Одежда некоторых из находившихся на площади претерпела изменения. Прямо там несколько послушников в больших ступах, где раньше разминали болотник, готовили из угля и какой-то клейковины чёрный краситель, которым вымазывали балахоны. После каждой жертвы один из сохранивших разум выходил из храма в новом одеянии, в котором кроме чёрного был лишь кровавый красный цвет. И что-то подсказывало, что «кровавый» было не метафорой. Мильтен был так заворожён открывшимся ему жутким зрелищем, что даже не понял, в какой момент и от чего потерял сознание…

Отринувший ученье бога,

Не лучше подлого врага.

Он искушает у порога

Сулит несметные блага.

Но кто поверит ренегату,

Предавшему заветы раз?

Поступки все имеют плату,

Отступника опасен глас.

Воздух в подземном храме орков был густым, как бульон, и состоял из пыли, праха веков и едкого дыма от только что отгремевшей битвы. Своды, веками хранившие мрак и молчание, содрогнулись от чудовищного высвобождения энергии. То, что многие приняли бы за изгнание Спящего в бездну между мирами, на самом деле было его триумфальным освобождением. Древний меч Уризель, один из спрятанных тысячелетие назад когтей Бога Тьмы, заряженный вновь до предела энергией целой горы магической руды, стал не орудием победы, а ключом, повернувшим замок темницы. Демон, веками томившийся в оковах, прорвался сквозь ослабевшую пелену древней магии, питавшейся от самих рудных жил Хориниса. Его бегство вызвало катаклизм, который достиг поверхности — магический барьер, и без того дестабилизированный, схлопнулся, как мыльный пузырь, а под землёй рвануло с силой вулкана.

В эпицентре этого хаоса, под грудой обломков, лежал тот, кого называли Вершителем. Его доспехи, выкованные из чистейшей магической руды, выдержали удар, спасли от мгновенной смерти, превратив её в медленную агонию. Он был в сознании ровно настолько, чтобы чувствовать невыносимую тяжесть, сковывающую каждое движение, и холодный камень, впивающийся в спину. Свет от переживших катаклизм факелов угасал, и, как их мерцание, дыхание воина становилось прерывистым. Он умирал. Не от ран, а от стискивающих его тисков камня, отсутствия кислорода и сжигающего изнутри чувства беспомощности. Последние силы он потратил, пытаясь хотя бы на сантиметр сдвинуться, но ни одно движение не было ему доступно, оставалось лишь в одиночестве умереть под тяжестью собственного триумфа. Сознание его уже готово было покинуть смертную оболочку.

Он не мог видеть другую фигуру в кромешной тьме дальней части пещеры. Ксардас, облачённый в чёрную с лиловыми всполохами мантию, стоял недвижимо, как статуя. Его острые, хищные наплечники — не просто украшение, а сложные магические локаторы, помогающие ему не тратить силы на поддержание более сложных заклинаний прямого видения — беззвучно вибрировали, улавливая остаточные волны демонической силы. На его лице, скрытом в тени капюшона, не было ни ярости, ни разочарования. Лишь холодная, ледяная ясность. Его план провалился. Он рассчитывал поглотить высвобождающуюся силу Спящего, использовать её для своих целей, но воля Белиара, могущественная и неумолимая, сковала его в решающий момент параличом. Он мог лишь наблюдать, как создание тьмы разрывает свои оковы и ускользает, оставляя после себя лишь руины и хаос. В следующий раз он подготовится лучше, не будет приближаться к цели до самого последнего момента.

Паралич прошёл в тот миг, когда демон сбежал в раскрывшийся портал. Это было очень вовремя, так как позволило чародею хотя бы стабилизировать ту часть храма, где он находился, и предотвратить окончательное разрушение подземного храма-темницы. Однако значительная часть других залов была полностью обрушена. Ксардас медленно провёл рукой по воздуху, и несколько бывших стражей братства Спящего, павших в недавней схватке, с неестественным хрустом поднялись на ноги. Их глаза загорелись могильным синим светом. Безмолвно повинуясь его воле, они принялись разгребать завалы, но их усилия были практически тщетны. Тело Вершителя находилось под главной подломившейся опорой зала. Любая попытка подкопать могла вызвать новый, окончательный обвал.

