— Нет, хотя и слышал некоторые имена до этого, — соврал Мильтен, глядя куда-то поверх головы Горна. — Но их слова… не лишены смысла. Я осматривал окрестности. Позвольте показать. — Он указал рукой в сторону выхода и Гаронд, приказав остальным подождать, согласился выйти с магом. Они дошли до места в середине двора, где раньше тренировались стражники Гомеза. — Посмотрите, милорд. Эти камни не просто почернели от огня. Здесь раньше был песок. Он оплавлен, превратился в обсидиан. А вон там, на песке сбоку — видите эти вытянутые зелёные стекловидные образования? Это железистый кварц. Только железу тут было взяться неоткуда, кроме как от расплавленного клинка. Такой след оставляет не обычный пожар, а жар, сравнимый даже не с пламенем кузнечного горна, а с внутренним огнём ока Инноса. Кроме как реальностью рассказанной истории я не могу это объяснить.

Мильтен заметил эти следы ещё, когда они зашли в замок. Слишком хорошо он знал двор, чтобы пропустить такие изменения. И сейчас он сделал ставку на холодный расчёт, на логику паладина.

— Кроме того, — продолжил он, видя, что Гаронд повернулся и, хмурясь, смотрит на указанные следы, — если они лгут, то зачем им придумывать столь нелепую историю? Проще было сказать, что их захватили бандиты или на лагерь напали орки и подожгли. Слухи об орках уже ходят. История с драконами лишь привлекает к ним ненужное внимание, если это ложь. Что, согласитесь, нерационально. И тем более глупо было бы этому Диего приходить в Хоринис, признавая, что он беглый каторжник. Если он не совсем псих, конечно.

Гаронд хмуро водил взглядом от оплавленных камней к лицу мага. Его пальцы барабанили по рукояти меча.

— Предлагаешь мне поверить в сказки, маг? В драконов?

— Я предлагаю не спешить с выводами, милорд, — мягко парировал Мильтен. — Мы находимся в аномальной зоне, после крушения заклятия невероятной мощи. Кто знает, что могло здесь прятаться или быть привлечено магическим выбросом. Отправить бывших каторжников в рудники мы всегда успеем. Но если они говорят правду… их опыт выживания и знание местности могут быть полезны. Особенно если угроза реальна. Если их рассказ правдив, то они проявили мужество, не сбежав, и не оставив замок оркам и культистам Белиара, чем сильно облегчили нашу задачу. Кроме того, кто-то из них даже, рискуя свободой, намеревался предупредить горожан. Эти люди точно могут быть полезны и заслуживают снисхождения.

Несколько секунд тяжёлого молчания нарушал лишь вой ветра.

— Хорошо, снисхождение. Но рисковать я не имею права, — проскрежетал, наконец, Гаронд и махнул рукой, приглашая вернуться в помещение. Когда они вновь зашли в камеру, он сказал:

— Вы получите свой шанс, отбросы. На жизнь и даже амнистию, но не на мгновенную свободу. Вы и ваши люди будете работать, как я и сказал с самого начала. У меня есть три отряда, которые завтра отправятся на разведку к ближайшим шахтам. Вы присоединитесь к ним в качестве проводников и рабочих. Кроме здоровяка, в его благоразумие я не верю. Руда нужна Короне. Проявите себя — возможно, я пересмотрю ваше дело. Попытаетесь бежать — будете повешены или убиты на месте. Всё ясно?

Горн молча кивнул, его глаза на мгновение встретились с взглядом Мильтена. В них не было благодарности. Лишь холодное понимание.

— Отведите их к остальным, — бросил Гаронд стражам и, повернувшись к Мильтену, добавил уже тише, — а ты, маг, займись своими обязанностями. Помоги бойцам с выявлением слабых мест у замка, которые тебе известны, поддержи добрым словом, благословляй оружие, готовь зелья — выбирай по обстоятельствам, не буду тебя ограничивать. Только не бездельничай и не стой столбом как прошлый час. Я, конечно, верю в силу молитвы, но, сейчас нужно кое-что большее. И, главное, будь готов. Нам могут понадобиться все огненные шары, что ты можешь призвать, и даже они нас не спасут, если «дракены», — он сделал акцент на этом слове, будто смеясь, — решат, что мы красивая игрушка.

