Я приподнял бровь, но кивнул:

— Как знаешь. Если что — чёрный вход открыт. Подъезжай.

Неплохой парень. И водит уверенно. Просто сегодня была ситуация, где любой бы проиграл. Машины летели стеной, и выбора не было — либо рискнуть жизнью, либо отпустить цель. Значит, пригодится ещё. И девятка его, пожалуй, тоже.

Мы обменялись номерами. Я вышел к зданию, открыл дверь чёрного входа — и сразу попал под прицел тяжёлых, укоризненных взглядов.

— Романыч, — протянул Серёга, — мы тут не просто так… Мы празднуем твоё первое дело, а ты куда пропал?

Ага. Значит, всё-таки поняли, что не в туалет я пошёл. И да, логично — меня не было где-то больше получаса.

— Извините, ребят, серьёзно. По делу один момент выскочил. Срочный.

— Ладно, Романыч, — отмахнулся Серёга. — Хватит работать. Всех денег мира не заработаешь. Давай присоединяйся.

И я впервые за вечер действительно расслабился. Поднял стопарик. Все подняли свои.

— За первое дело!

Мы чокнулись, и я залпом выпил. Тёплое, терпкое — Серёгина настойка. После неё мясо показалось ещё вкуснее. Сочное, ароматное — и да, теперь я понял, зачем был кефир: маринад у него зверский.

В какой-то момент я потерял счёт времени.

Кота кормили, гладили, кто-то даже пытался взять его на руки, но он, хитрый, возвращался ко мне на плечо. Катенька — раскрасневшаяся и уже куда более смелая — сидела рядышком, что-то рассказывала, смеялась, слегка касалась моего плеча, будто случайно, но слишком регулярно, чтобы быть случайностью.

Потом всё смешалось: голоса, огни мангала, звон стаканов, смех. Наверное, после пятого стопарика.

Я ещё помню, как подумал:

«Надо бы остановиться… Завтра же работать…»

Но мысль растворилась где-то между очередным тостом и запахом жарящегося мяса.

А дальше — туман.

Завтра, кажется, будет тяжёлым.

Приходить в себя я начал постепенно. Первое, что насторожило, — тяжесть на груди. Что-то на мне лежит. В голове проскочила опасная мысль: только бы это не была рука Катеньки. Я медленно опустил ладонь — и под пальцами оказался пушистый тёплый комок. Кот. Развалился у меня на груди как хозяин положения.

И сразу в голову пришла его сонная, смазанная мысль:

«Не буди. Спать».

Ага. Размечтался. Если сквозь веки уже пробивает дневной свет, значит, солнце давно встало — а я, очевидно, нет. Вот только понять бы ещё, где я вообще проснулся: у себя в кабинете или всё-таки как-то дополз до дома?

Медленно приоткрыл глаза — чтобы лишний раз не словить удар в голову. Та гудела так, будто вчера ею играли в футбол. Хорошо посидели. Как говорится, если сегодня тебе плохо — значит, вчера тебе было очень хорошо.

Сегодня мне очень плохо.

Потолок над головой встречает меня своей знакомой потрескавшейся штукатуркой. Всё ясно. Домой я, разумеется, не попёрся. Улёгся один прямо тут, на софе. В полный рост не поместился, ноги закинул наверх.

Ну, как «один».

С котом.

Тот потянулся, лениво соскользнул с груди и тут же отправил ещё одну мысль:

«Проснулся — корми».

Угу. Значит, формулирует уже чётче, чем вчера ночью.

Ладно. Начнём с кофе. А лучше — с какой-нибудь мерзости вроде шаурмы. Деньги есть, слава богу. В конце улицы вроде делают неплохую — жирную, настоящую, а не эту «пафосную» из бизнес-центра, где салата больше, чем мяса. Мне нужно именно жирное мясо, жирный соус и побольше калорий, чтобы воскреснуть.

Желудок в этот момент выразил поддержку громким урчанием.

Я приподнялся на локти — и взгляд упал на бутылку воды, лежащую у софы. Это точно не моя. Значит, кто-то позаботился. Вероятнее всего — Серёга.

Надеюсь, вчера я ничего не выкинул. В памяти лишь обрывки: вот я ем шашлык, вот поднимаю рюмку, вот что-то говорю Кате. Потом глаза закрываются, она отодвигается… Не понял только — это был поцелуй или мне просто показалось?

Ладно. Этот вопрос оставим на потом.

