Он закончил свою пламенную речь, и вновь в храме воцарилась тишина, на этот раз ещё более напряжённая, полная невысказанных мыслей и тяжёлых предчувствий. Магистры совета молча смотрели на него, и в их взглядах уже не было прежней непримиримости — лишь глубокая, бездонная тревога за будущее их мира. Аргументы Мильтена, если и не убедили их, то по крайней мере были приняты с пониманием.

— Итог подведёт лишь Иннос, — прозвучал вердикт Пирокара, и его слова, холодные и тяжёлые, повисли в готовом воспламениться от напряжения воздухе храма. — Но прежде нам нужно лучше понять, с кем мы имеем дело. Какого круга ты успел достичь?

— Магистр… — Мильтен едва не сказал Ксардас, разрушив всю свою стройную историю, — Корристо говорил мне, что я уже достоин третьего круга.

Ультар и Серпентес обменялись красноречивыми взглядами. Он был невероятно молод для такого высокого уровня мастерства. Многие послушники были старше, но имели право использовать лишь свитки и простейшие руны первого круга.

— Очень хорошо, — произнёс Пирокар, и в его голосе зазвучали нотки холодного любопытства. — Продемонстрируй нам. Разожги огненный шар. Максимальной силы, на какую только способен.

Мильтен с недоумением оглядел богатое убранство храма.

— Прямо… прямо здесь, магистр?

— Именно здесь, — с лёгкой, хитрой улыбкой подтвердил Серпентес. — Под сенью Инноса. Его дом выдержит.

Мильтен кивнул, собрав волю в кулак. Его пальцы сомкнулись на знакомой руне. Он сконцентрировался, призывая огонь… и почувствовал неладное. Обычно послушная магия вдруг стала увёртливой и строптивой. Она изгибалась, выскальзывала из ментальной хватки, отказываясь формировать привычный сгусток плазмы. Вместо ровного шара перед ним закрутился беспорядочный, шипящий вихрь. Мильтен влил в заклинание больше силы, но это лишь усилило хаос. В груди застучало сердце, паника подступала к горлу.

Нет. Только не сейчас. Стиснув зубы, он сделал мощное волевое усилие, отсекая страх. И в голове сами собой родились слова молитвы, той самой, что он первой сегодня читал с Исгаротом. «Иннос, даруй силу своему слуге, да будет воля моя проводником Твоей воли…»

И случилось чудо. Сопротивление рухнуло. Бушующая энергия внезапно успокоилась и послушалась. Конструкция заклинания стабилизировалась, и перед ним возник идеально ровный, ослепительно яркий шар чистого пламени. Опасаясь повредить драгоценные реликвии, Мильтен сжал его до размеров крупного яблока, удерживая всю мощь в плотно сфокусированном ядре.

Серпентес одобрительно улыбнулся. Но Ультар, не дав перевести дух, скомандовал:

— Увеличь его! Вдвое!

Мильтен попытался… и вновь ощутил то же странное сопротивление. Его собственная магия словно бы не слушалась его, будто кто-то другой, невидимый, взял над ней контроль. Вспомнилось ощущение демонического присутствия в болотах, щупальца, сковывающие разум. Инстинктивно, не думая, он выстроил в уме тончайший, невидимый барьер — тот самый, что помог ему когда-то отгородиться от тлетворного влияния Белиара. Барьер отсек постороннее воздействие. И шар послушно вырос, удвоившись в размерах, его жар грел лицо, но оставался под полным контролем.

Ультар лишь едва заметно ухмыльнулся, удовлетворённо кивнув.

— Теперь, — голос Пирокара прозвучал как приговор, — сожми его. В точку. Доведи до аннигиляции. Не развей, а именно поглоти обратно.

Мильтен остолбенел. Он никогда не делал ничего подобного. Развеять силу — да. Но сконцентрировать и заставить исчезнуть, словно её и не было? Его ум лихорадочно работал. Он вспомнил принципы магии воды, которые слышал вскользь от Корристо, обрывки фраз, которые говорили Риордан и Мердарион, когда он обратился к ним за советом. «Всё это — лишь разные стороны одной силы, — пронеслось в голове. — Холод и огнь, расширение и сжатие…»

Рискуя всем, он мысленно пересобрал, развернув в противоположную сторону управляющий контур руны, обратив поток энергии вспять. Он не гасил пламя, а будто бы трансформировал руну огненного шара в заклятие ледяной глыбы, заставлял его схлопнуться, втянуться в самого себя, в ту самую точку, в разлом пространства, из которого появилась энергия.

