Первым директором завода станет Гольдман Илья Борисович. Он попросил поручить ему это дело, и естественно ему не отказали. Я лично целиком и полностью поддержал его кандидатуру, так как больше всех моих помощников был посвящён в это дело и занимался им, можно сказать, с первой минуты начала работ над проектом. Илья Борисович въелся в технологию зубами и горел желанием довести дело до конца.

Всего в этом деле будет занято почти три сотни человек. Сто непосредственно на самом заводе, сто человек на его физическом строительстве и сто человек на непосредственной подготовке строительной площадки для возведения первых домов. Триста душ, от которых зависит успех всего предприятия.

Накануне нашего ночного мозгового штурма меня вызвал Чуянов. Я знал, что он с Виктором Семёновичем и советскими руководителями области и города Зименковым и Пигалевым заседают уже несколько часов, и был уверен, что вопрос моего вызова пред светлые начальствующие очи сегодня обязательно состоится. Так и оказалось.

Зайдя в кабинет первого секретаря обкома, я сразу же увидел на рабочем столе, вокруг которого расположились областные и городские руководители, расстеленную карту города, на которой отражено его современное состояние. Большая подробная карта с красными пометками разрушений и синими линиями планируемых работ покрывала весь стол.

Поздоровавшись со всеми присутствующими, а ни с кем из них сегодня ещё не встречался, я расположился на предложенном мне стуле и приготовился слушать местное большое начальство. Атмосфера в кабинете была деловой, но напряжённой.

Чуянов в тот момент, когда я вошёл, что-то сосредоточенно высматривал на карте и, буркнув ответное приветствие, продолжал её разглядывать. Несколько минут стояла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов.

Наконец он поднял голову и отрывисто спросил:

— Завтра начинается закладка завода панелей, а через месяц можно будет приступить к строительству первых домов, так?

— Да, товарищ Чуянов, — односложно ответил я.

— К какому варианту склоняешься ты сам и все твои, — Чуянов почему-то споткнулся и назвал собравшихся на наше последнее инженерное совещание совершенно непривычным словом, — умники? Где начинать строить новые дома?

«Интересно, с чего он так вдруг всех назвал. Вроде бы поводов для недовольства нет», — подумал я, но тут же решил не забивать себе голову глупыми домыслами. Может, просто устал от многочасового заседания.

— Я лично, Алексей Семёнович, считаю, что надо максимально сохранить довоенную застройку заводских посёлков тракторного, — начал я излагать свою позицию. — Товарищи, прибывшие к нам из Москвы на усиление и начавшие работать в управлении горстройтреста, считают, что практически всё можно восстановить. Я их точку зрения поддерживаю и разделяю полностью. Поэтому моё мнение, начинать нужно в Верхнем посёлке СТЗ, западнее всех знаковых зданий посёлка: цирка, клуба, заводской фабрики-кухни, пожарного депо, «дома для приезжих» и всех учебных заведений. Нижний посёлок полностью восстановить в его довоенном виде.

— Товарищ Хабаров, а не разбазаривание это сил и средств, против которого вы постоянно выступаете? — с некоторым раздражением спросил Пигалев, нынешний городской голова. — Не лучше ли сконцентрировать усилия на одном направлении?

— Возможно, вы правы, Дмитрий Матвеевич, — признал я. — Но об этом просят, вернее даже требуют старые кадры тракторного. Причём чуть ли не со слезами на глазах. Как сказать нет тем, кто строил этот завод, воевал на нём, а теперь восстанавливает? Это вопрос не только экономической целесообразности, но и морального духа людей.

— Если вопрос стоит именно так, то будем считать его закрытым, — Чуянов подвёл черту под нашим коротким обсуждением. — Только скажи, когда примерно возьмётесь конкретно за восстановление всех этих зданий?

— Завтра, — ответил я без промедления. — Часть бригады, которая будет готовить стройплощадку под новое строительство, начнёт заниматься и этим делом. Работники СТЗ заявили, что будут сверхурочно трудиться и на этих объектах. Энтузиазма у людей хватает.

