Одно направление деятельности немецких агентов будет сеяние паники, призывы к антисоветской деятельности и ложные приказы. Если какой-то хрен пусть с петлицами полковника или комиссара, с орденами, раненый вдруг будет приказывать оставить позицию и отступить, будет кричать что прорвались танки или десант в тылу высадился и всё пропало и надо бежать, или что-то подобное в таком духе, то гражданина нужно задержать до выяснения и на провокацию не поддаваться.

Это и так по уставу надо делать. Но в спешке, в неразберихи первых дней перехода от мира к войне у бойцов уставы из головы на время повылетают. А тут начальник из штаба округа, орёт, пистолетом размахивает, трибуналом грозится. Не захочешь да сделаешь как он велит. Нужно вдолбить всем, что покидать занятые позиции без приказа непосредственного командира нельзя под страхом расстрела.

— Виктор, ведь такие решения не мой уровень.

— Я тебе не говорю ничего такого чего нет в уставе. Понятно такие вещи должен командующий округом озвучивать. Или кто-то из особого отдела. Но скажут они или нет хрен знает, я пока тут валандаюсь, разговариваю со многими командирами уровня дивизия-полк. Надеюсь и ты мои слова запомнишь и будешь действовать по обстановке. Может в критической ситуации у тебя тумблер в голове в правильное положение перещёлкнет.

Будут паникёры из гражданских, просто дураки и трусы. Будет растерянная толпа, не знающая куда бежать. Все оуновцы повылазят из нор. Лучше быть к этому всему готовым.

— Ты, майор как будто не веришь, что мы разобьём любого врага!

— Я знаю, что разобьём. Но разброд и шатание в первые дни будут при любом сценарии боевых действий. А вначале будет тяжело, это я тебе гарантирую.

— Хорошо. В одном ты прав. Что бы сейчас, между нами, не говорилось, а решать мне и ответственность за полк на мне.

— То есть мне не продолжать?

— Почему? Наоборот. Тебя-то я может и вижу первый раз в жизни, а вот боец твой тут шороха навёл. Кроме бандюков, что он с милицией по лесам ловил, Иван чуть ли ни в первый день разоблачил целую сеть расхитителей, действующую на железной дороге. Потом организовал в полку комсомольскую работу. Кстати, а в первый день устроил выволочку караулу. Так что я тебя очень внимательно послушаю.

— Прекрасно. Второе направление диверсий — это линии связи. Нерв, так сказать, армии. Конечно, если связь нарушена и панику сеять легче и за красных командиров себя выдавать. Далее, захват и удержание мостов. Ну и банальное нанесение урона живой силе и технике РККА. Думаю, ты это и без меня понимаешь.

— То, что они убивать красноармейцев и взрывать мосты будут это понятно. А вот диверсантов в форме полковника Красной Армии трудновато представить.

— И в форме, и говорящий по-русски, и с документами. И мосты они будут не взрывать, а наоборот предотвращать подрыв. Вермахт верит, что в первый день сможет прорвать нашу оборону и выйти на оперативный простор.

— А ты, Виктор, тоже в это веришь?

— Верю я, не верю, а рубилово на границе будет страшное. Думаю, ты и сам это понимаешь.

Павлычев понимал. Но вот принять, что называется, сердцем не мог. Не получалось. Да, в последние месяцы всё чётче вырисовывался новый вектор в риторике командования — «Выстоять и победить». Но до этого же сколько лет звучал другой лозунг — «Малой кровью! На чужой территории!»

— И что ты предлагаешь? — комполка решил не начинать дискуссию, как немцы за один день пройдут, например, пограничников, Владимир-Волынский укреп район и 27-й стрелковый корпус.

— По диверсантам?

— Да.

— Ещё раз повторю. Нужно чтобы бойцы и командиры не пасовали перед незнакомым начальством. Приказы типа — «Спасайся, всё пропало!» нужно пресекать самым жёстким образом от кого бы то они не исходили. Особенно от незнакомых командиров. Делегатов связи посылать хотя бы по двое. Боевое охранение, караулы на это часто смотрят спустя рукава. В нашей ситуации такое отношение не допустимо. В общем, подкрутить гайки, чтоб никто клювом не прощёлкал.

