— Спасибо, деда, — между тем сказал Павел, едва не засияв от моей грубоватой похвалы, аж плечи расправил и гордо вздёрнул оба подбородка.

— Только ты не зазнавайся, нос не задирай, а то знаешь, что жизнь с тобой сделает? В какую позу поставит?

— Догадываюсь. Я буду вести себя хорошо.

— Ага. Но не пытайся быть святым в Аду, — подмигнул я ему, почувствовав, что мне нравится наивный добрый пухляш, как и его честный и несгибаемый дед Игнатий.

Мы с внуком двинулись по коридору, а тот был так же пуст, как мой желудок, начавший издавать затейливое бурчание. Оно далеко разносилось в тёплом воздухе, пропитанном запахами свежей побелки и краски. Видимо, к началу учебного года тут сделали ремонт.

— Павел, а какой у тебя уровень? — спросил я, ковыляя рядом с парнем, посматривающим на двери с блестящими медными ручками.

— Пятнадцатый, — промычал тот, виновато опустив голову.

— Хм, по неплохому графику идёшь, — оценил я, зная, что первое время дар может расти по семь уровней в год. Потом, естественно, развитие сильно замедляется, а затем и вовсе начинает деградировать.

— У Алёшки уже сорок шестой уровень, а у Славки в его двадцать три года — тридцать пятый, — грустно вздохнул пухляш, шмыгнув носом. — Но это ты их тренировал, а когда у меня в восемнадцать лет дар проснулся, ты уже был того… не в себе и помогать мне не мог. Однако я нагоню братьев, вот увидишь.

— Конечно, нагонишь. Да и уровни — это ещё далеко не всё. Любой дурак может нагибать голой силой, а ты попробуй без неё… вот тут нужно мастерство. И не бзди. Я помогу тебе прокачаться. Ты ещё станешь сильнее Алексея, — выдал я, ничем не показав, что имя старшего внука вызывает у меня изжогу.

Надо будет с ним разобраться, только с глазу на глаз. Павлу не стоит знать о нашем конфликте. Да и Славке тоже — это средний внук Игнатия.

— Правда? — радостно полыхнул глазами пухляш.

— А то, — прокряхтел я и следом спросил, хмуря седые брови: — А Славка нынче где? Почему я его не видел на своих похоронах? Как он мог пропустить такое знаменательное событие? Или у него каждую пятницу выдающиеся предки помирают?

— Так не отпустили его, он же на границе с Китаем. Там открылся блуждающий проход в Лабиринт, вот он его и исследует в составе специальной бригады.

— Ясно, ясно, — покивал я, составив представление о том, чем занимается Вячеслав.

Видимо, он пошёл по стопам деда. Тот тоже постоянно Лабиринт изучал, работая то на правительство, то на какие-то организации, а к старости вот устроился в этот институт.

— Кажется, за этой дверью завхоз обитает, — проговорил Павел и сунул голову в кабинет.

— И чего? — спросил я из-за его спины. — Кто там?

— Женщина в плаще с капюшоном. Спиной стоит. Не уверен, что это завхоз.

— Плащ-то чёрный? А коса у неё есть? Руки костлявые? Смертью пахнет? — криво ухмыльнулся я и буркнул: — Посторонись.

Павлушка послушно отошёл, а я пробрался в кабинет и вправду узрел спину женщины в лёгком плаще, понизу измазанном комочками свежей земли.

Она стояла возле окна, глядя на простолюдинов с лопатами. Те уже шли к крыльцу, а на нём махал руками Грулев, явно показывая мужчинам, как он оторвёт мою голову.

— Кхам, кхам! — громко кашлянул я в кулак.

Дамочка подскочила от неожиданности и стремительно обернулась.

— Ой, Игнатий Николаевич, вы меня так напугали! — пропищала она, хлопая невыразительными глазами, поселившимися на треугольном лице, похожем на крысиную мордочку.

Да и волосы у неё оказались цвета мышиной шерсти. Аж кота в неё захотелось бросить.

Однако, несмотря на безобидный внешний вид, эта простолюдинка славилась вредным характером и даже пыталась нагибать дворян, пользуясь своей мелкой властью завхоза. О-о-о, это был её личный кайф!

Причём в этом мире отсутствовало помыкание простолюдинами. Их права соблюдались.

— Подайте мне ключи от алхимической лаборатории, — сразу перешёл я к делу, расправив плечи.