Чуянов развёл руками, не найдя нужных слов, и после небольшой паузы всё-таки спросил:

— Когда завтра начинаете?

— В полдень, Алексей Семёнович. Ровно в двенадцать ноль-ноль.

Руководители советской власти на закладку завода не приехали, почему, я спрашивать не стал, видимо были заняты другими неотложными делами. А вот партийные руководители были оба, и совершенно неожиданно для меня приехали генерал Косякин и начальник УНКВД Сталинградской области комиссар государственной безопасности 3-го ранга Александр Иванович Воронин. Ещё молодой, видный мужчина в идеально сидящей на нём форме нового образца с незнакомыми ещё знаками отличия на погонах.

Золотое металлизированное поле с васильковым кантом и зигзагообразным просветом, две шитые серебряные звезды на поле погона, вызолоченный галун и латунные погонные пуговицы с изображением Государственного герба СССР производили сильное впечатление. Форма была новой, введённой совсем недавно, и многие ещё не привыкли к этим изменениям.

Вместе с ним приехали двое молчаливых полковников с общевойсковыми петлицами. Они держались позади комиссара, внимательно осматривая площадку строительства.

Комиссара Воронина я видел первый раз. Он по должности являлся членом Сталинградского государственного комитета обороны, был тяжело ранен во время обороны и практически устранился от работы в нём, особенно после принятия Постановления ГКО о возрождении города. Слышал, что ранение было серьёзным, в грудь, но сейчас на нём это никак не отражалось.

Со мной он поздоровался за руку, крепко пожав её, и представил мне своих подчинённых: полковников Сазонова и Сидорова. Оба были с головами, бритыми наголо, и в форме без каких-либо наград. Типичные чекисты, которых сразу узнаёшь по особой выправке и непроницаемым лицам.

Без фанфар, совершенно буднично я заколотил стальной колышек в том месте, где будет собрана форма для первой основной панели с двумя окнами на фасаде. Кувалда тяжело ударила по металлу, и колышек вошёл в землю.

Эту панель я выбрал по одной простой причине. Я хорошо знаю эту серию панелек, третью из так называемых «хрущёвок». Сергей Михайлович построил их несколько десятков и считал очень качественными, надёжными, проверенными временем. Одним из самых важных достоинств этих домов является возможность их модернизации в процессе эксплуатации. Можно перепланировать квартиры, улучшить теплоизоляцию, заменить коммуникации.

Закончив заколачивать символический колышек, я отдал кувалду подошедшему рабочему и, обернувшись к ожидавшим моего сигнала строю рабочих во главе с Ильей Борисовичем, взмахнул рукой, дав символический старт началу строительства завода. Раздались аплодисменты, кто-то крикнул «Ура!».

Первым ко мне подошёл Виктор Семёнович и с очень довольным видом протянул мне руку.

— Поздравляю, Георгий Васильевич, — сказал он тепло, крепко пожимая мою ладонь. — Можно сказать, это первое подведение итогов твоей успешной работы в Сталинграде. Даже не верится, что за каких-то три недели удалось сделать такое грандиозное дело. И это целиком твоя заслуга, не преуменьшай своего вклада.

Поздравив меня, городское и областное начальство быстро разъехались. У них было множество других неотложных дел, требующих внимания. Последними ко мне подошли генерал Косякин и комиссар Воронин. Чекисты немного задержались, о чём-то негромко беседовали с Ильёй Борисовичем, но через полчаса заводскую площадку покинули и они.

У меня вместе с чувством радости было какое-то внутреннее опустошение. Я, конечно, был безумно рад, что наконец-то удалось начать главное дело: строительство завода по производству крупных панелей. Но только сейчас пришло осознание огромности всего сделанного. Масштаб начинания внезапно стал понятен во всей полноте.

В нескольких сотнях километров западнее Сталинграда ещё идёт страшная война, которая по-прежнему требует напряжения всех сил страны для окончательного перелома хода боевых действий в свою пользу. И в это время нам удалось начать внедрение новой, по-настоящему революционной технологии строительства доступного массового жилья. Это на самом деле какая-то фантастика, почти невероятное совпадение обстоятельств.