— Возражений нет. Всех командиров корпуса даже я не знаю, но мысль твоя понятна. Мы тут у границы, как ты выразился, клювами не привыкли щёлкать. А панику будем пресекать во всех её проявлениях невзирая ни на какие звания.

— И хорошо. Кстати, в конце недели охрана мостов будет усилена, а пропускной режим станет более строгим. Надеюсь, сможем немецкую спецуру удивить. Ха и тех, кто любит по личным делам на служебном транспорте кататься, — Самойлов улыбнулся, как будто вспомнил что-то смешное.

— У нас тоже есть такие.

— Кто бы сомневался. Не предупреждай. Пусть парни потренируются.

— Хорошо.

— А вот где ваша помощь будет наиболее эффективна, это охрана линий связи.

— Слушаю.

— Вот что я бы сделал. Не пожалел бы пары рот и устроил охоту на немцев. С утра 21-го прикинул бы, где они могут особенно навредить и устроил засады. А ближе к вечеру отправил бы вдоль основных линий связи и по главным дорогам конные патрули. Человека четыре в каждом патруле, и чтобы в прямой видимости друг от друга. Столкнутся вам придётся с матёрыми тварями, специально прошедшими обучение. Поэтому главная задача патруля — это подать сигнал, связать врага боем и дождаться помощи. Для этого нужно расставить по округу несколько мобильных групп. Скажем отделение опытных бойцов на автомобилях. Если два отделения и броневик вообще замечательно. Ну это насколько у вас ресурсов хватит. И все непонятные группы солдат сразу на прицел, разоружаем и сопровождаем до выяснения.

— Тут скорее батальон нужен.

— Может быть. Но это на два дня, максимум на три. Прикрой основные линии связи и это окупится. Даже одна группа наделает дел. Свалить столб, а потом щёлкать связистов. Что может быть проще? Представь, что в первый день боёв пусть даже всего на несколько часов пропадёт связь в корпусе или корпуса с армией?

— Хорошо. Считаю, эти патрули мысль здравая. Но сам понимаешь, не мне решать. Я поговорю с комдивом. Из Львова идут пять основных дорог. Думаю, мы сможем взять их под контроль на пару дней.

Павлычев хотел добавить, что полковник Пушкин вполне компетентен, но услышал шаги за дверью. Как он и предполагал через пару секунд в дверь постучали и порог переступил старший сержант Жуков.

— Товарищ Командир, — козырнул Иван, ожидая распоряжений.

— Иди, Иван, поболтай с парнями пару минут, или письма пока почитай. Сейчас мы закруглимся.

— Понял.

Майоры в молчание проводили Ивана взглядом и одновременно потянулись за кофе.

— Что ж, пора нам, Михаил, закругляться. Есть ещё вопросы? Постараюсь быстренько ответить.

— Да в общем нет. Если только вот, стоило ли менять инструктора раз ты считаешь, что через неделю война начнётся?

— Хороший вопрос. Но у меня форс-мажор, а людей свободных сейчас нет. То, что я хочу поручить Ивану Урбо, думаю, не потянет. А вот как замена тут, считаю, сгодится. Да вынужденная и наверно не равноценная.

Вообще не понятно в каком тут Жук статусе был. Ты ж его ротным всё равно не поставил бы. Мне изначально не нравилась инициатива Георгия Константиновича. Командированный инструктор. Не пришей к кобыле хвост. Но кто он и кто я.

«Да уж. Майор майору рознь, я бы и вякнуть не подумал вслух при посторонних, что мне не нравится инициатива начальника Генштаба, — мысленно прокомментировал слова гостя Павлычев».

— Ландо, Урбо тоже парень хваткий, имеет домашние заготовки на многие ситуации. Так что не пропадёт.

— Что за заготовки?

— Разные. Пораспрошаешь его потом. Пора мне.

Уже, распрощавшись с комполка, у самой двери Самойлов обернулся.

— Чуть не забыл? Михаил, а чего вы в воскресенье то работаете? Ладно ты на боевом посту. Но вы и учения проводите.

— А ты не знаешь? В Минск товарищ Мехлис прилетел. Говорят, кто-то на Павлова докладную написал самому товарищу Сталину про то, что в округе бардак. Вот сейчас Дмитрий Григорьевич, как наскипидаренный на матюках летает. Содом и Гоморра говорят у соседей.