— Игнатий Николаевич, при всём уважении, но, как и говорил вам господин Грулев… — начала она, притворно грустно опустив взгляд, а сама едва сдержала гаденькую улыбочку.

— Ключи! — рявкнул я, набравшись сил, и впился в неё самым тяжёлым взглядом.

Даже Павлушка за моей спиной подпрыгнул. А женщина так и вовсе в ужасе отшатнулась, выставив перед собой руки. Испугалась. Но вежливые расшаркивания и просьбы лишь заставляют подобных персонажей раздуваться от собственной важности.

— Не… не… — всё же протестующе замычала она, попятившись к подоконнику.

Я подошёл ближе, проговорив свистящим шёпотом:

— Поверьте, со мной лучше не связываться. Я страшнее, чем кто бы то ни был. Настоящий Серый Волк. Дайте мне ключи. А Грулеву скажите, что испугались. Он поверит… обязательно поверит.

— М-м-м, — замычала женщина, глядя, как мои глаза слегка засветились под еле слышный треск молний, забегавших по бороде.

— Ар! — щёлкнул я зубами перед её лицом, как заправский волколак.

— А-а-а! — взвизгнула завхоз. — Вот они!

Она трясущейся рукой судорожно сунула ключи мне в ладонь, отводя взгляд.

— Благодарю, — весело подмигнул я ей и вышел вон.

— Ну ты и рявкнул. У меня чуть душа в пятки не ушла, — признался внук, смахнув со лба капельки пота.

Я с гордым видом прошёл несколько метров и свернул за угол. И вот тут-то из моей груди вылетел облегчённый вздох, плечи снова опустились, а спина чуть согнулась, горя огнём. А ведь прежде я даже перед императором спину не гнул!

Грёбаное тело! Кажется, я слышу, как при каждом шаге суставы скрипят. Лестница же передо мной начала не то что двоиться, а троиться.

— Дедушка, тебе плохо?

— Нет, не плохо. Херово. Надо поторапливаться, — просипел я, взял яйца в кулак и начал спускаться в подвал со всей доступной мне скоростью. Но, думаю, даже черепаха сейчас показалась бы мне спринтером.

— Позволь, я помогу тебе, дедушка.

— Я сам! Лучше расскажи, отчего у меня сознание-то в том году помутилось? От чрезмерной любви родственничков?

Внук помрачнел, пожевал губы и негромко произнёс, открыв передо мной дверь, ведущую в подвал:

— Пару лет назад ты с особой страстью начал изучать Лабиринт. Даже из нашего родового особняка съехал и снял квартирку возле прохода в Лабиринт. И один только бог знает, что ты такое изучал, но это-то и свело тебя с ума.

— Надеюсь, вы додумались обыскать квартирку и забрать все записи, книги? — просипел я, войдя в лишённый окон коридор.

Здесь с потолка свисали горящие жёлтым светом лампы в жестяных абажурах, а на стенах красовались плакаты, рассказывающие об алхимии.

— Конечно! — возмущённо засопел внук. — Все вещи твои забрали, но так и не поняли, что ты изучал.

— Ладно, сам смекну, когда доберусь до этих вещичек, — пробормотал я и остановился возле металлической двери.

Попытался сунуть ключ в замочную скважину, но она, гадина такая, словно уворачивалась. Дрожь в руках не позволяла открыть дверь.

— На! — выдохнул я, сунув ключи пухляшу.

Тот в два счёта отпер замок, и мы вошли в просторное помещение со столами для занятий алхимией и множеством выстроившихся возле стен шкафов. На полках поблёскивали колбы, реторты, змеевики и сотни ёмкостей с теми или иными ингредиентами.

Воздух пах травами и мелом, а в уши проникал стук капель по стеклу. Дождь пошёл. Наверное, это небо заплакало, глядя на мою тушку. А она совсем заупрямилась… ноги начали подгибаться, и мне пришлось усесться на стул.

— Павел, знаешь рецепт зелья жизни пятого ранга?

— Ага. Но зачем тебе пятый ранг? Его же могут без осложнений выпить лишь маги начиная с сорок первого уровня, а Савелий Петрович сказал, что у тебя сейчас меньше.

— Ошибся он. Чувствую, что у меня уровень повыше сорокового.

— Вряд ли, — засомневался внучок. — Эх, сейчас бы уровнемер, он бы показал точно! Может, я сбегаю за ним? Он в кабинете проверки дара.