Красный кок. Красная и серебряная полосы, опоясывающие глянцево чёрный аппарат посередине. И кольца — опять же красное и серебряное на балке у заднего винта. Вертолёт в такой раскраске, призванной не скрыть, а скорее напугать, смотрелся откровенно хищно и чуждо для Красной армии.

По обоим бортам, чуть выше серебряной полосы, шла надпись: « Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda» и тактические номера министерства пропаганды. Что? Не знаете тактического обозначение авиации министерства пропаганды Третьего рейха? Так в этом то, как говориться, и соль! Никто не знает! Вишенкой на торте была свастика, обыкновенная свастика — символ нацистской партии Германии.

Как поступит немецкий истребитель, пролетающий мимо странного автожира в имперской раскраске с крестами и с надписью о принадлежности последнего к имперскому министерству пропаганды? Уж, наверное, стрелять не начнёт.

Вот сколько забот у старшего лейтенанта, а он тут вылёживается, зря время тратит. И уходить нельзя, Зуб нутром чуял, что притаившейся на том берегу зверь коварен и смертельно опасен.

Размышления старлея нарушил тихий шорох и показавшаяся из зарослей рогоза на той стороне реки голова; всё же сплёл ему восьмиглазый дружок удачу. Первым бросилось в глаза то, что на голове этой была самая обычная, немного выцветшая, пилотка советского образца с зелёной звёздочкой. Доли секунды понадобились, чтобы осознать значение этого факта — не погранцы, а можно сказать коллеги Зуба — диверсанты.

Высунувшийся враг, и не важно какая на нём форма, медленно, из стороны в сторону, стал водить головой, осматривая наш берег. Не увидит — понял Андрей. Притаившиеся враги, как и он сам, почти три часа наблюдали за русским берегом и уже решили для себя, что всё чисто. Теперь главное не делать резких движений, но Зуб и не собирался двигаться, значит не увидят, психология не позволит.

Голова исчезла и на песчаный пятачок пляжа вышел советский капитан. Оправил шинель, выровнял по уставу фуражку и уверенным шагом подошёл к берегу. Даже зашёл на полметра в воду:

— Эй, браток. Я «Волга», требую эвакуацию. Слышишь? Передай «Москве» требую эвакуацию.

Говорил капитан хоть и не громко, но достаточно уверенно, тоном давно привыкшего командовать человека, и не переставал при этом обшаривать взглядом наш берег.

Старлей поёжился, даже у него в первый миг возникли сомнения. А вдруг как наши? Хотя уж он-то достоверно знал, что никаких «Волг» на его участке нет и быть не может. Да и смысл нашим три часа в камыше сидеть, когда до границы один бросок? А вот как поступит «секрет» услышав такое? Начнёт перешёптываться, или оружие поправит, а может вообще в диалог вступит? В любом случае выдаст себя.

Матёрый, сука. И хитрый. А по тому с какой хищной грацией двигается, понятно, что противник страшный, имеющий за плечами и специальную подготовку и боевой опыт, по меньшей мере равный зубовскому. И взгляд жёсткий, колючий, как прожектором по берегу лупит. Не дай бог такому прямо в глаза посмотреть, сразу почует. Но и Андрей не дурнее паровоза, глаза опустил и даже веки прикрыл. Так что, «спец», последнюю проверку ты и провалил.

Между тем, «капитан» махнул рукой и из зарослей выскочили ещё трое, таща пятиметровую штурмовую лестницу. Время для старшего лейтенанта Калинкина стремительно понеслось вскачь.

Все в форме РККА. Лейтенант, двое, кажется, сержанты, плохо видно. Хорошо бегут, тренированные. Но до «Спеца» им как до Китая раком. Один, тот, что лейтенант, с породистым лицом, вполне возможно из «бывших благородиев». Значит и будет «Благородие». Сержанты попроще и, если судить по лицам, из крестьян, типичные физиономии для местных. Поздоровее, судя по квадратному вещмешку, радист; так и будет «Радист». Второй, учитывая услышанный мат, пусть будет «Поляк», судя по всему, хуже всех подготовлен вон как дышит тяжело.

