Все это пронеслось у меня в голове со скоростью молнии, и я поворачивался к Святозару уже с широкой улыбкой на лице, в предвкушении реакции на мой ответ.
Он не позволил мне и слова сказать. Понял, похоже, что что-то не так. Вот и сказал просто, но очень серьезно:
— Надо это, Семен, обществу. В обиде не останешься. И я сейчас говорю не только о строительстве твоего будущего дома.
Слова, которые я хотел сказать, застряли в горле. Я только и смог, что утвердительно кивнуть головой, про себя подумав:
— Сука, Святозар, заранее поговорить на эту тему вера не позволила? Рассердился пипец и Святозар, похоже, это понял, потому что тихо шепнул:
— Позже поговорим — и уже громче спросил:
— Согласен?
Я, естественно, утвердительно кивнул и ответил одним коротким словом:
— Да.
— Вот и хорошо, вот и ладно. Иди занимайся своими делами, дальше мы тут уже сами…
Святозар аккуратно выпроводил меня из избы, ненавязчиво подталкивая в спину.
На улице, вздохнув полной грудью свежего воздуха, я только и подумал:
— Что это, блин, сейчас было? Не смог сам себе ответить на этот вопрос, секунду подумал, чем мне дальше заняться, и отправился к лодке.
Мелькнула было мысль позаниматься кустарником и продолжить делать тропу в терновнике, но пока отложил это дело. Не в моем нынешнем состоянии заниматься такой работой. Психуя, сам себя с дерьмом съем.
В итоге, решил идти в убежище и начать вязать новую сетку. Все остальное потом.
Просто фиг его знает, как оно все дальше будет. А нормальная сеть по любому с голоду сдохнуть не позволит.
На озере меня улыбнуло, когда я увидел там чинно восседающую в лодке бабушку с детьми. Они заплыли на середину водоема и активно о чем-то общаясь, размахивая не задействованными руками, ловили рыбу.
Естественно, я сразу направился к ним. А как подошёл, то нарвался на коллективное требование помочь связать полотна флажков с ячеей гораздо крупнее, чем есть сейчас.
Оказывается, пока они здесь рыбачили, упустили несколько огромных сазанов, которые просто не смогли просунуть головы в ячею, чтобы там застрять.
Похоже, что не светит мне заняться своей новой сетью прямо сразу, придётся строгать другие, более широкие плашки.
Предполагаю, что сазаны собираются в это озеро на нерест. Понятно, что это ненадолго. Только вот бабушке с детьми этого не объяснить, не поймут. Сейчас у них в азарте одно на языке, ну, или на уме. Дай, что нужно, и на этом все. Пришлось идти домой и заниматься деревяшками, деваться-то некуда.
Вечером Святозар объяснил происходящее в воинской избе и поведал, почему предварительно со мной не поговорил. От его откровений мне слегка стало нехорошо. Выбесил он меня неслабо, да так, что мне захотелось послать его куда подальше.
Оказывается, это все было своеобразной проверкой на вшивость, о которой до момента проведения говорить он со мной не мог.
Сеть и коптильня, действительно, нужны в основном для помощи пострадавшим от татар. Дело в том, что не все вняли предупреждению о будущем их нашествии и в некоторых станицах просто не успели спрятать от них припасы. Людей сохранили, а имущество нет. Вот и бедствуют теперь. Собственно, мне предельно понятно, что нужно помогать. Я двумя руками за. Только, сука, неужели нельзя было по-человечески сказать, что как и почему. Нафиг устраивать вот эти вшивые проверки?
Прежде, чем делать окончательные выводы, я спросил:
— Всех молодых так проверяют? И если да, то им тоже об этом предварительно не говорят?
Святозар замялся и как-то невнятно пробормотал:
— По-всякому бывает.
В общем, не удержался я в тот вечер и выплеснул на Святозара всё, что можно и нельзя.
Наверное, всё-таки копилось во мне здесь нехорошее, вот и вылилось все одним махом, как это бывает у подростков. Понятно, что я взрослый, и такое меня не красит. Но, как я уже говорил, не смог сдержаться. Да и, по правде говоря, не пытался.
Что странно, Святозар не обиделся на меня за этот словесный понос. Ну, или виду не подал. Точно не знаю. Но ни в тот вечер, ни в дальнейшем об этом не вспоминал и не выказал никакой обиды.
