Я молча вытащил пистолет и вручил его одному из солдат. Штауффенберг, шумно выдохнув, сделал то же самое.

Все, теперь мы безоружны, если не считать бомбы в портфеле.

Главное, проверят ли чемоданы Лени?

Если да, то без оружия даже пару человек мы не сможем прихватить с собой на тот свет. И прыгнуть в машину, попытавшись уехать прочь, тоже не получится. Пулеметы на вышках… да и первые ворота, которые были уже давно заперты, не дадут этого сделать. Остается только бесславная гибель.

Один из эсэсовцев потянулся к чемодану из крокодиловой кожи, в котором я как раз спрятал портфель с бомбой. Я перехватил его руку, и тут же на меня навели все стволы. Дернусь — конец!

— Этот багаж принадлежит госпоже Рифеншталь, — стараясь сохранять спокойствие, пояснил я.

— Вы хотите порыться в моем нижнем белье, Петер? — широко распахнула глаза Лени. — Я вам настолько нравлюсь?

— Что? Нет… то есть, да… то есть, вы меня неправильно поняли… — бедняга Хегль растерялся. Он был опытный человек, но ситуация оказалась нестандартной. Ведь актрису пригласил лично Гитлер, и Хегль это знал, и конфликт не был нужен никому, но все же служебные инструкции были весьма четкими.

Будь на его месте Раттенхубер — старый волкодав, который плевать хотел на любое смазливое личико, будь там популярная актриса или сама Ева Браун, проверки было бы не избежать. Но Хегль поплыл, отвел взгляд, потом нерешительно махнул рукой.

— Отставить досмотр, открыть ворота! — приказал он. — Дорогая Лени, конечно же, вам не о чем беспокоиться! Вряд ли в вашем чемодане лежит бомба, не так ли?

Хегль улыбнулся, я замер. Он угадал, сам о том не подозревая.

Тяжелая решетка медленно поползла в сторону.

— Это весьма мило с вашей стороны, Петер! Я обязательно расскажу Адольфу, что вы честный и преданный слуга нашей великой империи! Побольше бы таких, и мы были бы непобедимы!

— Да что вы, — забормотал Хегль, — не стоит… это моя работа…

Она небрежно, как собаку, потрепала его по щеке и легким шагом пошла вперед через широкий внутренний двор в сторону каменной замковой лестницы. Я же, подхватив свою сумку и оба чемодана Лени, невозмутимо последовал за ней. Штауффенберг, ничуть не удивившись, сел за руль и проехал к просторному гаражу, находящемуся справа во дворе, где когда-то раньше располагались конюшни.

Штурмбаннфюрер, опомнившись, послал одного из солдат показать дорогу в предназначенные нам помещения. Оказалось, что полковнику выделена сдвоенная комната в секторе для высокопоставленных военных, а госпоже Рифеншталь — в крыле для личных гостей фюрера. Эсэсовец вызвался было донести чемоданы актрисы самостоятельно, но я отказался и дошел вмести с Лени до ее апартаментов.

Замок был полон гостей. Генералы и полковники, чины попроще, люди в штатском — вокруг было не протолкнуться. И охрана — эсэсовцев было столько, что я побоялся бы даже чихнуть, дабы не привлечь к себе лишнее внимание.

С Рифеншталь все раскланивались, она была весьма популярной особой. Меня не замечали. Впрочем, я и не стремился заводить здесь знакомства.

Отбившись от назойливого внимания, мы, наконец, добрались до покоев Лени, состоявшие из двух смежных комнат и небольшой уборной. Первая — крохотная гостиная с диванчиком и парой кресел вокруг овального столика, и вторая — спальня, почти все пространство которой занимала кровать с балдахином. Стены были драпированы тканью, в углу гостиной уютно потрескивал камин. На столике стояло блюдо с фруктами и бутылка вина.

— Выпьете со мной, Рудольф? — Лени прошлась по комнатам и, судя по ее виду, осталась довольна.

Я тем временем закатил ее чемоданы в спальню.

— Разве что глоток, — согласился я.

Нужно было немного времени, чтобы отвлечь актрису и вытащить портфель из ее чемодана.

— Помогите!

Подойдя к столу, я нашел штопор и быстро откупорил бутылку вина, налив по чуть-чуть в два бокала.

— Пью за то, чтобы эта поездка прошла успешно! — подняла свой бокал Лени.

