А главное в этом деле — задавать правильные вопросы и запоминать ответы. И совсем не обязательно Ивану сломя голову по расположению корпуса бегать, те, кому можно правильный вопрос задать, сами к нему приходят. Так что Иван о том, как обстоят дела в корпусе информирован не хуже, а может быть и получше, отцов-командиров.
Что можно сказать. И корпус в целом и его 32-й мотострелковый полк в частности стремительно прогрессируют. Мощным потоком вливаются в корпус люди, техника, обмундирование и припасы. Без передышки проводились занятия и учения. Следующей весной это будет уже полностью сформированное и даже неплохо обученное боевое соединение. Ну, неплохо, по меркам обычных частей Красной Армии, конечно.
А вот если война начнётся этим летом… этим летом будет катастрофический швах. Разумеется, отпор врагам дадим, костяк из командиров, бойцов и техники уже сколочен. Но вот доучиваться под огнём, это будет стоить корпусу большой крови.
Поэтому нельзя одним только страхом. Нужно чтобы боец нутром понял необходимость подчинения и в то же время нельзя убить в нём способность к инициативе, к принятию в нужный момент ответственности на себя.
С ротой у Ивана вроде бы выходит нормально. Не зря он столько времени на них тратит. Даже ночует в казарме, хотя Михаил Петрович и предлагал ему в качестве исключения поселиться на съемной квартире.
— Хочешь быть для бойцов своим, живи их жизнью, покажи им что их проблемы это и твои проблемы, — напутствовал Жука Макей.
Вот и старается Иван быть им не просто командиром, а старшим братом. Строгим, но справедливым. И вроде бы, даже неплохо получается, если судить по результатам. Вот и сейчас результат, можно сказать, на лицо. Кроме того, что бойцы «его» роты научились, как и обещал Иван, метко стрелять и хорошо окапываться, подтянули физическую подготовку и выносливость, изменилась и их внутренняя суть. Теперь это были настоящие бойцы — воины. Конечно, до Ивана им, как Ивану до Барса, но всё познаётся в сравнении. Его рота на две головы превосходила любую другую в 4-м МК, а скорее всего и во всём Киевском округе.
Но и Иван уже не воспринимал своё назначение, как временную командировку. Парни стали для него боевыми товарищами, младшими братьями если хотите. Не удивительно что такое положение вещей привело к забавному побочному эффекту. Как бы смешно и нелепо это не звучало у Ивана возникли проблемы с женским полом. Но не в том смысле, в котором вы подумали. А наоборот. Женщины взяли его в осаду.
А получилось всё именно от того, что страх убивает инициативу. Чтобы бойцы тебя уважали, работать с ними нужно круглосуточно без выходных и праздников. Вот и работал Иван, как говорится, не за страх, а за совесть. Рассказывал и о себе, и о службе, то, что можно, разумеется.
Рассказал и о Мэй. Трудно не рассказать о том, о ком постоянно думаешь. Конечно, коллектив выразил обоснованные сомнения, не заливает ли товарищ Жук, не старается ли приукрасить. Пришлось предъявить доказательства — фотографию. И это, казалось бы, малозначительное событие повлекло за собой совершенно невероятные последствия.
Как потом выяснил Иван, «благодарить» за это следовало красноармейца Цолаварда Торосяна. Простоватый армянский парень, которого очень быстро все стали звать просто Цола, без задней мысли, зато с присущей востоку экспрессией и небольшим преувеличением, рассказал об отношениях Жука и Мэй работницам полковой столовой. Само по себе и в этом ничего страшного не было. Но, на беду Ивана, одной из слушательниц Цолы оказалась разбитная девица из Закарпатья Магда Бадони. На половину цыганка, на четверть украинка и на оставшуюся четверть дочь ещё десятка европейских народов, девушка имели миленькое личико, выразительные карие глаза, аппетитную фигурку да в придачу к этому лёгкий нрав и острый язычок. Неудивительно, что, пользуясь повышенным вниманием со стороны бойцов и командиров, Магда считала себя совершенно неотразимой. А Ивана она помнила, зазнайка инструктор был одним из немногих, кто не обращал на неё внимание.
