Кошмар вспыхнул перед глазами — горящий силуэт, рука, опускающаяся в огонь, пустота под обугленной кожей…

«Это был вещий сон, это был чертов вещий сон!»

— Представляешь, — продолжал Брандт, откидываясь на спинку стула, — этот недоносок решил, что может ударить меня. МЕНЯ!

Расхохотался — громко и раскатисто, запрокидывая голову.

— Бьёт как баба! Я даже не почувствовал! Мог бы раздавить его одним пальцем — вот так!

Бес щёлкнул пальцами, и звук разнёсся по залу как удар бича.

— Но нет. Я — человек закона и справедливости. Пусть правосудие свершится по всем правилам — эшафот, палач, толпа… Всё как положено.

Мужик снова повернулся ко мне, медленно поднялся со стула и сделал шаг.

Надвигался на меня, как горный оползень.

— Правда ведь, «великий мастер»? — голос упал до зловещего шёпота. — Ведь должна же быть справедливость?

Я не двигался — не мог.

Внутри что-то пылало — Огненная Ци металась по каналам, ища выход. Руки дрожали, кулаки сжимались сами собой — ненависть затопила сознание.

Гуннар. Старик, который единственный не бросил мальчика Кая, делился хлебом, оставил кузницу, дом и инструменты перед уходом в Черный Замок, а теперь — штольни и эшафот.

Брандт остановился в шаге от меня. Смотрел сверху вниз — гигант против подростка. Улыбка сочилась ядом.

— Ну что, мальчик? — прошептал мужик. — Скажешь что-нибудь?

Сердце билось так, что казалось, рёбра не выдержат. Кровь пульсировала в висках, заглушая все звуки. Перед глазами всё плыло.

Разжал губы.

— Ты…

Перед глазами вспыхнули алые буквы — не голубые, как обычно, а тревожно-красные, пульсирующие в такт бешеному сердцебиению.

[ВНИМАНИЕ! Критическая дестабилизация Огненной Ци.]

[Уровень контроля: 23% (КРИТИЧЕСКИЙ)]

[Внутренний Горн перегружен. Риск неконтролируемого выброса: 67%.]

[РЕКОМЕНДАЦИЯ: Немедленно применить технику «Холодное Пламя» для восстановления эмоционального баланса.]

Иди к чёрту.

Мысль вырвалась сама собой — яростная, не похожая на обычный внутренний голос — не мог сейчас думать о техниках, о контроле и процентах. Всё, что существовало в этом мире — ухмыляющаяся рожа Брандта, самодовольная и наслаждающаяся тем, что причиняло мне боль.

Кровь пульсировала в висках — жар разливался по венам, словно кто-то влил расплавленный металл прямо в кровоток. Кожа горела — не снаружи, а изнутри, будто под ней тлели угли.

— … Кай, не надо… — донёсся откуда-то издалека голос Гюнтера.

Приглушённый и далёкий, как сквозь толщу воды.

— … он этого и добивается, слышишь?.. — это уже Серафина, которая казалась призраком за пеленой красного тумана.

Добивается. Конечно, добивается.

Видел, как зрачки Брандта расширялись от предвкушения, как уголки губ подрагивали в еле сдерживаемом восторге — тот был как кот, играющий с мышью, и каждая секунда страдания приносила мужику извращённое удовольствие.

— Ну что, мальчик? — голос великана прорезал туман. — Разозлился?

Брандт подался вперёд, сокращая расстояние между нами до неприличного минимума — кислое дыхание ударило в лицо.— Я же вижу, как у тебя ручонки трясутся. Давай, ударь меня.

Улыбка стала шире — обнажила жёлтые зубы.

— Давай, щенок. Ударь, как твой старик — посмотрим, что выйдет.

Кулаки сжались так, что ногти впились в ладони — боль была далёкой и незначительной.

— Только знай, — продолжал Брандт, наклоняясь ещё ближе, — я не стану ждать никакого суда. Если ты замахнёшься, я тебя прибью прямо здесь, и мне ничего за это не будет, потому что я буду защищать себя от бешеного мелкого практика.

Мужик развёл руками, изображая беспомощность.

— Видели все? Мальчишка напал первым! Пришлось защищаться!

Где-то сзади раздался тихий стон — кажется, старик Хью.

— Заткнись, — прошипел я.

Слово вырвалось само очень низко, не похоже на обычный голос.

Брандт расхохотался.

