Результат непродуманных планов «учёных мужей» из магического крыла ордена Инноса был налицо. Экономия на содержании гарнизона, повышение мотивации к труду из-за невозможности получить еду, кроме как в обмен за руду. Все эти красивые выкладки пошли к Белиару в первое же мгновение, как только барьер накрыл всю долину. А ведь как красиво получилось! Хаген провёл много времени над картой и знал её практически наизусть. Все опорные точки, и замок почти в само центре. Даже не знающий так глубоко магию понимал, что с такой расстановкой опорных точек самым удобным местом для разворачивания магического барьера был центр долины, а вовсе не находящиеся у самых гор рудники. Была ли вообще ошибка в расчётах или какой-то якобы непредвиденный фактор? Он очень сомневался в этом, но мало кто разделал его скепсис. «После фокусировки в центре заклинание перенаправлялось в выбранную точку. Это стандартная процедура, позволяющая творящим не оказаться самим за барьером», — все как один, твердили маги огня. Большинство предпочитали не видеть явных нестыковок. И что теперь? Тишина. Никаких точных вестей, лишь ощущения чёртовых магов о какой-то тёмной силе. И однозначное заключение, что барьера больше нет. Хаген мысленно перебирал потенциальных виновников. Орки? Возможно. Они стали невероятно активны в последние годы. Но чтобы свалить творение лучших магов огня и воды? Сомнительно. Сами маги? Уже больше шансов, но они должны были бы предупредить заранее о такой попытке. Даже маги Аданоса держали связь со своими товарищами за барьером, не говоря уже о служителях Инноса. Все знали о готовящемся плане магов воды взорвать барьер, но они обязывались сообщить об этом минимум за месяц до такой попытки. Так что это отпадает. Культисты Белиара? Вот это было куда вероятнее.

Он вспомнил последнее совещание у Робара Второго. Бледный, болезненный от недосыпания уже немолодой монарх, окружённый придворными интриганами. И среди них — верховный маг Каррипто, сухой и надменный, как и все его собратья. Именно он обмолвился, что последнее донесение из-за барьера содержало тревожные намёки на активность некоего демонического культа среди каторжан. Если это так, то из долины уже хлынули толпы одурманенных фанатиков… Тогда его миссия превращается из военной экспедиции в инквизицию. Эту мысль Хаген ненавидел всей душой. Он был военачальником, солдатом, а не ищейкой-следопытом. Хватит с него тех далеких времён молодости, когда за каждым деревом мерещились повстанцы Огненной Бороды, который исказил саму суть учений Инноса, соблазнив людей запретными знаниями, раздающим руны направо и налево. Ещё эти друиды, которые организовывали тайные повстанческие лагеря в лесах, а затем приходилось проводить показательные казни всех, кто помогал им и снабжал продовольствием. Настоящий террор, ввергнувший Миртану на несколько лет в состояние гражданской войны… Нет, он не хотел быть причастным к выяснению отступников от веры. Среди них всегда находились упрямые старики, женщины, и даже дети. А ведь щадить их было нельзя… В вопросах культистов придётся довериться местным магам из монастыря Инноса и тем магам, что выберутся из рудниковой долины. А все они, даже те, кто сидел за барьером, судя по последним донесениям, лишь упивались своим величием за высокими стенами, попивая вино и читая трактаты, пока королевство трещало по швам. Да, он, как и многие паладины, недолюбливал магов. Слишком много власти, слишком мало ответственности. А ведь всё это было их виной, по крайней мере, их собратьев, чтоб их Иннос покарал, особенно Ксардаса, который так удобно пропал под барьером на целых десять лет!

Его мрачные раздумья прервал отрывистый крик дозорного с марса:

— Корабль по левому борту!

Через мгновение на мостик выбежал молодой паладин Андре, помощник капитана «Эсмеральды», а по факту настоящий капитан. Капитаном был лорд Лотар, который ни на йоту не разбирался в морском деле, но зато знал наизусть кодекс и был родом из нужной семьи. Ну, и в целом он с осадной артиллерией неплохо управлялся, за что его и назначили на этот корабль, оборудованный по последнему слову техники — пушками, железо каждой из которых могло пойти на несколько комплектов тяжелых доспехов. Не доспехов паладина, конечно, но для гвардейцев вполне пригодных. Но Лотар даже не появлялся на мостике, поэтому, все знали, что именно приказам его первого помощника, штурмана Андре, на корабле нужно следовать. Хаген сдержанно кивнул. Он был главой экспедиции, но на море слово капитана — закон. И он, Хаген, сухопутный волк, в морских делах тоже предпочитал доверять профессионалам.