Мильтен снова кивнул, чувствуя, как с него сходит седьмой пот. Теперь ему по настоящему удалось дать глоток надежды отряду Горна, и выиграть время, чтобы придумать, как освободить друга. Теперь их не казнят за сопротивление, и даже не просто отведут к остальным беглым, а всё же дадут шанс на последующую амнистию, чего не обещали остальным каторжанам. Этот раунд словесного противостояния остался за ним. Может, он был и не так уж бесполезен? Может, ещё есть шанс заслужить прощение в глазах друзей?

Маг пропустил уходящих после допроса паладинов вперед, повернулся к Горну и тихо сказал:

— Я сделаю, что смогу, вытащу тебя отсюда, — повернулся, и, не дожидаясь ответа, да и будучи не в силах выдержать взгляда друга, вышел из камеры.

Возможно, смертный приговор подписан уже всем им, и тем, кто отправится искать новые рудные жилы, в краях, где вовсю хозяйничали орки, и тем, кто останется в замке под адским пламенем драконов… Холодный ветер снова понёс пепел по двору. Пепел прошлого. И в этом пепле, казалось, уже слышался тяжёлый, мерный топот оркских ног и далёкий, пронзительный рык с небес, от которого стыла кровь в жилах.

Хоть старый мастер нас покинул

Наследие его живо́

Его труд жизни с ним не сгинул

Вот только не понять его…

В подземных казематах старого замка стоял спёртый, сырой воздух. Свет проникал внутрь только через широкую железную решётку, выходящую во двор: по ней можно было ходить, наблюдая за коридором внизу, из которого двери вели к камерам с заключёнными, но во время дождя вода через неё стекала внутрь и направлялась дальше вдоль желобов, служащих неким аналогом канализации, помогая вычищать казематы от нечистот, вытекавших наружу через небольшие отверстия в стенах. Строго говоря, камеры даже не были под землёй, а внутренний двор замка был на самом деле крышей темницы. Впрочем, однозначного ответа на этот вопрос не было, так как замок был встроен в естественный рельеф, и теперь уже нельзя было разобрать, где заканчивался естественный холм, а где начинались искусственные достройки. Да и мало кого из томящихся там каторжников волновал этот вопрос — ещё недавно они праздновали своё чудесное освобождение, а теперь вновь вернулись к тому, с чего всё начиналось: к тюрьме.

Разговоры паладинов эхом отражались от каменных стен, покрытых каплями влаги. Внутри было тускло — на факелах экономили, запах плесени проскальзывал сквозь гнилое сено, которое не меняли, кажется, уже лет десять, и через готовую развалиться в пыль ветошь. Тут же сновали крысы, оскалом прогоняя чужаков. Даже мясным жукам тут не нашлось места — сожрут.

Заключённым “предложили” разместиться здесь — в полумраке, среди мха и мусора, без надежды даже на свежий воздух. Надзиратели — главным образом оруженосцы паладинов и ополченцы — следили за порядком без особого энтузиазма: паладины то и дело проходили вдоль решётки, оглядывая заключённых с презрением, задавали вопросы, не особенно надеясь услышать что-либо полезное. Но капитан Гаронд приказал найти тех, кто лучше знает долину, а также смыслит в горном деле. Мильтен вместе с несколькими рыцарями должен был выбрать самых смышлёных, чтобы те помогли найти новые места добычи магической руды. Но маг взялся за это не самое приятное поручение не по доброте душевной, а потому, что надеялся разыскать тут вполне конкретного человека.

Он пробирался сквозь толпу каторжан, прислушиваясь к разговорам, ища взглядом знакомое лицо. Большинство заключённых молчали или бросали на Мильтена злые, усталые взгляды; кто-то тихонько ругался, кто-то скалился, кто-то кутался в грязные тряпки, в надежде спастись от могильного холода каменной темницы. А над всеми слышались скрипы решёток и шорох крыс по соломе. Один парень даже попытался то ли схватить, то ли ударить через прутья подошедшего паладина, но не преуспел. Кажется, удар железной перчаткой переломал ему пальцы, после чего других желающих выделываться не нашлось.