Только много позже, через несколько лет я узнал, что подобные проверки, разные по содержанию, время от времени казаки проводят для пришлых, чтобы определить, способен ли человек пожертвовать, чем-нибудь важным для него ради общества, и понять, кто он на самом деле.
Собственно, мне нужна была такая разрядка, потому что на следующий день утром я проснулся другим человеком. Нет, никак не изменился. Просто, наверное, только сейчас до конца воспринял этот мир, как настоящий, и себя в нем не в качестве гостя, а полноправным жителем. Странное состояние, его сложно выразить словами, но так на самом деле и есть. Осознал и принял, что я теперь здесь навсегда, и другой жизни у меня не будет. А значит, эту надо жить достойно.
На самом деле проснувшись, сначала удивился, что меня так накрыло вчера. Только потом пришло осознание, а за ним и понимание своего места в этой жизни. Неправильно, наверное, выражаю то, что чувствую. Но, как умею.
Главное, что с этого дня я перестал метаться, как в жопу раненый, расставил приоритеты и начал работать уже на будущее, здешнее будущее.
Если раньше к тренировкам я относился как к какой-то экзотике (с интересом, конечно, но не более), то сейчас начал тренироваться исступленно, действительно до потери пульса.
После обеда я тоже не бездельничал. Возобновил прокладку тропы в терновнике, по вечерам вязал новую сеть. Иногда, когда сил на терновник не доставало, ну, или надоедало ходить будто котами подранным, переключался на другую работу и лепил кирпичи, пока, просто высушивая их на солнце, не обжигая.
Тоже та ещё задача. Пропорции ведь не знаю. Сколько песка добавлять в глину и угля. Слышал где-то, что в смесь для изготовления кирпича нужно класть уголь. Вот и лепил, добавляя песок и мелко раздробленный древесный уголь в разных пропорциях, чтобы потом определиться с рабочим вариантом.
Кузнецы, кстати, возобновили свою деятельность. Когда я забирал у Кузьмы пять выкованных рыболовных крючков, попутно удалось выпросить небольшое количество древесного угля. Самому жечь не пришлось.
Думал, что жизнь уже устаканилась. Но так было дней десять, до момента возвращения из похода казаков. Они вернулись не все, в большинстве раненые, правда, с прибытком.
Месть татарам за порушенный переволок не особо удалась. Казаки, конечно, пощипали их летучие отряды, но не сказать, чтобы сильно удачно. Дрались на равных, несли большие потери с обеих сторон даже несмотря на то, что казаки зачастую действовали из засад, стараясь создать численное превосходство. Говорю же, что татары хитрые. Они построили движение таким образом, чтобы была возможность вовремя прийти на помощь друг другу в случае начала какого-нибудь противостояния. Поэтому не всегда получалось уничтожить отряды, попавшие в засаду. В общем, неоднозначный получился поход.
Правда, уже будучи на пути домой, нашим казакам на Дону повезло отбить у татар два купеческих струга, полных разного дорогого товара. Но бой при этом выдался тяжелым, не всем повезло его пережить, а большинство и вовсе были ранены.
Собственно, эти два струга вместе с освобожденными московскими купцами казаки и привели домой. Сами передвигались естественно по суше. Шли параллельно суденышкам и смогли довести их целыми и невредимыми.
Я не зря упомянул про то, что струги были отбиты с дорогим товаром. Дело в том, что несмотря на имеющихся как бы хозяев товара, московских купцов, он теперь принадлежит казакам. Сами купцы, естественно, получат свободу. А вот струги свои и товар теперь смогут только если выкупить, теперь они стали трофеями казаков.
Так вот, оказывается добытые трофеи казаки делят не только между участниками их добычи. Часть, притом значительную, отдают на общак или в распоряжение общества, а скорее круга. Дальше эту часть распределяют для помощи семьям погибших казаков или тратят на какие-то другие нужды, неважно. Главное, что в этот раз из взятой добычи старейшины решили выделить долю и на нашу семью тоже. Как я понял, таким образом они закрывают долги по изначальной договорённости относительно пользования коптильной. В дальнейшем такого по понятным причинам больше не светит. Дом помогут построить, и на этом все. А сейчас обнуляют договорённости.
