— Деда! — возмущённо выдохнул Павел и начал спускаться по ступеням.

А я усмехнулся и посеменил на кухню. Там, попивая чай, я изложил ему правдивую версию событий, чтобы он был в курсе всех интриг, а то мало ли что…

Внук, конечно, слегка охренел от услышанного. Даже пару мгновений тупо таращил глаза, раззявив рот. Но всё же он через какое-то время успокоился, а затем отправился на боковую. Правда, ему наверняка будут сниться кошмары.

А я принял душ и тоже повалился на кровать, включив настольную лампу, сгорбившуюся на прикроватной тумбочке. Вытащил из ящика документы Зверева и снова принялся изучать их, пытаясь выяснить, что же всё-таки свело его с ума? На сей раз я искал подсказки: какой-то шифр, ключевые слова или что-то выбивающееся из текста.

Однако минута шла за минутой, но ничего не бросалось мне в глаза.

А тут ещё меня начала отвлекать музыка, несущаяся из машины, остановившейся возле соседнего особняка. Причём ритм был таким простеньким и навязчивым, что я непроизвольно начал читать записи Зверева почти как рэп, пытаясь попасть в такт музыке.

И в какой-то момент меня, сука, осенило!

— Не может этого быть! — просипел я, чувствуя, как пересохло в горле.

В животе всё перевернулось, глаза впились в текст, а в голове всплыл знакомый мотив. Он напоминал ритм музыки за окном, но принадлежал молитве, однажды услышанной мной в Лабиринте в храме Хохочущего бога. Этот бог и молитва были вскользь пару раз упомянуты в записях Игнатия.

Я принялся под нос мычать её, читая записи с самого начала, уже смекнув, что шифр завязан на молитву. Там, где её ритм менялся, я отмечал карандашом слова. Таких слов становилось всё больше и больше. И когда текст подошёл к концу, я поражённо открыл рот, глядя на то, что у меня получилось.

— Немыслимо… — судорожно прошептал я, схватил с тумбочки стакан с водой и залпом шумно выпил её. — Немыслимо, это же… карта! А начать нужно с того самого прохода в Лабиринт, рядом с которым Зверев и снял квартиру.

Я ещё целую минуту глядел на листы бумаги, а потом торопливо собрал их и сунул под кровать.

Надо успокоиться и всё обдумать. Карта есть, но куда она ведёт? К чему? Да, конечная точка имеется, но мне лишь известно, что это пещера. Однако, что в ней? Может то, что и свело Игнатия с ума? А надо ли мне идти туда, ежели там таится такая хреновина?

Да, я рисковый ведьмак, у которого наград за храбрость больше, чем у дурака фантиков, но я же не идиот! Не хрен соваться, куда не надо. Правда, туда можно сунуться с чем надо, раз уж идёшь, куда не надо.

М-да, дилемма…

Ночь, конечно, могла бы пройти и лучше. Я из-за этих документов постоянно ворочался с боку на бок и просыпался. А снилась мне та самая хренова пещера, где меня то поджидал сундук с золотом, то рыжая грудастая красотка в короне, то склизкое хтоническое существо с глазами как у жабы при сильнейшем запоре.

Понятное дело, что раннее утро застало меня не в самом хорошем настроении. Но хорошо хоть спина не болела и колени не ныли.

Холодный душ так и вовсе привёл меня в относительный порядок.

Я вышел из спальни и услышал богатырский храп, проходя мимо двери спальни Павла.

— Эй, вставай, соня! — прохрипел я, постучав костяшками пальцев по двери. — Мир сам себя не ввергнет в пучину Хаоса! На нас вся надежда!

— Проснулся… проснулся! — раздался его сиплый после сна голос.

— Жду тебя на кухне! — сказал я и стал спускаться по лестнице.

Заглянул в лабораторию и выпил зелье поднятия уровня. Дар перескочил на шестьдесят первый уровень.

Всё, теперь нужно варить новые зелья, а то эти на меня больше не подействуют, ведь дар стал седьмого ранга. Ладно, потом это сделаю.

А сейчас я отправился на кухню. Там Павел уже готовил завтрак, блестя влажными после душа волосами.

Однако стоило внуку увидеть меня, как он вытащил телефон из кармана халата и сунул его мне со словами:

— Вот тебе гайд.