— Прост!

Мы выпили, и она тут же заявила:

— Мне нужно освежить лицо, оно все в дорожной пыли. Подождете меня пять минут?

— Непременно!

Актриса упорхнула в уборную, а я, не теряя времени, прошел в спальню, открыл нужный чемодан, вытащил портфель и спрятал его в свою дорожную сумку, которая так и валялась у дверей, где я ее оставил. Времени как раз хватило, пока Лени занималась собой.

Она вышла в гостиную чуть посвежевшая, но вид у нее все равно был усталый, и я спешно откланялся, дав ей возможность отдохнуть с дороги.

Нужное крыло, благодаря объяснениям давешнего эсэсовца, я нашел быстро. Самая дальняя комната по коридору. Дверь в нее была чуть приоткрыта.

Не соизволив постучать, я зашел внутрь и попал в небольшой закуток с узкой кроватью — кажется, мои покои, а из смежной комнаты мне навстречу выбежал взволнованный Клаус.

— Получилось? — горячим шепотом прохрипел он.

— Портфель у меня! — я многозначительно похлопал по дорожной сумке.

— Слава богу!

Что-то господин полковник стал постепенно сдавать. Чем ближе было время Икс, тем сильнее он нервничал. Неровен час, выдаст себя подобным стилем поведения, вовсе ему не свойственным.

Я прошелся по нашей квартире. В отличие от апартаментов Лени, здесь было зябко и отсутствовал камин. Видно, для гостей попроще и удобства были попроще. Ничего, ерунда, не замерзну.

Другая проблема — я совершенно не находил места, куда смог бы спрятать до поры до времени портфель, а таскать его с собой постоянно не желал. Но потом обнаружил замаскированный вход в крохотную кладовку, в которой валялись старые тряпки и ведро. Ей давно не пользовались, видно слуги вовсе позабыли о ее существовании. То что надо!

Я сунул портфель в самый угол, завалив его тряпьем. Вряд ли кто-то случайно наткнется, а если станут искать специально, то найдут в любом случае.

— Может, перекусим? — предложил я полковнику. — Как раз время обеда.

— Кусок в горло не лезет, — отказался тот. — Вы идите, Фишер. Я останусь здесь.

Мне очень не нравилось его состояние. До этого момента граф держался молодцом, но, попав в замок, внезапно расклеился, поплыл. Уверен, будь он под огнем в Африке, был бы собран и сконцентрирован. Тут же дело иное — заговор требует крепких нервов и холодной головы, а Штауффенберг оказался слишком горяч душой. Он волновался, сто раз переживая грядущее, и с каждым разом нервничал все сильнее. С этим надо было что-то делать, но я пока не мог придумать, как привести его в чувство. Ладно, буду надеяться, что Клаус оклемается самостоятельно. Все же он еще должен был сыграть свою значимую роль, без него все станет куда сложнее.

Я вышел из комнаты и спустился вниз. Там, на первом этаже в просторном зале располагалась столовая для офицеров. Солдаты бегали на раздаче, и я попросил шницель с красной капустой, отварную картошку, посыпанную зеленым луком и кружку свежего пива, заняв место за одним из столов с самого края помещения.

Людей в столовой было битком набито. Стоял легкий гул от множества голосов, негромко играл патефон. В приоткрытые окна врывался весенний ветерок, унося с собой клубы дыма от множества сигарет и сигар.

Мне повезло, соседей за столом у меня не оказалось, и я ел в одиночестве, прихлебывая густое нефильтрованное пиво.

Мой обед уже подходил к концу, когда внезапно в помещении воцарилась полнейшая тишина, а потом все повскакивали со своих мест, в едином порыве взметая правые руки вверх под сорок пять градусов.

— Зиг хайль! — из множества глоток грянуло так, что на мгновение я слегка оглох.

Что происходит?

И тут я увидел. Сквозь распахнутые двери в зал вошли несколько человек. Все — высшие офицерские чины: в форме, при погонах, серьезные и важные.

Чуть впереди резкой походкой шел человек среднего роста, с аккуратной прической с пробором набок, с выбритыми под ноль висками и затылком, одетый в серый двубортный форменный пиджак, черные брюки и галстук, белую рубашку и черные же кожаные полуботинки. На правой его руке была повязка с крупной свастикой, а на левом переднем кармане пиджака висел Железный Крест.