В общем, если проводить параллели, то клуб — это закрытый чатик, где можно отвести душу. Взвесив все за и против я решил, что отчего бы и нет. На горизонте маячит семейная жизнь, и иметь запасной аэродром для восстановления душевного здоровья — отнюдь не блажь, а необходимость. Пусть будет клуб. Серебряков моего положительного решения опять же не понял. С его точки зрения тут и думать было не о чем, когда на кону членство в самом крутом клубе Белодолска, в «Зелёной лампе».

Имелись тут и уединенные кабинеты. Не из тех, где работают (хотя, будь желание, почему и нет), а из тех, где можно приватно закусить, имея беседу. Что мы с Серебряковым тут же и исполнили.

— Ну вот-с, — сказал Вадим Игоревич, терзая ножом кусок жареного мяса, — теперь вы знаете место, где меня часто можно застать в вечернее время.

— Полезное, — согласился я.

В мире без мобильной связи и вправду полезно знать, где человек проводит время. А учитывая то, как мы плотно с Серебряковым сотрудничаем по всяческим нестандартным вопросам, найти его мне может понадобиться примерно всегда. Правда, с этим легко управится Диль…

— Я полагаю, вы, придерживаясь своей скверной памяти на имена и лица, не запомнили и половины представленных вам людей?

— Вы мне безбожно льстите, Вадим Игоревич. Я не запомнил и четверти.

— Что ж, освоитесь. Здесь собрались исключительно полезные люди. Аристократы, промышленники, чиновники или их близкие… В общем, вы понимаете. У вас появились хорошие связи. Если вам потребуется услуга — о ней допустимо попросить. Но если услугу окажут вам, разумеется, имейте в виду, что услуга может потребоваться и от вас. Клуб хорош в первую очередь тем, что даёт возможность наладить горизонтальные связи там, где вертикальные не завязались бы никогда. Впрочем, я использую клуб исключительно для душевного отдыха. Вы знаете, бильярд, иногда шахматы — разгрузить голову и отдаться потоку.

— Понимаю. Ну так что же вы в итоге имеете мне сказать по поводу всего случившегося в лесу?

Серебряков вздохнул и отложил приборы.

— Что ж, приготовьтесь, Александр Николаевич. История предстоит долгая, и мне придётся зайти очень сильно издалека. И — мужайтесь. Услышанное может вас расстроить.

— Спасите даму, господин Аляльев, — приказным тоном сказал я, когда статуя убежала.

— Но…

— Да не сделает он ей ничего! Главное, чтобы поцеловались.

— Тогда зачем?..

— Ну, вид создайте.

Не мог же я просто так бросить Полину Лапшину. Но и срываться вдогонку тоже не мог. Во-первых, несолидно, а во-вторых, если в силу каких-то совершенно безумных перипетий она исхитрится меня поцеловать… Тут я вспомнил бледное вытянутое лицо Прощелыгина, извергающее мрачные пророчества, и содрогнулся. Нет уж. Подождёт, пока я руку тщательно вымою от зелья. Да и потом подождёт.

Аляльев побежал вниз по горе безо всякой уверенности, но недостаток последней заменяли уклон и гравитация.

— Ты как? — повернулся я к Таньке. — Жива? Здорова? Психологически не травмирована?

— Саша, это было ужасно! Ты когда-нибудь видел, как соединяются камень и дерево?

— Видел, как Энты громят Изенгард. Согласен, впечатляющее зрелище.

— Тогда ты меня понимаешь. Идём!

Танька пустила огонёк вперёд, в темноту, и мы пошли внутрь горы.

Это действительно оказалась пещера. Стены, потолок и пол из чистейшего камня. Узкий проход вскоре расширился, появились первые сталактиты и сталагмиты, напоминая о вечности.

— Смотри, — остановился я. — Подними огонёк повыше.

Танька послушно повысила огонёк, и тот осветил потолок.

— Картинки, подумаешь, — сказала она.

— Ты издеваешься, рыжая?

— Что? Они же совершенно примитивны, это какие-то детские каракули.

— По-твоему, сюда приходили дети со стремянками, чтобы всё это нарисовать?

— Ну-у-у…

— Это наскальные рисунки первобытных людей, Татьяна Фёдоровна.

— А что, первобытные люди были гигантами?

