Дед вдруг засуетился — полез руками к седым волосам, что-то поправил на них, а затем, не сказав ни слова, развернулся и пошаркал назад, в мастерскую. Видимо, жестом сказал всё, что хотел: «Ты не стоишь моего времени».

Третий мастер — лысый крепыш с наполовину обожжённым лицом — хмыкнул, провожая старика взглядом.

— Не обращай внимания на Старого Хью, — подмигнул мужик здоровым глазом. — Он не в себе. Вернее, себе на уме. Старая школа, кости скрипят, характер портится. Привыкнешь. Я — Гюнтер.

Мужчина упёр руки в бока и посмотрел с хитрой, но не злой улыбкой — сейчас тот был единственным, кто не излучал враждебности, хотя сперва показалось наоборот.

— Приятно познакомиться, — кивнул ему.

Осадок от выходки старика остался, но, в конце концов, лучше уж так. Честно. Захотел уйти — ушёл. Я не золотая монета, чтобы всем нравиться. Решил быть собой, и пусть мир подстраивается. Заметил, как Огненная Ци, реагируя на спокойствие, разливается по телу, придавая уверенности.

— Ладно, хорош титьки мять! — рявкнул Брандт, обрывая светское рандеву. — Познакомились, обнюхались — теперь к делу.

Гигант обошёл массивный стол и со скрипом сел на его край, сдвинув в сторону какие-то чертежи. Сложил руки на груди.

— Вон твоя мастерская, —мотнул головой в сторону второй ниши слева. — Осмотрись пока, принюхайся. А потом введу в курс дела и объясню, что от тебя требуется. Если ты думаешь, что тут тебе будет лёгкая прогулка по цветочному полю… лучше засунь эти влажные мечты себе в задницу. Я буду тебя так дрючить, что будешь проклинать тот день, когда матушка тебя на свет родила.

Оружейник говорил жёстко, и на лице играла зловещая ухмылка.

В памяти вдруг вспыхнул наш разговор — шёпот на ухо: «Я убью тебя медленно и больно…». Тварь, как же ты меня раздражаешь.

— Усёк? — спросил мужчина, склонившись ко мне — глаза блестели прежним огнём, а ухмылка обнажила почерневшие зубы.

Смотрел на гиганта и не чувствовал ничего особенного — передо мной стояло не чудовище, способное сломать хребет одним ударом, а жалкое и неуравновешенное существо. Всё его поведение кричало о неуверенности. Вместо сотрудничества — давление, вместо диалога — истеричные вопли.

Почему вообще вёлся на этот дешевый спектакль?

Хочет убить меня? Ладно, пусть попробует, но до этого момента ещё нужно дожить. Прямо сейчас не тронет, потому что я нужен не только ему, но и тому, кто держит его собственный поводок — Барону.

Мысль окатила ледяной волной спокойствия, когда вдохнул поглубже только начавший подниматься огонь — «Холодное Пламя» сработало безотказно, сжигая эмоции и оставляя только сухой расчет. Я просто стоял и смотрел в перекошенное яростью лицо Рыжего Беса — наверное, ждал, что упаду на колени или наложу в штаны.

«Ты даже не подозреваешь, дружище, что я уже подружился с твоей хваленой тяжестью. Камень теперь и моя стихия тоже».

Уголок рта дернулся вверх — улыбка получилась кривой и, кажется, откровенно издевательской. Выдержал паузу — ровно такую, чтобы это стало неуважением — и тихо ответил:

— Да, Брандт, усек. Доступно объяснил, а главное — очень умно.

Лицо гиганта дрогнуло. Мышцы заходили ходуном, словно под кожей перекатывались камни. Мужик набрал воздух, губы затряслись, готовясь извергнуть ещё какую нибудь ересь, но слова застряли в глотке.

Сзади донесся короткий смешок — Гюнтер не сдержался, но тут же заткнул себе рот.

Звук стал искрой — вены на висках Брандта вздулись так, что казалось, лопнут, забрызгав всё вокруг ядовитой яростью.

— Ах ты мелкий ублюдок… — прошипел здоровяк.

Вдруг лицо оружейника разгладилось, и на нем расплылась жуткая улыбка. Неужели оценил дерзость? Или просто представил, как будет медленно отрывать мне голову, когда перестану быть полезным? Плевать, внутри пусто и тихо — не апатия, а спокойная уверенность человека, которому особо нечего терять.