— О-о-о! Заговорил! И что же ты мне сделаешь, если не заткнусь?

— Заткнись, я сказал!

Голос сорвался на крик. Огненная Ци полыхнула внутри, рванулась к поверхности — почувствовал, как жар выплеснулся через кожу. Воздух вокруг задрожал, как над раскалённым железом.

[ВНИМАНИЕ! Уровень контроля: 17%.]

[Огненная Ци вырывается за пределы каналов.]

[КРИТИЧЕСКАЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: «Холодное Пламя»!]

Снова красные буквы — бесполезные предупреждения.

Я не мог и не хотел. Холодное Пламя означало отключить эмоции, позволить этому ублюдку безнаказанно…

— Юноша, — голос старика Хью пробился сквозь красную пелену, — прошу тебя… Остановись. Это не главное сейчас. Не это…

Не главное? Но что старик знает?

— Не главное⁈ — рявкнул я, не поворачиваясь к старому ювелиру, голос загремел под сводами Горнила. — Гуннар жил себе в деревне! Ковал подковы, а его пригнали сюда как скотину! И теперь он сдохнет в каменном мешке! Это не главное⁈

Брандту тот наблюдал за мной с выражением сытого хищника.

— Что ты ему сказал? — процедил сквозь зубы. — Что такого ты сказал, что старик тебя ударил?

Великан почесал подбородок медленно и нарочито.

— А, это…

Театральная и издевательская пауза.

— Да ничего особенного, — мужик пожал плечами. — Просто напомнил о его папаше — о великом Торвальде.

Торвальд — отец Гуннара, легендарный кузнец, о котором старик говорил с трепетом.

— Знаешь ведь историю? — Брандт склонил голову набок, как любопытная ворона. — Торвальд — великий мастер, творец шедевров, герой Чёрного Замка.

Мужик фыркнул, разбрызгивая слюну.

— Чушь собачья! Я-то знаю правду — Торвальд был бездарем. Обычный деревенский кузнец, который умел только одно — лизать задницу тогдашнему барону. Вот и вся его «легенда». Пролез наверх на коленях, а потом сдох как крыса в углу.

Слова падали как капли расплавленного металла — прожигали насквозь.

— Я так и сказал твоему Гуннару, — продолжал Брандт, явно наслаждаясь эффектом. — Что яблоко от яблони, как говорится, что тот такой же никчёмный слабак, как его папаша, что род их проклят бездарностью, и…

— Ты специально.

Мой голос был слишком тихим и слишком спокойным.

— Ты специально это сделал, чтобы Гуннар ударил тебя. Чтобы получить повод…

Бес развёл руками.

— Ну, может быть, а может, просто высказал то, что давно хотел сказать. Какая разница?

Какая разница.

Огонь вырвался из ладоней — не метафорически, а буквально. Языки пламени заплясали по костяшкам, лизнули запястья. Кожа не горела — Ци была моей, частью меня — но воздух вокруг раскалился.

Мастера отшатнулись. Гюнтер выругался сквозь зубы. Серафина подняла руки, готовясь то ли защищаться, то ли атаковать.

— Зачем? — прошипел я, делая шаг к Брандту. — Зачем тебе это? Что ты получишь от смерти старика?

Великан не отступил — напротив, подался вперёд, встречая мой взгляд.

— Удовлетворение, — прошептал мужик. — Видеть, как ты ломаешься, и как твои глаза наполняются этой чудной яростью. Как ты понимаешь, что бессилен…

[КРИТИЧЕСКОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!]

[Уровень контроля: 9%]

[Неконтролируемый выброс неизбежен через 47 секунд.]

[ПОСЛЕДНЯЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: «Холодное Пламя». Применить НЕМЕДЛЕННО.]

Буквы мигали, требуя внимания — отмахнулся от них как от надоедливой мухи.

Холодное Пламя — отключить эмоции, стать машиной.

А потом? Пойти к Барону и вежливо попросить: «Ваше сиятельство, не могли бы вы помиловать моего учителя?» Надеяться на милость власти, которая уже показала, что ей плевать на справедливость?

В голове всплыло воспоминание — не из этой жизни, а из той, прошлой.

Лестничная площадка. Запах кислой капусты и дешёвого алкоголя. Здоровенный мужик с оловянными глазами — он только что ударил женщину, и та плакала, размазывая кровь по лицу. Мне было лет четырнадцать.

«Не твоё дело, пацан. Иди мимо.»

Дима не прошёл мимо.