Девушка медленно, вздрагивая при каждом скрипе половиц, подошла к кровати и протянула руки к одной из них. Нарядное шелковое платье, в которое была одета кукла, тихо зашелестело. Оно выглядело совсем новым, но сложная прическа уже немного растрепалась — эта игрушка была довольно старой, дедушка подарил ее Таше несколько лет назад. Девушка аккуратно посадила куклу на место и взяла в руки ее соседку с длинными светлыми косами. Это была Ташина любимица, ее она получила в подарок всего два года назад. Младшей из сестер Гончаровых было тогда уже четырнадцать лет, она считалась почти совсем взрослой барышней, и мать весь вечер неодобрительно поджимала губы и ворчала, что дочери ни к чему детские подарки. Правда, она всегда была против кукол и других игрушек, которые выписывал для Таши из-за границы дед, — и когда дочь была совсем маленькой, и когда она подросла. Именно поэтому самой любимой Ташиной игрушки, черноволосой куклы Клариссы, не было на кровати среди других нарядных красавиц. Наталья Ивановна, рассердившись на дочь за какую-то мелкую провинность, — Таша теперь уже и не помнила, что тогда сделала не так, — швырнула ее в порыве гнева на пол и разбила.
Таша шумно вздохнула, вспомнив, как раскололось на куски нежно-розовое, с легким румянцем, фарфоровое личико ее любимицы: несмотря на то что с тех пор прошло уже несколько лет, девушка помнила тот случай очень четко. Но думать о таком печальном событии ей не хотелось. Впереди был праздник, полный радости вечер с танцами, и портить себе настроение, когда он даже еще не начался, глупо. Поэтому девушка решительно вытряхнула из головы давнее сожаление о разбитой кукле и воспоминание о том, как она долго, безутешно плакала после этого, положила на место куклу, которую держала в руках, усадила на кровати поровнее двух ее соседок и еще раз полюбовалась всеми своими игрушками. Улыбнувшись им, Таша в последний раз оглядела темную комнату и выскользнула обратно в коридор. Пора было показаться на глаза братьям с сестрами и матери, чтобы у тех не возникло вопросов, с чего вдруг она бродит по дому в одиночестве.
Таша прошла мимо нескольких закрытых дверей и оказалась у входа в библиотеку, из которой доносились негромкие голоса братьев. Иван и Сергей, похоже, решили скоротать время за беседой, пока их мать и сестры занимались своими нарядами. В быстрой французской речи девушке послышалось имя старшего брата Дмитрия, и она поспешно потянула на себя приоткрытую дверь — вдруг Иван получил от него какие-нибудь известия? Но, уже переступив порог, поняла, что о находящемся в Персии Дмитрии по-прежнему никто ничего не знает: Иван говорил как раз о том, что от него что-то давно нет писем.
— Скоро от него будет весточка, я уверена, — сказала Таша по-русски, подходя к одному из свободных кресел.
Братья в ответ согласно кивнули. Оба гордились тем, что Дмитрий выполнял такую важную службу — сопровождал русскую миссию по пути в далекую южную страну, но, как и все остальные члены семьи Гончаровых, не могли не беспокоиться о нем. Даже суровая Наталья Ивановна, никогда не показывавшая виду, что волнуется за детей, каждое утро начинала с вопроса о письмах из Персии. А самый младший из детей, Сергей, и вовсе не скрывал, что считает дни до известий от Дмитрия и до его возвращения домой. Таша подозревала, что он по-хорошему завидует старшему брату и был бы не прочь оказаться на его месте, несмотря на все опасности этого азиатского похода.
Сергей прошелся по библиотеке мимо огромного книжного шкафа, покосился на плотно заставленные потрепанными томами полки и с кислым видом отвернулся от них. Труды по истории, философии и другим наукам успели надоесть юноше во время учебы, и он меньше всего хотел думать о них перед поездкой в гости. От Таши не укрылась его недовольная гримаса, и она чуть заметно улыбнулась. Несмотря на превосходные успехи в учебе, ее младший брат не очень любил читать, и девушка относилась к этому с легкой насмешкой. Сама она могла просидеть над книгами полдня — и сидела бы, если бы Наталья Ивановна не требовала от нее заниматься еще и другими делами.