Огненный шар дрогнул, сжался в ослепительно яркую искру и бесшумно исчез, оставив за собой лишь холодный воздух, которому Мильтен не дал сконцентрироваться в лёд, прекратив вливать силу.

В полной тишине Пирокар медленно, трижды хлопнул в ладоши. Звук был сухим и гулким.

— Скоро ты сможешь претендовать и на четвёртый круг, — произнёс Ультар, и в его голосе впервые прозвучало нечто, отдалённо напоминающее уважение. — Но не торопись. Сила, пришедшая слишком быстро, часто ослепляет. Серпентес же молча улыбался, хотя его улыбка не вызвала ничего, кроме беспокойства.

— Теперь, — Пирокар поднялся с трона, — произнеси клятву огня. Как при посвящении. Но на этот раз здесь, в святом месте, при новых живых свидетелях и под оком Инноса.

Мильтен опустился на колени перед алтарём, чувствуя на себе вес взглядов трёх едва ли не самых могущественных магов Миртаны. Он произнёс знакомые слова, но на этот раз они наполнились новым, глубочайшим смыслом, который он просто не мог понимать, когда произносил впервые.

— Я клянусь мощью богов и силой священного Огня, что дела мои и знания мои с этого дня и навеки будут едины с пламенем Инноса до тех пор, пока тело мое не вернется в чертоги Белиара и не угаснет огонь моей жизни.

Каждое слово отзывалась эхом в благословенных камнях алтаря, будто сам Иннос внимал его обещаниям. Закончив, он поднял глаза. Лица магистров были довольны.

— Отныне, — возвестил Пирокар, — ты будешь носить второе имя, данное тебе Советом. Сальварес, что значит «Спасшийся». Но мы разрешаем тебе сохранить и имя, данное при рождении.

— Мильтен Сальварес, — кивнул Серпентес. — Адепт Хоринисского монастыря. Размещайся среди братьев. Мастер Парлан поможет тебе с кельей, а мастер Горакс обеспечит всем необходимым. Ты вправе свободно ходить по обители.

— Как обустроишься, — добавил Пирокар, — спустись в подвал к алхимику Неорасу. Сообщи ему печальную весть о мастере Дамарке. Знаю, они активно переписывались. Думаю, вы найдете, что обсудить.

Новоиспечённый адепт Огня третьего круга Сальварес склонил голову в знак покорности и, получив кивок в ответ, развернулся и вышел из храма. Он шагал по цветущему двору, и лишь теперь до него стало доходить, по какой тонкой грани он только что прошёл. Он был принят. Он был жив. Но остались и тайны, что он не раскрыл, они отягощали его душу куда сильнее, чем любое испытание. Облегчение было иллюзорным, ничего ещё не было кончено, всё только начиналось.

Нет, храбрых не любит фортуна.

Она с ними только играет.

Удача опасней тайфуна,

Хлебнёшь через край — убивает.

Смолистый запах старого дерева, разлитого рома и солёного ветра — вот чем дышал бриг «Ведьма». Для её капитана, Грега, это был запах дома. Он стоял на корме, тяжёлыми, потрёпанными сапогами упершись в поскрипывающие доски, и с наслаждением тянул из потертой серебряной фляги. Не то дешёвое разбавленное не пойми чем пойло, что пила его команда, а выдержанный, крепкий ром с Архолоса. Настоящий.

Его взгляд блуждал по пустынному горизонту, но видел не серую хмарь над морем Миртаны, а совсем иные картины.

Воспоминания накатили, как волна во время шторма. Тёплое солнце Южных островов. Десятки, сотни парусов на горизонте! Тяжёлые, неповоротливые торговые коги, гружёные шелками, специями и вином с Южных островов. Быстрые курьерские шхуны, доставлявшие депеши с континента и городов Южного и Восточного архипелагов. И все они плыли в Хоринис или мимо него. Золотая жила, нескончаемый поток, где смелый и удачливый мог зачерпнуть полной горстью.

Он был тогда молод, зелён и полон дурацких романтичных идей о свободе и приключениях. Первая доля добычи, первые тяжёлые золотые монеты в кошеле… Как он их спустил в портовых тавернах Хориниса на ром и улыбки продажных красоток! Тогда это казалось раем.