— Неопознанное судно, лорд Хаген, — доложил Андре, его взгляд был сосредоточенным и цепким. — Люди, не орки.

Хаген лишь хмыкнул. Он вспомнил, как Андре приказал зачехлить пушки, замаскировав их под грузовые лебёдки. Мол, это собьёт с толку орков и позволит застать их врасплох. Хаген тогда счёл это несусветной глупостью — прятать свою главную мощь. Но не стал вмешиваться.

— Держим курс, — спокойно скомандовал Андре. — Пусть подойдут ближе. Возможно, это союзники. Выжившие с Восточного архипелага или курьер с Хориниса. Но нам лучше не выдавать себя раньше времени, — с этими словами Андре накинул плащ, а оруженосец помог и лорду Хагену облачиться в скрывающую сверкающие доспехи серую мешковатую мантию. Теперь любопытные не смогли бы понять, кто стоит на мостике.

— Рыцарям покинуть палубу! — отдал ещё одну команду Андре.

А вскоре в подзорную трубу стало видно всё. Лица на палубе чужого брига. Грубые, обветренные. Абордажные крюки, обнажённое оружие. И ухмылки. Разбойников, уже предвкушающих лёгкую добычу.

— Пираты, — констатировал Андре, и в его голосе не было ни страха, ни удивления. — Приготовиться к залпу! — дежуривший рядом вестовой без подсказок ринулся передавать приказания на нижнюю палубу, где Лотар и его пушкари, наверняка уже засиделся в предвкушении возможной мишени. План на этот случай отрабатывался давно, и все сейчас понимали происходящее без лишних пояснений.

Через какое-то время, когда дистанция стала подходящей, последовала ещё одна команда.

— Лево на борт! — стоявший неподалёку рулевой, тут же начал вращать неповоротливое колесо руля.

«Эсмеральда» вдруг резко рванулась в сторону, будто её кто-то дёрнул за ниточку. Маневр был выполнен с ювелирной точностью, как на учениях. Теперь к шедшим до этого наперерез пиратам был обращён не нос корабля, а весь его длинный, грозный борт. До противника было каких-то метров сто.

— Залп! — скомандовал Андре, и его голос прозвучал оглушительно громко на внезапно наступившей тишине. Команда была тут же передана вниз.

Чехлы с орудийных портов рухнули. Грохот залпа потряс «Эсмеральду» до самого киля. Даже Хаген, привыкший к грохоту сражений, был впечатлён. До этого он видел корабль в деле лишь со стороны, когда его показывали королю, и он показательно потопил в бухте несколько старых развалин, проходя между ними на полном ходу. Но тем посудинам хватило бы и удара ногой, чтобы потонуть, а сейчас им противостоял вполне добротный бриг, явно вышедший победителем из множества битв. Но для Эсмеральды разница оказалась не велика. Это был не хаотичный обстрел, а точная, выверенная работа. Ядра и книппели одно за другим врезались в пиратский бриг, превращая его в щепу за считанные минуты. Всё было кончено, едва успев начаться.

Хаген молча наблюдал, как последние обломки вражеского судна уходят под воду. Внутри него боролись чувства. Безжалостная эффективность капитана Андре вызывала у старого воина неподдельное восхищение. Этот юнец знал своё дело. Ещё пригодится, — мысленно отметил Хаген, — вместе с чопорным Лотаром они наведут порядок где угодно.

— Хорошая работа, — произнёс он вслух, обращаясь к Андре, его голос был ровным и суровым. — Возвращайтесь к маршруту. Мы спешим.

Вскоре «Эсмеральда» входила в гавань Хориниса. Хаген, стоя на носу, смотрел на открывающуюся картину, и его сердце сжималось ещё сильнее. Он помнил этот порт годы назад — шумный, полный жизни, с десятками кораблей у причалов, запахами пряностей и свежего дерева с работающих верфей. Теперь же перед ним предстало унылое зрелище. Полупустые причалы, несколько потрёпанных рыбацких лодок да пара небольших торговых шхун. Даже крыши домов казались какими-то выцветшими, будто город медленно угасал. Или это он просто стал слишком стар, и трава в молодости действительно была зеленее?