— Брандт…

Слова встали поперек горла. Интуиция, что не раз спасала под завалами, завопила: «МОЛЧИ!».

Нужно дать ему кость, но не мясо.

— Во-первых, — начал издалека, контролируя голос. — Неделя — это смешно. Этого мало.

Брандт хрюкнул, отводя глаза, а потом вдруг расхохотался — шипящим смехом, похожим на скрежет металла.

— Ах ты, сучонок…

— Послушай, я серьезно. Чтобы решить задачу, над которой вы так бились, мне нужно время — сильно больше, чем…

Договорить не успел.

Одним рывком Брандт оказался вплотную ко мне — огромное лицо заслонило свет, зловонное дыхание ударило в нос.

— ТЫ ЧТО, ЩЕНОК, ТАК НИЧЕГО И НЕ ПОНЯЛ⁈ — взревел мужик так, что заложило уши. — У НАС НЕТ ВРЕМЕНИ! ЕГО ПРОСТО НЕТ! ТЬМА ПРОСЫПАЕТСЯ ПРЯМО СЕЙЧАС!

Слюна брызнула мне в лицо — глаза гиганта полыхали безумным огнем, вены на шее вздулись канатами.

— ТЫ ПОНЯЛ ИЛИ НЕТ⁈ ПОНЯЛ⁈

Значит, дело не в прихоти самодура, не в амбициях Ржавого Беса, а в таймере, который тикает над всей провинцией.

Смотрел в красные от ярости глаза здоровяка. За его спиной в тишине зала раздались осторожные шаги. Мастера выглядывали из ниш, привлеченные криком.

Брандт стоял передо мной, тяжело дыша — огромные плечи вздымались и опадали, напоминая готовый разорваться котел парового двигателя.

Я сглотнул вязкую слюну.

Осознание ударило под дых — меня притащили сюда потому, что я — последняя и самоубийственная ставка. Все настолько напуганы, что готовы поверить в чудо от деревенщины из Оплота.

— Ясно, Брандт… — проговорил тихо, под нос. — Можно было не орать. Я бы и так понял.

Голос был сухим и ломким.

— Ты бы нихрена не понял, сосунок, — глухо выдохнул Брандт. Ярость ушла, оставив после себя пепелище усталости. — Ты бы нихрена не понял.

Мужик выпрямился, но теперь не выглядел угрожающе. Скорее, как человек, которого только что ударила молния, и он стоит лишь по инерции.

— Так что? Есть у тебя хоть что-то? Или ты такой же никчемный идиот, как и я?

Его голос дрогнул на последнем слове.

Смотрел в глаза человека, который признает поражение перед лицом бездны. Вот, значит, что внутри грозного монстра, вот что скрывалось за маской садиста и тирана — смертельный страх не оправдать доверия. Страх оказаться пустышкой.

На кой черт были все эти игры? Сломанные руки, унижения и угрозы? Мы же в одной лодке, которая идет ко дну.

Я опустил взгляд. Захотелось сказать правду, выложить всё — вряд ли это хитрая манипуляция. Даже Серафина и Гюнтер стояли, затаив дыхание — похоже, даже эти люди никогда не слышали от лидера такого отчаянного признания в беспомощности.

Момент истины.

— У меня… — тихо начал я, чувствуя, как язык немеет. — У меня есть несколько идей, но…

В глазах гиганта вспыхнула и тут же погасла искра надежды, разбившись о проклятое «но».

— Но? — с болезненной слабостью переспросил мужик.

— Но главный вариант… кажется почти невозможным.

— Болотные духи! — взорвался Брандт, и в рыке слышалась не угроза, а мольба умирающего. — Говори уже! Говори!!!

— Ладно! Ладно! Успокойся!

Выставил ладони, пытаясь отгородиться от напора. Пауза затянулась. Мысли метались в черепе, как испуганные крысы на корабле — инстинкт самосохранения орал: «Молчи! Скажешь — он принесет тебя в жертву прямо здесь!». Хотелось утаить, отложить, поговорить с Бароном, с Торгримом…

Но время не ждало.

Я глубоко вздохнул, переламывая страх через колено.

— У меня есть предположение, — выдавил, глядя в глаза мужчине. — Что этот «мост», о котором написано в летописи… это Ядро Духа самого мастера.

В зале повисла мертвая тишина, словно кто-то разом выкачал весь воздух, оставив вакуум.