Встал. На полу холодно — обуви нет. Значит, всё-таки снял. Нашёл кеды под столом, обулся. Открыл воду и жадно отпил половину бутылки.

— Так… Надо приводить себя в чувство, — пробормотал я, больше для себя.

Можно заодно забежать в аптеку за аспирином.

Подошёл к зеркалу у входа — видок, конечно, впечатляющий. Ладно. Для начала — в туалет умыться, почистить зубы. Когда делал здесь ремонт, то оставил в шкафчике и щётку, и пасту. Предполагал, что буду часто здесь ночевать.

Вообще, надо бы домой заскочить, переодеться. Но сейчас трясёт, голова тяжёлая — идти далеко не хочется. Такси? Да нет… Сегодня первый рабочий день по делу Элизабет. Придётся сидеть с документами.

Ничего, вечером доберусь домой, приму душ, приведу себя в порядок.

А пока — кофе, шаурма и работа.

Быстро зашёл в туалет, ополоснулся, почистил зубы — и уже, спускаясь вниз, заглянул к Серёге. А тот, мерзавец, выглядит огурцом. Словно вчера и не пил вовсе.

— О, дон Жуан! — протянул он. — Ты смотри… обязан жениться.

— На ком? — чуть не подавился я.

— Да ни на ком, шучу я. Всё хорошо.

— Ты так не шути, — пробурчал я. — Я-то не помню, чем вечер закончился.

— Всё хорошо, правда. Катенька сказала, что вы с ней договорились: сегодня вечером куда-то идёте.

Чудесно.

Мне и так нехорошо, а оказывается, я ещё и обещаний надавал.

— Ну… если договорились, значит, пойдём, — выдавил я.

Серёга усмехнулся так, будто видел меня насквозь:

— Ага. Вижу, далеко вы пойдёте. Очень далеко.

— Ой, не занудствуй, — отмахнулся я.

Он достал жестяную баночку «счастья» — ту самую, которая в прошлом мире часто выручала и открыл её с манящим звуком «псшш». Запах «лекарства» быстро заполнил его каморку. Или это у меня обострились чувства.

Но в этом мире я зарёкся.

— Тебя угостить?

— Не-не-не-не-не! — замахал я руками. — Лучше аспирин возьму в аптеке.

— Смотри, это средство лучше.

— Спасибо, Сергей, но сегодня — аспирин.

Он только махнул рукой.

Я пошёл в аптеку, купил таблетки. Людмила, продавщица, смотрела на меня слишком уж понимающим взглядом. Похоже, после смены они заглядывали к нам на огонёк — и прекрасно знают, как прошёл вечер.

Потом — в маленькую шаурмечную на углу: взял шаурму, кофе. Не такое, конечно, как в кофейне напротив, но пить можно. Уж точно лучше, чем растворимый пить.

С пакетом и стаканом вернулся в офис — приводить себя в живой вид и снова становиться человеком.

Вспомнилась фраза из старой теории эволюции: труд из обезьяны сделал человека. Может, и из меня сегодня сделает.

Записываю ещё один факт по делу Элизабет.

Пытался вести оба дела параллельно — так голова работает лучше. Когда цепляешься только за одну линию, глаз замыливается; а если переключаться между двумя блокнотами, мозг почему-то проясняется. Теперь у меня на столе два маленьких толстячка: один под Элизабет, другой под княжну.

И вот что бросилось в глаза: у всех детективов по Элизабет всплывает одна и та же странность.

Она исчезает именно в переулках. Всегда. Словно эти места для неё… особенные.

То ли это заранее выбранный маршрут — подкупность, совпадение, манёвр, — то ли ей действительно нужно замкнутое пространство для какой-то своей силы. Но по досье у неё нет магии вовсе. И ни один детектив не нашёл даже намёка на способности.

По делу княжны всё куда интереснее.

Банда прилетает, делает своё дело, сжигает, ломает, избивает — и исчезает. Каждый раз чёрные иномарки без номеров. Камеры фиксируют только то, что подъехали и уехали. И всё. Причём машины одни и те же. И это только информация по первой банде, с которой я начал. А папок ещё много.

Но вот что странно: ни один гараж в Серпухове, ближайших районов, промзон и стоянок — никто не смог выйти на след этих автомобилей. И вот тут я уже начинаю сомневаться.

Я уверен, у княжны есть ресурсы, чтобы вычислить преступников. Тогда в чём сложность?