И чтобы принять решение у Зуба пара десятков секунд. С такой лестницей форсировать реку — раз плюнуть. А дальше, во-первых, лес и старицы, замучаешься их потом ловить. Во-вторых, сопровождающий Андрея пограничник с лошадьми. И тут на удачу, что он делал эти три часа? По инструкции должен оставаться на месте и ждать. А как именно сейчас вылезет проверить куда старлей пропал? А на заставе? Наши-то понимания имеют раз командир в засаде столько времени, значит есть основания. По идее, уже должны кого-то с подкреплением прислать и затаиться. А если нет? Так-то им приказано, сидеть тихо, и не светиться лишний раз даже перед погранцами. Или сопровождающий мой смотался по-быстрому до заставы, своим передал, а там дали ему пару человек в усиление и успокоились. Или вообще сказали панику не разводи.

Думай, Зуб, думай! Пограничники даже втроём против «спеца» не выстоят. Этот чёрт языкастый, как пить дать, отвлечёт внимание своей «Волгой» на пару секунд, а больше ему и не потребуется. Убьёт ведь пацанов, в лучшем случае постреляют друг друга.

Думай! Уже по лестнице перебираются. Сейчас пробегут мимо и скроются в подлеске. А там с лошадьми никак не разминуться. Слева старица, справа труднопроходимый лес, а вот прямо чуть дальше деревья редеют и тропинка проходит, и Зуб уверен эти уроды про неё прекрасно знают.

Зуба они не заметят, мысленно они уже в лесу, пробегут мимо, чуть сбоку. Рискнуть? Хорошо «спец» замыкающим идёт, как и положено командиру группы на таком участке. Первым «благородие», глазами туда-сюда зыркает, но взгляд на уровне груди, не заметит. Вторым «поляк»; взглядом в затылок лейтенанту упёрся, напряжён. Нервничает? Третий — «радист». Чуть согнулся, под ноги смотрит.

Нечего тут думать. Валить надо! Каким богам молиться комсомольцу, за то, что вместо родного ТТ взял «Люгер П08» (граница, зачем нам в случае чего лишние улики)? Его в наплечную кобуру, подогнанную под ТТ, не сунуть, вот и оказался на поясе, практически под рукой. Как бы сейчас доставал? А так уже в ладони. Да и скорострельность у «Люгера» повыше. «Спеца» и «радиста», надо брать живыми. Значит в нашем раскладе, хорошо подраненными. Вот, правильно бегут, почти идеально для меня. Сколько тут будет? Три метра, максимум три с половиной. Можно бы сейчас, пока сбоку лёжку обегают, но слишком близко, сиганут в разные стороны, потом выковыривай их из кустов. Отпустим метров на пять, и в спину жахнем. Пусть чуть-чуть створятся, ничего страшного.

Да что ж ты на ровном месте спотыкаешься!

Не смотреть! Не смотреть. Учуял, сука, костлявую рядышком. Беги, давай. Никто тебя убивать не собирается. Стрелять буду в жопу. Если и попадёт пуля в кости таза или позвоночник, ничего страшного, не сдохнешь. Языком работать можно и с парализованными ногами.

Приготовились! Две спецу, остальным по одной. «Поляк» если и дёрнется, из сектора не выпадет. А вот «Благородие» уже в движении ловить будем, а и пофиг, в корпус заряжу, нехай к Николашке отправляется.

Время!

Первый самый важный выстрел Зуб сделал, ещё не успев до конца сесть. 9×19-мм патрон Parabellum вылетел из ствола пистолета со скоростью 316 м/с имея дульную энергию 584 Дж и пролетев за восемнадцать тысячных (0.018) секунды около семи метров поразил цель. Пуля вошла «спецу» в правую большую ягодичную мышцу, прошла её насквозь под острым углом снизу вверх и слева направо, задела по пути среднюю ягодичную мышцу и оставив, обильно кровоточащую, рваную рану вышла.

Примерно за две десятых (0.2) секунды, которые понадобились Зубу чтобы сделать второй выстрел, пуля успела немного развернуть «спеца» вокруг своей оси и, главное, сбила с ног. Человек начал падать, заваливаясь вперёд правым плечом, соответственно на той высоте, на которой только что находился его таз теперь оказалась поясница. Вторая пуля ударила в левый бок чуть ниже рёбер и пробив мышцу застряла в позвонке L2 (четвёртый позвонок считая от крестца).

Ещё через четыре десятых (0.4) секунды пулю в левое бедро получил, замеревшей, но не успевший среагировать, «радист». Пуля пробила мышцы, ударилась о бедренную кость и расколовшись, одним из осколков пробила глубокую вену бедра, чем вызвала обильное кровотечение.