Несколькими минутами позже он решил ввязаться-таки в борьбу с DuPont, другое дело — методы… с этим он пока не определился. Выносить на всеобщее обозрение? Выстрел снайпера или несчастный случай? А может быть, шантаж? Благо, есть чем… а если и недостаточно, то всегда можно аккуратно или не очень, подвести человека к соблазнам.

" — Яд, — решил наконец попаданец, и приняв решение, успокоился, — в лучших традиция Борджиа и Медичи! Перстни с острыми гранями и отравленные свечи, оставлю, пожалуй, любителям исторических детективов. Подкуп кого-то из слуг?"

Он заколебался было, но с сожалением отказался: слишком длинной получилась бы цепочка исполнителей, а это дело, пожалуй, лучше всего провернуть самому. Не то чтобы он не доверял Меркелю… но ведь и Штрассеру он тоже доверял! Вряд ли Меркель предаст, но может, проболтается на исповеди, по пьяной лавочке или в постели, а может, решит подстраховаться и оставит в одном из банков компромат, который потом всплывёт в самой неожиданно ситуации.

До этого дня они, конечно, не раз и не два выходили за рамки законности, но пока всё, что они делали, было в негласных рамках общепринятых правил, и даже, пожалуй, на фоне большинства серьёзных бизнесменов — куда как в рамках. Многие, если не большинство, работают куда как грязнее, не гнушаясь не то что подкупами и поджогами, но и избиениями, а то и убийствами конкурентов. Куда там России 90-х…

А вот отравление — это не махинации с отчётностями и даже не поджог фабрики конкурентов, а куда как более серьёзный грех в глазах общественности! Не любят здесь яды, хотя чем они хуже убийств и похищений… Даже если удастся потом выйти из судебного процесса без особых последствий, репутации может быть нанесён слишком сильный урон, и такого рода нюансы следует учитывать.

Получасом позже он принял решение: с DuPont они и без того ведут работу, притом давнюю и достаточно плодотворную. В ближайшем окружении главы корпорации, да и не только, достаточно его людей, да и просто агентов влияния, порой даже не подозревающих о том, что они агенты.

Приказать Меркелю активизировать работу по DuPont, что может быть естественней? Все эти кузены и кузины, дальняя и ближняя родня разной степени влиятельности, друзья по школе и университету, и прочие. Добывать письма, долговые расписки, и в общем, любой компромат… что может быть естественней в его ситуации?

А заодно и осторожно, через третьих лиц, прощупывать настроения непосредственно в семье DuPont. Есть информация, пусть пока и скудная, что разногласия там имеются, в основном, конечно, не по методам ведения бизнеса, а исключительно в сфере финансов.

Сделать для Меркеля акцент на том, что он хочет сыграть на противоречиях внутри семьи? Да, пожалуй… тем более, он этого действительно хочет, да и противоречия, в самом деле, немалые — если верить скудной и несколько противоречивой информации, разумеется.

Появление на рынке динамита, пусть пока его и не допускают в Большую Игру, уже обвалило позиции пороховых магнатов, не могло не обвалить. Это крах монополии, притом в самом ближайшем будущем. А если он хоть сколько-нибудь понимает рынок, то DuPont, и в этом нет никакого сомнения, во время войны, пользуясь возможностями, пытаются максимально нарастить мощности, а это значит — кредиты. А ещё деньги на подкупы, на скупку более мелких конкурентов, грязную игру и всё, что только можно вообразить. Да и нужно ещё учитывать, что правительство старается платить не золотом и серебром, а в лучшем случае «зелёными спинками», а то и вовсе — брать в долг, обещая отдать потом, после победы.

Если бы акции корпорации не были бы по большей части сосредоточены в семье, было бы проще… но что есть, то есть. Но и сбрасывать со счетов мелких акционеров не стоит, особенно если учесть, что многие из них близки семье или просто достаточно влиятельны, и в случае возможных неприятностей у DuPont могут не просто заволноваться, но и начать действовать, и — совсем не обязательно в одном ритме с семьёй DuPont. Кто-то решит сбросить акции, кто-то, напротив, прикупить… варианты здесь могут быть разные, не суть.

