговорить с ними, объяснить?.. Я мог бы попросить маменьку…

Изо рта у него шел пар. Смуглое лицо раскраснелось на морозе и казалось еще темнее, чем обычно. Из-под съехавшей набок во время бега и объятий меховой шапки выбивались черные как смоль курчавые волосы. Такими же черными и вьющимися они были и у его сестры — только лицо у нее, в отличие от брата, было совсем белым.

— Саша… — вздохнула она, слегка отстраняясь и поправляя свою шапку, надетую поверх теплого пухового платка. — Ты же сам понимаешь, что это ничего бы не дало. Говорить с нашей матерью бесполезно, она ни за что не отпустила бы меня от себя! И уж точно не отпустила бы к Николаю…

С этими словами Ольга оглянулась на своего спутника, который теперь стоял рядом с ними и смотрел на ее брата с такой же страстной надеждой. Он выглядел заметно моложе нее и рядом с ней казался чуть ли не мальчиком.

— Александр, поверь, если бы была хоть малейшая возможность заключить наш брак с согласия ваших родителей, мы бы это сделали! — сказал он, разведя руками. — Но это исключено. Меня не принимают в доме вашего отца, а Ольге запрещено даже просто разговаривать или танцевать со мной на приемах. И даже ты вряд ли сможешь это изменить.

Маленький черноволосый человек понимающе кивнул. Его старшая сестра и ее возлюбленный были правы. Раньше, в детстве и юности, ему не раз удавалось помирить Ольгу с матерью, но в те годы они и ссорились из-за куда менее серьезных причин! Самой страшной «трагедией» в их семье был отказ Оли одеться в более скромное платье, чтобы ехать на бал, и отказ рассердившейся на нее за это матери разговаривать со своевольной дочерью. Тогда брату хоть и не без труда, но удалось уговорить Ольгу извиниться за свою дерзость, и мир между матерью и дочерью был восстановлен. Так же было и во время других их разногласий по разным пустякам. Но теперь и детство, и юность кончились. Теперь поводы для конфликтов стали настолько принципиальными, что простыми извинениями и признаниями своей неправоты обойтись было нельзя. Их с Ольгой родители — Сергей Львович и Надежда Осиповна Пушкины — были решительно против ее брака с отставным чиновником Николаем Павлищевым.

— Я обещаю, что Ольга будет со мной счастлива! Ты, Александр, можешь не беспокоиться за нее! — воскликнул неугодный жених.

— Да я верю тебе, верю, — успокаивающе ответил Александр Пушкин и оглянулся на остальных будущих участников свадебной церемонии, терпеливо дожидавшихся у входа в храм. — Пойдемте внутрь, пока не замерзли все!

— Идемте! — сразу же согласилась сестра. Ее действительно уже всю трясло, но вряд ли от холода — одета она была достаточно тепло.

Александр бережно взял ее под руку и повел к церкви, шепнув на ухо:

— Все будет хорошо, Оля, ничего не бойся! Я всегда буду на твоей стороне, и Левушка тоже, а вдвоем с ним мы и маменьку с отцом переубедим. Они примут твой брак, я об этом позабочусь!

Про себя Александр, правда, подумал, что рассчитывать на помощь младшего брата Льва в улаживании семейного скандала ему не стоит. Тот пока и не знал ничего о тайном венчании сестры! Конечно, Лева будет только рад, что она вышла замуж за его друга и однокашника по пансиону при Царскосельском лицее, и в ее противостоянии с родителями займет ее сторону, но вряд ли отец с матерью станут прислушиваться к словам своего младшего любимца. Ему, скорее всего, просто скажут, как это не раз бывало в детстве, чтобы он не вмешивался в дела старших. Нет, мирить Ольгу с родителями предстоит именно ему, Александру Пушкину! И остается только надеяться, что, когда придет время сообщить матери и отцу о замужестве Ольги, он сумеет подобрать достаточно убедительные слова, чтобы те простили ее и своего новоиспеченного зятя. А это будет посложнее, чем подыскивать рифмы и удачные сравнения в стихах!

На крыльце храма Ольгу так же тепло и сердечно обняла закутанная в шубу спутница Пушкина:

— Олинька, дорогая! Поздравляю тебя от всей души! Ты не представляешь, как я за тебя рада!!!

— Чему же тут радоваться, Анна? — снова тяжело вздохнула Пушкина. — Венчаюсь тайком, без благословения родителей… Все меня за это осудят…

— Зато ты выходишь замуж по любви! — горячо возразила ей Анна. — Выходишь за человека, которого сама выбрала себе в мужья, с которым хочешь быть вместе! Это самое главное в жизни, уж ты мне поверь, я хорошо знаю, что значит — жить с нелюбимым, за которого тебя выдали силой!

Ольга Пушкина не успела ответить — ее жених уже распахивал перед ними тяжелую деревянную дверь. Крестясь и кланяясь, все шестеро участников церемонии прошли в церковь и в нерешительности замерли у двери. Никто из них еще ни разу не участвовал в тайном венчании. Лицо Александра помимо его воли приняло задумчивое и слегка мечтательное выражение. Как ни переживал он за любимую сестру, как ни волновался, что родители могли узнать о затеянном ею предприятии и отправиться за ней вдогонку, — поэт не мог не наслаждаться таинственностью происходящего. «Надо будет что-нибудь написать о тайном венчании ночью! Непременно ночью и зимой, как сейчас, — думал он и никак не мог отогнать эту мысль, чтобы настроиться на серьезный лад. — Надо будет сочинить стихи о двух возлюбленных, которые не могли быть вместе, были вынуждены бежать из дома, жениться тайком… Нет, даже не стихи, а, наверное, целую поэму, это ведь должна быть длинная история! Только как ее закончить? Подумаю еще потом…»