Бросив на брата насмешливый взгляд, Таша подошла к другому книжному шкафу, открыла дверцу и провела кончиками пальцев по потертым коричневым корешкам книг. На ощупь они были шершавыми и как будто бы теплыми, как живые существа. «Карамзин, Фонфизин, Новиков… — читала она полустершиеся знакомые имена на книгах. — Радищев… Пушкин…» Последнее из имен, написанное на нескольких толстых томах, занимавших почти половину полки, заставило ее тихо вздохнуть. Это был единственный писатель из тех, чьи книги хранились в библиотеке Гончаровых, но которого Таше и ее сестрам почти не разрешали читать. Она знала лишь некоторые стихотворения Пушкина — красивые и необычные, так непохожие на стихи других поэтов, которые когда-либо попадали ей в руки. Остальные же книги этого автора Наталья Ивановна своим дочерям не давала. Таша лишь слышала от старших братьев, что в этих книгах были первые главы большого и хорошо известного в свете стихотворного романа и сказочная поэма, вспоминая которую братья как-то странно улыбались и перемигивались. Но о чем были эти книги и почему девушкам нельзя заглянуть в них даже одним глазком, можно было только догадываться. Мать однажды сказала ей, что эти произведения она сможет прочитать после того, как выйдет замуж. Таше было тогда лет тринадцать, и взрослое будущее, когда она станет замужней женщиной и сможет читать все, что захочет, казалось ей невообразимо далеким. Сейчас, когда ей исполнилось шестнадцать, оно заметно приблизилось, однако поэмы Пушкина все еще оставались для нее недосягаемыми, а потому особенно притягательными. И хотя девушке даже в голову не приходило взять запретные книги без спроса и прочитать их тайком от родителей, каждый раз, оказавшись в библиотеке, она бросала на них быстрый любопытный взгляд.
Теперь она тоже лишь искоса посмотрела на корешки непрочитанных книг А. С. Пушкина и поспешила отвести глаза, чтобы братья не заметили ее интереса. К счастью, в этот момент Иван и Сергей со скучающим видом изучали потолок и не видели, чем занята сестра. Таша прошла мимо них к письменному столу, на котором рядом с чернильным прибором лежали шахматная доска и коробка с фигурами, и остановилась возле него.
— Сколько еще времени наши дамы будут собираться?! — раздраженно проговорил Сергей. — Сколько можно шпильки перед зеркалом прикалывать?! С такой скоростью вы к утру на бал приедете, когда все уже разъезжаться по домам начнут!
— Не обижай красавиц, — чуть насмешливо отозвался Иван. — Им надо очень внимательно шпильки прикалывать — чтобы ни у кого на балу ни одной такой же шпильки не было! Представляешь, какая это трудная задача?
— Куда уж мне это представить?! — тем же тоном поддержал его младший брат. — За них ведь переживаю и за тебя тоже!
— Ну, я-то на бал не тороплюсь, не то что девочки, — усмехнулся Иван. Он и правда всегда скучал на званых вечерах и предпочел бы остаться дома со слишком юным для балов Сергеем, но был вынужден сопровождать мать и сестер вместо отца.
— А что девочки? — с притворным гневом повернулась к братьям Таша. — Я вообще-то уже готова, сама вон Сашу с Катей жду!
— Ты — удивительная и невероятная! — патетично воскликнул Иван, слегка кланяясь сестре. — Ты — не такая, как все, и единственная, кто примиряет меня с остальным женским полом!
— То-то же! — назидательно подняла палец Таша, копируя одного из их с Сергеем учителей.
Юноши, старательно придавая своим лицам виноватые выражения, покорно склонили головы. Таша взяла из коробки с шахматами блестящего черного короля в желтоватой короне и, рассеянно повертев его в руках, предложила Сергею:
— Если тебе так скучно, давай, пока все одеваются, партию начнем? А завтра доиграем!
Но у младшего брата эта идея особого энтузиазма не вызвала.
— Давай лучше в другой раз… — он недовольно протянул. — Сейчас все равно успеем только несколько ходов сделать… А играть лучше без перерывов.