Ксардас подошёл ближе, его мантия едва шелохнулась от неподвижного, тягучего воздуха пещеры. Он смотрел на груду камней, за которой магическим видением угадывался контур пульсирующих магией доспехов. Его взгляд, лишённый эмоций, скользнул по древним стенам, испещрённым оркскими рунами, и остановился на относительно устойчивом участке пола.

Он не стал тратить силы на бесплодные раскопки. Вместо этого он опустился на одно колено и кончиком извлечённого из складок мантии телескопического посоха начертил на каменных плитах пентаграмму. Линии, наполняясь энергией чародея засветились шелковистым фиолетовым светом, впитываясь в камень. Но это был не типичный телепорт, а более сложный якорь — маяк, позволяющий знающему метку ориентироваться в потоках магии.

Вершитель был без сознания, а его жизнь держалась на волоске. Это упрощало задачу. Ксардас произнёс несколько слов на языке, древнем, как сам камень этих оказавшихся такими ненадёжными сводов. Воздух вокруг пентаграммы затрепетал. Он не стал вытаскивать тело сейчас — согласно плану время для этого ещё не пришло. Вместо этого он погрузил умирающего героя в глубокий магический анабиоз, заморозив процессы жизни в самом их зачатке. Теперь время для него практически остановилось. Кого-то другого это бы могло и вовсе убить, но источником энергии для этого сложнейшего ритуала послужили не силы самого некроманта, а доспехи Вершителя. Магическая руда, из которой они были выкованы, отозвалась на призыв Ксардаса, отдавая свои последние запасы силы на поддержание заклятий стазиса и метки.

Закончив, Ксардас поднялся. Он бросил прощальный взгляд на завал, в глубине за которым совсем недавно был портал, в котором скрылась его неудавшаяся добыча, а у самого края томился его бывший и будущий инструмент. Его внимание привлёк слабый остаточный фон магии, источаемый каким-то предметом, лежащим возле выглядывающей из-под завала облачённой в массивные рудные перчатки ладони героя. Он наклонился и в его руках оказался погнутый ударом упавшего валуна меч. Ухмыльнувшись, Ксардас провёл рукой у основания клинка, нащупав выступающий кристалл, ещё недавно пылавший силой. Легким телекинетическим усилием он раздвинул удерживавшие камень скобы и извлёк его. Камень тут же исчез в бездонном кармане его одеяния, а некромант брезгливо отбросил ненужный кусок металла в сторону. Затем он развернулся и исчез в тёмном проходе, ведущему обратно к более стабильному древнему порталу, что послужил ему вратами в этот храм. Всё необходимое было подготовлено. В подходящий момент, когда звёзды сойдутся нужным образом, он сможет телепортировать свою «находку» прямиком в свою башню. Источник энергии для этого невероятного прыжка уже был помечен. Он ждал своего часа, запертый в каменной могиле, окутанный магическим сном. Чем-то бывший верховный магистр магов огня даже завидовал ему, ведь он не мог позволить себе такой отдых. Его работа лишь только начиналась.

Вокруг невыносимо воняло и это заставило открыть глаза. Почти у лица зловонная лужа источала удушливый запах, что мог привести в чувство даже мертвеца. Очнувшийся был не один, рядом лежали такие же… пленники. Руки были стянуты за спиной и это почти не оставляло шанса отодвинуться от источника смрада. Всё же пришедший в себя человек в красной мантии попытался, сжавшись, словно червяк, отодвинуть лицо ближе к ногам. Ему это почти удалось, но дальнейшее движение пресёк сильный удар ногой в грудь. Дыхание перехватило, и он окончательно согнулся, тщетно пытаясь сделать вдох. Ни комментариев от надсмотрщика, ни продолжения экзекуции не последовало. Через пару минут тишины, слегка придя в себя, маг смог осторожно осмотреться. Он лежал чуть поодаль от порядком поредевшей кучи предназначенных для жертвоприношения пленных. В отличие от рук, ноги не были связаны. Однако стоявший рядом страж в чёрной робе всем своим видом указывал на то, что вскочить и убежать не получится. В прошлый раз даже незначительное движение спровоцировало удар. Но что же тогда делать? А надо ли что-то делать, если можно просто лежать и ждать?