— Ну! — в один голос рявкнули на парня Грицевец и Самойлов.
— В коробку его. И посадить.
Грицевец и Самойлов так же синхронно посмотрели друг на друга. Майор хмыкнул:
— Информативно. Что скажешь?
Прежде чем ответить полковник бросил взгляд в сторону членов комиссии и счёл нужным пояснить:
— В данном случае Никитин предлагает окружить И-16 и принудительно посадить его на наш аэродром.
— А если он не захочет? — задал резонный вопрос маршал Ворошилов, оторвавшись на время от бинокля.
— Откроем стрельбу вдоль плоскостей. Не полный же он кретин! Считаю, стоит попробовать, а там действовать по обстановке. Пока ещё кто-нибудь не столкнулся.
Ворошилов посмотрел на соратников, дождался чуть заметного кивка от Будённого и пожатия плечами от товарища Андреева.
— Хорошо. Решение тут принимаете вы.
«Конечно мы, и отвечать будем в случае чего тоже мы. А вот кто принял решение вооружить 47-ю САД хотелось бы знать. Два лётчика уже погибли! Кто за это ответит⁈» подумал Грицевец снова берясь за микрофон.
— Петрович, пусть «фениксы» сажают. Лучше всего сам Митрофан, — опять скороговоркой внёс рацпредложение Самойлов.
— Согласен. Гнездо — Фениксу. Приём.
— Феникс-1 на связи. Приём.
— Сможешь взять командира «ишаков» в коробочку и посадить у нас? Приём.
— Э… так-то смогу, только как я его найду? Приём.
— Глаз-1 сказал, что хорошо его видит. Свяжись с ним. Спроси, сможет тебе указать? Приём.
— Понял. Принял. Щас спрошу. Конец связи.
"Виктор как-то обмолвился, что хочет аллею высадить. Сибирские кедры или кипарисы или что-то в этом роде. Дерево и скромная табличка. Только звание, фамилия имя отчество и годы жизни павшего. Нам, наверное, алюминиевые таблички подойдут. Алюминий авиационный металл и не ржавеет. А я звание этого Вани Хана не помню. Младлей наверное. Или лучше написать курсант?
Я тогда сказал нужно и краткое изложение подвига, а он возразил — не нужно, смерть для всех одна. Теперь я его понимаю. Не нужно.
Курсант Иван Ханеев, погиб 28.05.1941. Не слишком символично для первого дерева? Вот жеж гадство, войны ещё нет, а жертвы уже есть. Сколько Ване было? Вряд ли двадцать. И второй на «ишаке», наверняка, такой же пацан.
Или всё-таки младший лейтенант Ханеев?"
— Феникс-1 — Гнезду. Приём.
— Гнездо на связи. Приём.
— Выцелил я его. Только, Петрович, давай я ему так предложу к нам сесть? Без стрельбы и угроз.
— Как? Ты что с ним по рации связался? Приём.
— Да я ему жестами покажу. Он поймёт. Мы ж летали с тобой как-то без раций этих всю жизнь. И ничего. Не волнуйся, объяснимся, чай не баре. Приём.
— Добро, пробуй. Хуже точно не будет. Конец связи.
Щелчок.
— Гнездо — Глазу, приём.
— Глаз на связи. Приём.
— Опустись до трёх и рассказывай, что видишь. Приём.
— Так я уже. Рассказывать пока нечего. Фениксы пытаются в круг залезть «ишаки» их не пускают. Приём.
— Ясно, — полковник повернулся к собравшимся на КП, — как бы опять не столкнулись. Есть предложения?
— Сергей Петрович, а, может, стоит лишние самолёты вернуть на аэродром? — несколько неожиданно высказался Андрей Андреевич, — так сказать, разрядим обстановку немного.
Грицевец и Самойлов переглянулись.
— А что, правильно. Зачем нам лишние мишени? А «фениксы» их в случае чего и одни прижмут, — поддержал предложение товарища Андреева майор.
Полковник кивнул и снова щёлкнул тумблером радиостанции.
— Внимание! Гнездо — всем! Прекратили радиообмен и слушаем внимательно меня! Федосеев, уводи «драконы» домой и сажай. Николай, также оттянись с «грифонами» к аэродрому. Сядешь после ЯКов. Щит не трогай. Митрофан ты своих тоже немного отведи и поставь их поперёк курса «ишаков». Сам попробуй один к ним подлететь. Одного то тебя не испугаются, думаю. Всё ясно? Тишина в эфире! Первые, доложить, как поняли. Приём.