Нужно ли объяснять, что было дальше. После того как Магна признала поражение, эстафету подхватила, пусть менее ладная, за то более напористая медсестричка Людочка из 32-го медико-санитарного батальона. А потом уже понеслось. Для женщин так или иначе причастных к 4-му мех корпусу окрутить Ивана стало делом принципа. Как доносила «разведка» дело доходило до того, что целые женские подразделения выбирали из своих рядом представительниц, которым делегировалась нелёгкая задача охмурить Ивана. Информировали его и о желание некоторых львовских пани, да что там пани, даже супруги некоторых командиров и те готовы были видеть его своим зятем.
А что? Молодой, перспективный, вроде бы не урод собой и да, почему-то женский коллектив упорно считает его москвичом. Иван покривил бы душой если бы сказал, что львовские красавицы совсем ему не интересны. Быть молодым здоровым парнем и не реагировать на флирт симпатичной девушки просто невозможно. А если она ещё и красавица? Взять для примера хотя бы Аню Фишман, дочку управляющего Львовского отделения Госбанка.
Внешне девушка совсем не соответствовала своей фамилии. Анну скорее можно было принять за полячку или даже скандинавку. Фигуристая, высокая блондинка с правильными чертами лица, пухлыми губками и тёмно-синим цветом глаз дружила со спортом и с гордостью носила значок ГТО второй ступени, то есть могла дать фору большинству его оболтусов.
Анна зацепила Ивана не только внешностью, но и тем, что при знакомстве совершенно его проигнорировала, оставаясь в рамках холодной вежливости. Девушка ему нравилась, и он очень надеялся, что больше не увидит её этим летом.
Парадокс? Отнюдь, если вы помните, что Иван в меру своих возможностей отслеживал обстановку в дивизии и окрестностях. Информации было море и совершенно открытой, нужно было просто уметь запоминать и сопоставлять важное.
Факт первый. В мае-июне активизировались всякие выродки из различных бандформирований. Это и боевики из ОУН[59] и участники различных польских националистических организаций навроде СВБ[60] и обычные уголовники. Причём руководители банд за редким исключением или сами являлись агентами иностранных разведок или так или иначе были с ними связаны.
Прикрываясь лозунгами о независимости, бандиты почему-то предпочитают воевать не с бойцами РККА или сотрудниками НКВД, а расправляться в основном с учителями, докторами, председателями колхозов и колхозными активистами. Хотя, нужно признать, хорошо доставалась и работникам партийных и советских органов.
Например, 27 мая был застрелен начальник Паниковецкого Райотдела ГКВД Львовской области товарищ Тихий. Ещё жарче обстоят дела в соседней Волынской области. Так 26 мая в селе Гуции Волынской области состоялся настоящий бой с бандой оуновцев. Кроме оружия у бандитов изъята оуновская переписка с военно-учебными пособиями и окружное знамя ОУН[61].
Спрашивается откуда Иван так хорошо осведомлён об устроенном бандитами терроре? Так угадайте, кто отдувается за весь корпус, когда органам нужна помощь армии. Первый раз его привлекли в конце апреля, наверно по принципу — Жук командировочный, если что и случится Жука не жалко. Но получилось справно, вот и стали потом товарищи чекисты стребовать Ивановых бойцов при всяком случае.
А дело было так. В конце апреля, числа примерно 25-го, оуновцы совершили налёт на школу в уже упомянутой Волынской области. Убили директора школы, учительницу и человек десять ранили. Кажется, в том числе и председателя колхоза. Разумеется, такой террор не остался без ответа. Про всё Иван не знает, но среди прочего чекисты провели несколько облав. Вот в одной такой облаве они и поучаствовали. Два отделения бойцов под командованием Ивана да плюс санитар.
По рассказам Макея Жук всегда представлял оперов НКВД этакими битыми жизнью волкодавами. Реальность оказалась несколько иной. Нет, может быть, в Москве в центральном аппарате они именно такие. Но вот товарищи милиционеры, к которым прикрепили Ивана до волкодавов немножечко не дотягивали. До овчарок или доберманов, впрочем, тоже, чуть-чуть. Но Жук своё мнение предусмотрительно засунул себе поглубже в карман и не отсвечивал. Стоял, где скажут и смотрел куда скажут. Что ещё большего от оцепления требовать.