Брандт застыл — глаза растерянно бегали по моему лицу, на висках бешено пульсировали вены, будто внутри черепа маленький кузнец колотил молоточком, пытаясь пробить выход. Оружейник не понимал или отказывался понимать.

— Ядро… Это мост? — переспросил тот механическим голосом.

— Да, мне так кажется. По крайней мере, в свитке всё указывает на это. «Зеркало творца», «живое», «истинное»… Это кусок души.

— Но… — голос гиганта сорвался, став тонким и ломким.

— … Это смертельно, — закончила за него леди Серафина — холодный голос прозвучал как приговор судьи.

Женщина вышла из тени, бледная, как смерть, и в глазах увидел не высокомерие, а ужас.

Брандт потерянно блуждал взглядом по пустоте, словно искал там ответы, потом вдруг резко осел, рухнув задом на край стола. Массивная столешница жалобно скрипнула и просела.

— Духи… Зловонные духи Бездны… — прохрипел мужик, вытирая огромной ладонью лоб, на котором выступила испарина. Его била дрожь, как в лихорадке.

В «Горниле» снова воцарилась тишина, но другая — тяжелая, как свинец. Гюнтер отвернулся к стене, ссутулившись. Старик Хью замер в своей нише, прижимая к груди тряпку, которой полировал какой-то артефакт. Леди Серафина стояла прямо, но взгляд метался между мной и раздавленным гигантом.

— Как ты понял? — тихо спросил Ржавый Бес.

Я выдержал паузу. Слова застревали в горле, как колючки — казалось, стоит начать говорить, и пути назад не будет.

Но отступать было поздно.

Сбегав в мастерскую, принес пергамент и расстелил на столе, перед носом Брандта.

— Смотри, — начал водить пальцем по строкам, расшифровывая каждое слово и каждую метафору. «Зеркало творца», «Дыхание жизни», «Истинное». Раскладывал перед ними древний пазл, превращая мистику в логику.

Мастера слушали молча, боясь пропустить хоть звук — воздух густел от напряжения, страха и хрупкой надежды. Впервые за долгое время люди видели не тупик, а дверь.

Когда закончил с теорией о Ядре, не давая опомниться, выложил остальные карты: магму, дамаск, порошковую сталь, вариант с Ядром зверя.

Увидел, как меняются лица.

Мертвенная бледность сменилась лихорадочным румянцем, глаза заблестели. Мастера больше не стояли истуканами, а начали переминаться с ноги на ногу, переглядываться и кивать.

Они были похожи на провинившихся школьников, которые вдруг нашли способ исправить двойку в четверти и теперь не могли дождаться момента, чтобы побежать к директору с криком: «Мы всё поняли! Мы знаем, как решить задачу!».

Страх перед смертью отступил, пришел азарт открытия, и это было опасно, потому что теперь мастера начинали верить, что решение есть. И ключом к этому решению был я. Во всяком случае, мне так казалось в тот момент.

Серафина подошла к столу, встав плечом к плечу с Брандтом, но не взглянув на того — глаза прикованы ко мне.

— Но… ритуал отделения части Ядра… Его ведь невозможно провести на стадии Закалки Тела, — медленно проговорила женщина.

— Ты нихрена не поняла! Не поняла! — прохрипел Брандт, глядя под ноги. — Дело совсем не в стадии, а в том, что на это добровольно пойдет только умалишенный — это всё равно что подставить сердце под нож и ждать чуда!

Мужик вскинул голову и ткнул в меня толстым пальцем, как мясник указывает на поросенка, которого выбрал для забоя.

— А если пустить в расход этого? Так он же пустышка! Дух не пробужден, Ядра нет! У нас здесь на стадии Пробуждения только старик Хью, да и тот давно сжег меридианы к бесам собачьим во время «Огненного Шторма»! Так что не видать нам этого сплава, как своих ушей!

— Во-первых, — ледяным тоном перебила Серафина, бросив на Брандта взгляд, способный заморозить кипяток. — Как мальчик сам сказал — это лишь предположение. У него есть и другие предложения, и некоторые из них звучат куда доступнее.

— И не мешало бы говорить о парне так, будто тот стоит здесь, а не так, будто Кай пустое место, — громко вмешался Гюнтер.

Лысый мастер вышел вперед, скрестив руки на груди.

— Мы тут тыкались, как слепые котята в ведро — кровь, кости, рубины… А пацан пришел и в первый же день вывалил на стол толковый план, так что прояви хоть каплю уважения, Брандт.