Да и нахлебницу, наверное, стоило бы покормить.

И опять поймал себя на том, что думаю о девушке в офисе, которая сидит, теребит край своей юбки, а у неё на ногах развалился кот.

«Фу-фу-фу, Рома. Приводи мысли в порядок», — сказал я себе в голове.

Подошёл к баристе — она вроде бы немного пришла в себя, но лёгкое переживание всё равно пряталось в глазах.

— Здравствуйте, — сказал я.

— Добрый день, — кивнула она.

— Два больших латте: один без сахара, второй с одной ложкой. И всех ваших круассанов по два, кроме вегетарианского. И маффинов каждого по два.

Она чуть дёрнулась, будто не ожидала. Быстро пробила:

— С вас 2500 рублей.

«Нихрена себе», — подумал я, но сказал только:

— Вот три тысячи. Можно без сдачи.

Она указала на коробочку для чаевых. Я только хмыкнул про себя: «Ну, значит, всё туда».

Когда она уже собиралась спросить, какой напиток кому, я сообщил сам:

— Латте без сахара — для Романа. С сахаром — для нахлебницы. С собой.

Бариста улыбнулась и ушла собирать заказ.

Я оперся о стену неподалёку от стойки — в зал идти не хотелось, я уже отсидел сегодня свою пятую точку.

Осмотрелся по сторонам.

Кофейня к вечеру ожила: людей много, и каждая сцена — картинка сама по себе.

Пара за столиком. Парень угощает девушку, держится уверенно, но руки слегка подрагивают: боится, что денег не хватит. Это видно по его обуви, по тому, как он поглядывает на меню, на то, что она выбирает.

Девушка же — расслаблена. Нога перекинута, плечи мягкие, взгляд цепляется за него чуть дольше обычного. Это не поза человека, который «смотрит на кошелёк». Она смотрит на него.

Иногда людям просто не хватает понимания, что они уже нравятся — без всяких денег.

Чуть дальше — папа с дочкой.

Он пьёт кофе, она тянет коктейль и ковыряется в вилкой в огромном куске пирожного с белыми прослойками. Девочка светится вся, как лампочка.

А вот папа… другое дело.

Плечи приподняты — напряжение. Спина чуть подана вперёд — привычка к коротким встречам. Он смотрит на неё так, как люди смотрят, когда стараются запоминать момент, потому что следующий будет нескоро.

«Похоже на воскресного папу», — пришло в голову само собой.

— Роман! Ваш кофе! И кофе для нахлебницы! — крикнула бариста.

Я усмехнулся. Хотя, может, зря — вдруг отпугну или обижу девушку.

«О чём ты думаешь, Рома…» — сказал я себе. И поймал себя на том, что уже разговариваю с собой в голове в третьем лице. Прекрасно. Совсем съезжаю.

Забрал два стакана в держателе, пакет с выпечкой и направился обратно в офис.

Перекусить нам точно не помешает.

Мне — так особенно.

Андрей, сидя за рулём, всё-таки решился нарушить тишину:

— Господин Максим Викторович… можно обратиться?

— Говори, Андрей, — лениво отозвался наследник, даже не повернув головы.

— Наши люди передают по рации: возле особняка началось движение. Что-то неспокойно.

Максим поднял взгляд, хмыкнул:

— Неужели она уже узнала, что мы едем? Если так — сама себя спалит.

— Да, господин… — Андрей замялся. — Поэтому, может быть, нам не стоит туда напрямую ехать?

Максим повернулся к нему медленно, с лёгкой, почти насмешливой ухмылкой:

— Ты правда думаешь, что нам могут навредить? Или это ты намекаешь, что не готов обеспечить мне безопасность? Ту самую, которую тебе приказал обеспечить мой отец?

— Нет, — Андрей сразу собрался. — Безопасность будет максимальной. Наши люди уже на месте, там около тридцати бойцов. Но по протоколу… я обязан сначала сохранить вашу жизнь, и только потом исполнять приказы.

— Да-да, я помню это правило, — протянул Максим, намеренно сменив голос, будто копируя чей-то строгий тембр. — «Пока вы не станете полноправным главой рода, Максим Викторович Драгомиров…»

— Именно так, господин.

Максим махнул рукой:

— Ладно. Пусть сначала разведают обстановку. Мы пока ждём в машине.

Элизабет не выдержала:

— Максим… может, не надо? Всё же уже понятно.