— Нет. Вероятно, дно пещеры за тысячелетия просело. Тут же, как я слышал, тектоническая ситуация до недавних пор была такая себе, потряхивало время от времени.

Танька из вежливости хмыкнула, но долго симулировать интерес не смогла. Схватила меня за рукав и потащила дальше. Дальше был узкий проход среди полей сталагмитов, часть которых порушила некультёпая статуя, ломящаяся туда-сюда в темноте, да к тому же ещё и с полноценным деревом на плече. Ох, Барышников, ну и посажу же я тебя… На кол. Пожизненно. В этой же пещере. Окаменеешь — достопримечательностью станешь. Впрочем, если зелье не сработало, то и каменеть не придётся, всё уже готово, осталось лишь инсталляцию собрать.

Вскоре мы оказались в просторном гроте, где на полу лежало дерево, издавая горестные стоны неудовлетворённости жизнью и подкрадывающейся смертью. У меня защипало в глазах, как от кульминационной сцены «Генералов песчаных карьеров», но я мужественно удержал слёзы.

— Вот там! — Танька погнала в указанном направлении огонёк. — Видишь⁈

Да тут особых талантов не нужно, чтобы увидеть. На полу у стеночки стоял внушительных размеров сундук. Только что не подсвечивался как в компьютерной игре. А вокруг него живописнейшим образом расположились четыре скелета.

— Ты же его не трогала?

— Я что же, сумасшедшая? Совершенно очевидно, что сундук заколдован.

Я кивнул и протянул Таньке кольцо.

— Ах! Ты его нашёл. А я стараюсь прятать от тебя руку, чтобы ты не заметил…

— Видимо, скатилось, когда Барышников тебя крал. Надо размер подогнать.

— Я его в руке держала, когда статуя взбесилась. Рассматривала. Вот и выронила… Как ты узнал, где меня искать?

— Мне тонко намекнул твой фамильяр. Он, кстати, и кольцо подобрал.

— А где же Пафнутий?

— Привёл к тебе, потом исчез — видимо, чувствует себя виноватым, что не помог.

— Что за ерунда, как бы он мне помог.

— Ну, позови его, придёт. Это же фамильяр. Куда он денется.

— Ладно, потом. Что будем делать с сундуком, Саша? Там наверняка сокровища!

Я покосился на Таньку. Глаза её светились, но отнюдь не от жажды наживы. В ней проснулась искательница приключений, чьё любопытство годами подпитывалось только книжками.

— Диль, — позвал я. — Можешь проанализировать сундук и дать отчёт?

Диль появилась моментально и склонилась над сундуком. Обошла его вокруг, пофыркала, будто кошка.

— На нём действительно наложено заклятие, убивающее каждого, кто прикоснётся, — вынесла она вердикт.

— Снять можешь?

— Нет, оно рассчитано на тысячу лет.

— Печальственно…

— Однако я могу открыть.

— Э…

— И вытащить всё, что там есть.

— А…

— Я ведь не человек, меня не убить.

— А если Саша умрёт? — выпалила Танька.

— В честь чего же? — удивился я.

— Ну, она же твой фамильяр!

— Исключено, — отрезала Диль, грозно сверкнув очками.

— Тогда открывай, — согласился я.

Диль открыла. Танька ахнула, прижав ладони ко рту.

— Разумеется, большая часть найденного клада принадлежит государству, — сообщил Серебряков, — но Татьяна, как обнаружившая его, имеет право на двадцать пять процентов от стоимости находки.

Я вспомнил объёмы золота в сундуке.

— По-моему, это всё равно огромная сумма.

— Вы абсолютно правы, немалая. Я взял на себя смелость поручить это дело нашему юристу, чтобы избежать проволочек и всяких… Ну, знаете, когда речь заходит о деньгах, лучше быть осторожным.

— Спасибо вам.

— Не о чем говорить.

— А почему же эти новости должны были меня расстроить?

— М… — Серебряков помрачнел. — Как бы вам сказать… Только не подумайте, будто я хочу вас обидеть.

— Излагайте, я не обидчив.

— Просто у Татьяны теперь имеется весьма солидное состояние, что делает её, не побоюсь этого слова, одной из самых завидных невест Белодолска. Может быть… Может быть, даже и самой.

— Кажется, понимаю. Вы имеете в виду, что теперь она может себе позволить выбрать любого жениха, какого ей только заблагорассудится?