— Мальчишка показывает клыки самому Брандту? — скучающий голос разрезал тишину. Леди Серафина наблюдала, лениво поправляя складку на платье. — Как… свежо.

Брандт резко выпрямился, шумно выдохнул через нос, напоминая разъяренного быка, которого силой удерживают в загоне, а затем резко развернулся и тяжелым шагом подошел к центральному столу. Двое других мастеров напряглись, готовые к вспышке насилия, но Рыжий Бес лишь оперся кулаками о столешницу и, не оборачиваясь, прохрипел:

— Иди смотри мастерскую, пока еще можешь.

Я нахмурился. Неужели так просто? Гигант отступил? Совершенно не вязалось с образом безумного садиста, который чуть не сломал мне руку при первой встрече, но с тех пор многое изменилось — кажется, в первую очередь — я.

И вдруг осенило.

В этом мире все пытаются задавить друг друга силой, но я-то спасатель. В критической ситуации, когда всё летит к чертям, нужно не грызть глотки, а вставать плечом к плечу, даже если напарник — психопат.

Внутри шевельнулась неожиданная мысль.

— Брандт, послушай, — обратился к широкой спине. — Я здесь для дела.

Мужик не пошевелился, но я продолжил, чувствуя, как на мне скрестились взгляды Серафины и Гюнтера — они замерли, ожидая чего угодно.

— Понимаю, что тут всё иначе — могу обделаться, и тогда, возможно, ждёт участь похуже смерти. Я здесь чужой, но коль уж нам придётся работать в одном месте…

Сделал паузу, взвешивая каждое слово.

— Может, попробуем на время перестать скалиться друг на друга? Со своей стороны предлагаю зарыть топор войны. Нам нужно сосредоточиться на деле, а не на измерении… талантов. Что скажешь?

В тишине зала слова прозвучали дико. Четырнадцатилетний пацан, безродный выскочка, предлагает перемирие хозяину этого места? Но к чёрту игры — либо сделаем этот проклятый сплав, либо сдохнем все вместе от какого-то существа из Драконьих Гор.

Девушка и мужчина перевели взгляды на Рыжего Беса — тот так и стоял, нависая над столом, тяжелая спина напряглась, напоминая скалу. Казалось, даже воздух вокруг него сгустился.

— Брехня, — тихо бросил гигант.

Слово повисло в воздухе.

— Твои слова — пустая брехня. Ты ещё нихрена не сделал. То, что устроил в нижней кузне — это возня слепого котенка в грязи, не более. Здесь другие ставки, и здесь ты обосрёшься.

Мужик медленно выпрямился и повернулся ко мне. Я ожидал увидеть ярость, но лицо было пугающе спокойным, а глаза — холодными и пустыми.

— Ты обосрёшься, щенок. Я буду давить тебя, чтобы это случилось как можно скорее.

— Какой в этом смысл? — спросил прямо, глядя в глаза. — Зачем топить меня, если я могу создать то, что нужно тебе? То, что нужно Барону?

Брандт коротко хохотнул, но смех не коснулся глаз.

— Ты нихрена не сможешь создать, челядь. Всё, что вижу — гонор и удача. Докажи делом хоть что-нибудь — пойди и сделай невозможное. Вот тогда, может быть, мы и поговорим о том, заслуживаешь ли ты «сотрудничества». А пока… пошел вон, маленькое языкастое трепло.

Я опустил глаза. Не скажу, что слова ранили — скорее, пришло разочарование, что диалог не состоялся.

Мужик назвал успех в кузнице ничтожным. То самое достижение, ради которого сам Барон спустился в промышленный ад? Брандт намеренно обесценивает мой труд, чтобы сбить спесь или действительно считает, что организация труда — это мелочь по сравнению с созданием великого артефакта?

Впервые кольнула мысль: может, Рыжий Бес не такой плоский садист, каким хочет казаться? Черт его разберет, что творится в этой голове.

Поднял взгляд. Луч тусклого утреннего света, падающий из проема наверху, прорезал полумрак зала и осветил лицо гиганта. Массивные надбровные дуги, шрамы, въевшаяся в поры сажа — в этом свете тот выглядел не злодеем, а уставшим титаном, несущим какое-то неподъемное бремя.

— Ладно, как скажешь, — ответил просто.

Какой смысл переливать из пустого в порожнее? Развернулся, собираясь уйти в свою новую обитель, сделал шаг… и вдруг остановился. В голове мелькнула дерзкая мыслишка.