— Значит, через семью и ближайшее окружение, — постановил Георг, борясь с желанием закурить, — а там…

Он замолчал, проворачивая в голове грязную, но кажется, вполне рабочую схему: перехват писем, перлюстрация… и всё последующее. Единственное, нужно сделать акцент на письмах и записках от людей, которые достаточно близки к главе корпорации, чтобы тот самолично вскрывал письма. Остальное — детали…

— Дьявол! — сдавленно ругнулся Штрассер, дрожащими руками распечатав письмо и бегло прочитав его, — Чтоб его…

Собравшись, он ещё раз перечитал его, вглядываясь в прыгающие строки и пытаясь зацепиться хоть за что-то, но увы!

— Осторожный, — процедил он, закуривая, — одни намёки…

Жадно затянувшись, он перекинул сигару в уголок рта и налил себе виски, залпом выпив первую стопку. Вторую, чуть успокоившись, он цедил медленно, обдумывая ситуацию.

— Всё несколько хуже, чем я ожидал, — протянул он, — что ж!

Встряхнувшись, он криво ухмыльнулся, принимая ситуацию. В конце-концов, на кону стоит слишком многое, и отступать сейчас… нет уж! Не для того он поставил всё на красное…

— Но двадцать тысяч… — выдохнул он, — почти всё, что у меня есть, и это почти всё в долг. Хорошо… это стократно окупится! Лишь бы подписал… а он подпишет!

Недобро усмехнувшись, инженер снова затянулся, принимая реалии. Шмидт, конечно, везунчик… но чёрт возьми, должна же быть на свете справедливость! Кто тянет всю работу, воплощая идеи юнца в жизнь? Он… ну и Мюллер, конечно, но тот всё больше административной работой занимается, а это, по большому счёту, ерунда! С этим справится любой толковый управляющий! А вот он…

Докурив сигару, он собрался на встречу, не забыв деньги и оружие. Этот наёмник, конечно, тот ещё волчара, но и он, Готфрид Штрассер, успел и повоевать, и… много чего успел. Не оплошает, если что.

— Подпишет, — протянул он, — никуда не денется!

О том, что отжатой корпорацией придётся делится, Штрассер старался не задумываться. Это всё равно много больше, чем он в принципе мог получить от Шмидта!

Подъехав к старой ферме, изрядно потрёпанной временем и непогодой, Штрассер огляделся и спешился, бросив поводья на ветки низкого, раскидистого вяза. Во рту пересохло от волнения, и он, достав фляжку со шнапсом, сделал пару глотков, достал сигару, прикурил и небрежной походкой двинулся к дому, готовый ко всяким неожиданностям.

Впрочем, когда в полутёмном дверном проёме полуразвалившегося амбара показалась долговязая фигура наёмника, он дёрнулся было за револьвером…

… но услышав хриплый смешок, постарался успокоиться, чувствуя досаду… и опаску.

— У меня с собой только часть суммы, — предупредил Штрассер, — остальное потом… после выполнения нашего соглашения.

— Хм…

— Да не буду я вас обманывать! — правильно понял немец, скривившись, как от зубной боли, — Но сперва дело. Мне… нужно убедиться, что Шмидт у вас, и… остальное после того, как он подпишет.

— Хм… — наёмник, всё так же скрытый в тени, чуть помедлил, но нехотя кивнул, а потом, едва заметным жестом поманив Штрассера за собой, вошёл в амбар.

Разом вспотев, Готфрид прошёл вслед за ним, готовый ко всяким неожиданностям…

… но обошлось.

Увидев знакомую фигуру шефа, сидящего со скованными руками и ногами на грязной соломе, он не удержался от смешка.

— Ну? — глухо протянул наёмник, стоящий чуть поодаль со скрещенными на груди руками и низко надвинутой на глаза шляпе.

— Да, вижу, — закивал Штрассер, жадно вглядываясь в фигуру Шмидта, сидящего в потрёпанном костюме и больше похожего на бродягу.

— Готфрид, — быстро заговорил Георг, — я надеюсь, вы…

— Я тоже рад вас видеть, ше-еф… — протянул Штрассер, и усмехнулся недобро.

— Вот, — он повернулся к наёмнику и достал деньги, — первая часть. А вторая… сперва он должен кое-что подписать, и я надеюсь, вы мне поможете… это, в конце-концов, в ваших интересах!