— Дракон-1 — Гнезду. Приказ понял. Исполняю.
— Грифон-1 ухожу к аэродрому. Жду очереди на посадку. Задачу принял.
— Гнездо, понял тебя. Лечу к Ишаку-1. Полк принял Грифон-2, капитан Кузьмин. Жаль белого флага нет, — скрывая нервозность попытался пошутить командир полка ЛаГГов.
Полковник Грицевец хотел опять связаться с Глазом, спросить, что тот видит, но решил подождать, мало ли какой недочёт глазастый углядит. Ладно тут два маршала, они в какой-то мере, даже, можно сказать, свои из Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Так ещё, вдумайтесь, товарищ Андреев Андрей Андреевич не просто член Политбюро ЦК ВКП(б), он занимает должность Председателя Совета Союза[56] Верховного Совета СССР. Тут уже даже заоблачная и, скажем честно, довольно мрачная должность Председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) довеском идёт.
Хотя чего уж. Что только можно у него на глазах произошло. Два лётчика погибли. МиГ разбили. ЛаГГ с полосы выехал. И это только то, что, можно сказать, ему в уши прокричали. Они там со своей колокольни разбираться будут. Скажут командир корпуса виноват и всё, выше если только товарищу Сталину жаловаться можно. Хотя Самойлов может, его фанатизм страху в голове места совсем не оставляет.
Полковник чуть отвлёкся от своих мыслей и прислушался к тому, о чем говорили на КП. Судя по всему, дорогие товарищи немного расслабились и в целом пребывают в хорошем настроении. Маршал Будённый увлечённо пытался вслух подсчитать приближающиеся с запада самолёты, а соратники не менее энергично ему то ли помогали то ли мешали. Самойлов, что-то тихо обсуждал со своим дежурным из Информационного Центра. Диспетчер Татаринов был на связи с РЛС, а помощник диспетчера, похоже, просто тихо радовался короткой передышки.
Да и было той передышки от силы минута, а потом в комнату ворвался радостный крик майора Ноги.
— Петрович! Получилось! Слышишь? Он идёт! А ёпт! Гнездо, приём!
— Спокойно, Митрофан, чего орёшь то. Ты Феникс ёпта вот и веди себя прилично. Приём.
— Да черти эти пэвэошные на испуг хотели меня взять. Уже думал кранты, протаранят ироды. Ёпт, приём.
— Феникс-1, ближе к делу! — полковник постарался перейти на более официальный тон, давай майору возможность быстрее прийти в себя. Даже опытнейшему лётчику, боевому майору и Герою Советского Союза лететь одному на целый полк ой как не просто.
— Феникс первый — Гнезду, докладываю. Командир 47-й согласен сесть у нас. Ещё просит, чтоб ведомых с ним пропустили. Приём.
— Добро. Сажай их. Проконтролируй, только, хорошо каждого. Пусть прям впритык к «ишачкам» висят твои парни и, если что пусть сбивают без колебаний. Приём.
— Не понял? Сбивать если что? Приём.
— Выпустят эрэсы сбивайте. Так ясно? Приём.
— Ясно. Понял. Принял. Приём.
— Работай. Конец связи.
Полковник в очередной раз щёлкнул переключателем и в помещение внезапно наступила тишина. Грицевец бросил взгляд на настенные часы. Взгляд, начисто игнорируя другие стрелки, сфокусировался на самой длинной, медленно переползающей с тройки на четвёрку, секундной. Забавно.
— Надо ЯКи предупредить, пусть пропустят без очереди, — предложил Самойлов, наблюдая как первые «драконы» заходят на посадку.
— Точно! А потом мы и остальных звено за звеном заземлим. Никуда они родненькие от Митрофана не рыпнутся, — не скрывая облегчения, развил предложение майора полковник Грицевец.
— Товарищ командир корпуса, так выходит мы их сделали? — мешая устав и самойловский сленг обратился к комкору Татаринов.
— Сделали, товарищ старший лейтенант. Однозначно сделали! — не выдержал и звонко рассмеялся в ответ командир Особого Авиационного Корпуса.
Ночь со 9-го на 10-е июня 1941 года. Салон самолёта. Где-то между Орлом и Курском.
Грицевец покрутил головой разминая шею и усмехнулся. Конечно, тогда пришлось ещё повозиться. Посадить один за другим четыре полка, один из которых ещё и чужой это вам не бык чихнул. Но, как говорил кто-то из древних — всё познаётся в сравнение. Так что посадили и своих, и чужих. И даже без него с Самойловым.