— Чего? Какой я тебе гад? Это ты сейчас оскорбил любимого, почти святого дедушку? — грозно нахмурил я седые брови, вдыхая витающие в воздухе ароматы овсянки и кофе.

— Гайд, — чётче произнёс он, а затем объяснил: — Гайд — это что-то вроде структурированного материала по теме. На, короче, изучай.

Я взял его аппарат, уселся за стол и принялся читать статью, посвящённую проходу, который находился возле Екатерининского парка. Он всегда вёл в одно и то же место Лабиринта, а именно — в Джунгли.

Гайд описывал обитающих там тварей: где их легче всего встретить и от каких прикормок они дуреют.

— Полезная, надо сказать, информация, но я это и так всё знаю, — проговорил я, но читать всё-таки не перестал. Надо освежить знания.

— Всё-то ты знаешь и умеешь! — иронично фыркнул внук, кроша в овсянку свежие фрукты.

— Ага, я как мужской шампунь «Сто в одном»: и гель для душа, и ополаскиватель для полости рта, и моющее средство для раковины…

Павел хохотнул и поставил на стол две тарелки.

Мы быстро умяли завтрак, а потом занялись подготовкой к походу в Лабиринт. Проверили пару моих револьверов и поехали в магазин «Всё для Лабиринта». Там купили пояс с набором зелий и прочих нужных вещичек, а также берцы и форму, которая позволит мне слиться с листвой.

После рейда в магазин мы перекусили в кафе и отправились к Екатерининскому парку. Время уже подбиралось к полудню. День выдался ярким и солнечным. Небо казалось бездонно голубым, голуби радостно хлопали крыльями, воздух пах асфальтом, штукатуркой и влагой.

А возле башенки, внутри которой располагался проход в Лабиринт, уже собралась толпа журналистов и галдящих зевак. Они недовольно смотрели на полицейских, стоящих в оцеплении, дабы никто, кроме репортёров, не добрался до барона Крылова и де Тура. Те уже раздавали интервью, улыбаясь направо и налево.

Эти прохиндеи приехали пораньше, чтобы уж точно засветиться перед камерами. Ну ничего, сейчас вам дедушка покажет, кто тут седой гвоздь программы!

— Держись! — бросил я через плечо Павлу, сидящему позади меня на харлее.

Я снял шлем и поддал газу. Мотоцикл зарычал, перекрыв прочие звуки, разносящиеся по улице.

Народ тотчас повернул головы в мою сторону, а я с улыбкой на лице поехал прямо сквозь толпу зевак к оцеплению.

— Зверев! Зверев едет! — загомонили люди, глядя на меня.

Особо смелые прикасались руками к моей кожаной косухе, а полицейские разошлись, пропуская меня к репортёрам.

Все камеры, конечно, посмотрели на меня.

А когда я остановился и выдвинул подножку, чтобы мотоцикл не завалился, на меня сразу напали журналисты. Я принялся отвечать им со свойственной мне харизмой и самоиронией, отметив недовольство, исказившее рожи барона и француза. Им пришлось подойти ко мне, чтобы снова оказаться перед телекамерами.

Мы обменялись рукопожатиями, дружелюбно улыбаясь друг другу, хотя наши глаза говорили об обратном.

— Игнатий Николаевич, многие говорят, что ваши шансы на победу в пари гораздо меньше, чем у ваших оппонентов. Букмекеры не верят в вас! — энергично выдал Генрих Красавцев, оказавшийся среди акул пера.

На его губах царила улыбка, но тревожные глаза нет-нет да и косились на зевак, словно ведущий опасался очередного взрывного устройства.

— Ничего удивительно, дорогой Генрих, что букмекеры не верят в меня. Они же люди неверующие. Иисус выгнал бы их из храма Божьего, как выгнал всех продающих и покупающих, опрокинул столы меновщиков и прочих коммерсантов, — мудро ответил я, побудив многих репортёров согласно покивать. Особенно тех, кто оставил у букмекеров последние трусы.

— Скажете что-нибудь перед началом охоты на монстров⁈ — выпалила губастая блондинка и попыталась всучить микрофон де Туру, чтобы тот взял его.

Но он спрятал руки за спину, словно не любил их использовать, так что девице с микрофоном пришлось подойти чуть ближе к французу.

— Пар-ри выиграет сильнейший! — пафосно изрёк де Тур, прищурив серо-стальные глаза, холодно сверкающие со скуластого бледного лица.