Он повернулся к ней — и лицо мгновенно смягчилось.

— Дорогая, не волнуйся. Мы не едем причинять вред твоей матери. Я просто хочу услышать от неё, куда ушли все эти деньги. Тем более, что мне только что пришло уведомление: её диагноз — подделка. Выписан в какой-то частной шарашке, которая даже не относится к столичному медреестру.

Он покачал телефоном.

— И я уверен, что после сегодняшнего дня туда нагрянет проверка. И выяснится, что там пачками лепят липовые диагнозы.

Пауза. Он посмотрел прямо на неё:

— Так что я хочу услышать от неё самой, куда делись три с половиной миллиона. А если точнее — больше четырёх и двух миллионов, которые ушли с моих счетов благодаря твоей активности.

Элизабет покраснела, губы дрогнули — она почти заплакала.

Максим наклонился ближе, мягко:

— Дорогая… это копейки. Для нашего рода такие суммы — пыль, особенно на таком промежутке времени. Но дело не в деньгах.

Он снова посмотрел в окно:

— Вопрос в том, зачем умирающему роду столько средств. Она же не съела их. Это не те суммы, что уходят на еду.

— Господин, — вмешался Андрей. — Пять минут до особняка. Пока тихо. Но с другой стороны подъехали несколько машин.

Максим откинулся на спинку дорогого кожаного сиденья, медленно, с удовольствием:

— Начинается. Очень интересные события… уж слишком интересные.

Пробежав через дорогу и подойдя к бизнес-центру, я в который раз посмотрел на свою загаженную табличку.

«Найти бы его».

Так руки и не дошли отклеить рекламу: «Купим волосы дорого».

«М-да… может, кого-нибудь попросить? Негоже человеку, у которого в кармане сейчас лежит нормальная сумма, заниматься такой грязной работой».

И тут же сам себя одёрнул.

«Опа… что-то я начинаю зазнаваться. Не-не-не. Деньги меня не испортят».

Зайдя в наше старое потрёпанное здание, я, как обычно, прошёл мимо Серёги.

Но он меня окликнул:

— Роман! А ну подойдите-ка сюда, мой великий и могучий детектив.

В голосе — ехидство, чистейшее.

Примерно о чём будет разговор, я уже понимал.

— Да, Сергей, — сказал я. — Буду признателен выслушать ваше мнение о чём-то очень важном и высоком, я так понимаю?

— Угу. Скажите, любезнейший: почему в кабинет к вам зашло четыре посторонних человека, а вышло три? И как ни странно, осталась именно девушка.

— Ох, Сергей… вы даже не представляете, какая страшная и сложная ситуация обрушилась на мою жизнь. И знаете, что я вам скажу? Очень буду признателен услышать ваши советы… Хотя знаете, — я наиграно поднял подбородок, словно обдумываю что-то очень серьёзное. — Не ваше собачье дело, Сергей.

Мы оба заржали.

— А если серьёзно, Роман, — хмыкнул Серёга. — У тебя роман?

— Ха-ха… — сымитировал я смех, абсолютно фальшивый. — Очень смешно. Девушка в реально тяжёлой ситуации.

— Ну а ты, как наш местный герой-спаситель, решил приютить её у себя?

«Смотрю, он зрит в корень».

— Ну… что-то типа того.

— А как же моя Катенька?

— Серёг, ну давай серьёзно, — я вздохнул. — Ты же понимаешь, что я ей не особо пара.

— Ну да-да, конечно, — заехидничал он. — Ты у нас такой красивый и прекрасный. Куда уж нам простым смертным до тебя…

— Не ерничай, Серёг. Я не об этом. Ты же понимаешь, что ей нужен кто-то… достойнее. А не я, который…

— Детектив? — подкинул он. — Ты хотел ещё сказать «неуспешный детектив». Но что-то я смотрю: то к тебе княжеские помощники ходят, то графские наследники лично являются.

И вот здесь… Вот здесь у меня внутри щёлкнуло. Я ведь не говорил ему, чьи дела веду. Откуда Серёга знает, что это был именно княжеский помощник и графский наследник? Максим Викторович — ладно. Его морда и правда могла мелькать в каких-то интернет-новостях.

Но Элисио?

Он не тот человек, который светится в кадре, особенно рядом с Княжной. И тут я начал его автоматически сканировать — без усилий, на инстинкте.