— Вот это дело! Коньяк это мы завсегда за.

— Ну чё он там? — резко перебил Владимира капитан.

— Веки дергаются и цвет не такой синюшный. Погодь, пульс проверю… ты смотри прям на глазах оживает.

— Это временно, сейчас сожгёт все ресурсы организма и если мы его к тому времени в больницу не доставим, то считай всё зря.

— Ясно. А всё-таки откуда у нас этот эликсир, Ильич?

— Откуда, откуда, от Айболита. Что ты как маленький. Меньше знаешь, крепче спишь. Кстати, прилетим готовься беседовать с особистом и писать расписку о неразглашении. Всё, Володь, не мешай, садиться пора.

Не особо раздумывая, Дьяконов посадил машину прямо на траву, поближе к двум строениям, выглядевшим с высоты посолиднее и поновее остальных, справедливо полагая, что если там и не сельсовет, то всё равно какие-то советские учреждения.

— Володь, глянь как нас встречают, — усмехнулся Дьяконов, разглядывая бородатого крепкого старика в тулупе нараспашку и с ружьём в руках.

— Сторож, наверное. Не пойму у него берданка[29] что ли в руках?

— Наверное. Лишь бы не выпалил с дуру.

— Ильич, заглушил бы ты мотор. И так ни черта не слышно, а если дед ещё и глуховат.

— Твоя правда.

Пилот выключил двигатель и дождавшись, когда бородач подойдёт поближе откинул дверь кабины.

— Здорова, отец!

— И тебе подобру, сынок. Откель ароплан такой чудной?

— Извини, отец, время нет на политесы. Сухая одежда нужна срочно и может у вас фельдшер есть какой.

— А за чем тебе?

— Летчика только, что из воды вытащили ну и спасатель мой тоже промок весь. Отходит лётчик то, каждая секунда на счету.

— Петька! Петька, бегом сюда, етить тебя коромыслом! — повернувшись к зданию, зычным басом прокричал старик, — чё ж ты сразу не сказал, командир. А наши мужики, кто свободные, все в море вышли на поиски. А я значит, Петрович, истопник, в школе стало быть.

— Капитан Константин Дьяконов.

Высунувшийся из дверей молодой парень, судя по всему, из охраны лагеря, вероятно тот самый Петька, секунду помедлил, но видя, как энергично машет руками старик, закинул винтовку за плечо и побежал к вертолёту.

— Марьяну зови! Марьяну! — перенаправил бег парня дед, одновременно скидывая с себя тулуп.

Одним тулупом дело в итоге не ограничилось. Увидев в каком плачевном состоянии находятся пассажиры вертолёта, Петрович не поленился сходить в школу и принести целый ворох махров. Постанывающего и даже пытающегося помогать лётчика переодели в сухое и укутали истёртым до дыр меховым пологом. Лернеру достались неопределенного цвета штаны размеров на пять больше и прожженный во многих местах зипун.

Лейтенант на секунду приложился к фляжке с коньяком и высунулся из вертолёта.

— Держи, Петрович, согрейся.

— Давай, сынок, — хотя дед успел накинуть на себя видавший виды пуховый платок, было видно, что без своего тулупа ему прохладно.

— Выручил ты нас, Петрович. А этот горький пьяница, мой наблюдатель, лейтенант Владимир Лернер. Собственно, он лётчика из моря и вытащил.

— Так я как узрел его, голого, мокрого, синего, сразу понял геройский парень, — закивал Петрович, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы сохранить серьёзное выражение лица.

— А серьёзно, чудо я сегодня увидал. Наши то в море только вышли, а тут вы мне на голову прямо с неба. Я рыбак, всю жизнь у моря прожил, знаю каково это с головой в студёную водичку окунуться. Ты, капитан, передай там начальству своему, пускай больше таких винтокрыльных аропланов делают.

— Передам, Петрович. Так всё же, что там с фельдшером? Может пока к тебе в школу его занесём?

— Да вон она бежит с бабами, — показал дед рукой в другую сторону от вертолёта, — врачиха наша. Умная девка жуть, вон и носилки догадалась захватить. Вы же аккурат между школой и больницей сели.

Марьяна оказалась круглолицей улыбчивой женщиной лет тридцати пяти с некоторой долей властности во взгляде. Петрович оказался прав, врачиха была опытным, всё схватывающем на лету, профессионалом.

«У нас маленькая больница, но как справляться с последствиями переохлаждения, уж поверьте мне, товарищ капитан, мы знаем не понаслышке, — сходу отмела она предложение Дьяконова отвезти лётчика в госпиталь Мурманска, — вот стабилизируем и сможете забрать. Везите его тогда хоть в Мурманск, хоть в Ленинград.»

Жадные до новых лиц рыбачки были не прочь госпитализировать и капитана с лейтенантом, можно даже и вместе с вертолётом. Так что спасти аппарат, а заодно и себя, удалось только клятвенно пообещав в ближайшее время прилететь снова.

— А мы вовремя улетели, — хмыкнул пилот, разворачивая вертолёт к дому.

— Почему?

— А ты в окошко глянь, — Дьяконов чуть накренил аппарат, давай лейтенанту возможность лучше разглядеть посёлок.

Оказалось к месту их недавней стоянки со всех сторон бежали люди и теперь, когда вертолёт улетал, Порт-Владимировцы все как один подняли головы к небу и начали махать руками то ли прощаясь, то ли призывая одуматься и вернуться.

Лернер прекрасно осознающий, что значит для маленького поселения, затерянного на краю света, появление нового человека усмехнулся и в вдруг раскашлялся.

— Ты как, Володь?

— Нормально, — чувствую, как поднимается температура, Лернер сжался и попытался обхватить себя за плечи. Но в следующую секунду снова раскашлялся.

— Потерпи немного, щас запрошу разрешение в Мурманске сесть.

— Хорошо, — понимая, насколько трудный разговор сейчас предстоит Дьяконову, лейтенант откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Капитан Дьяконов положил пальцы на тумблер включения радиосвязи, решительно выдохнул и перевёл его в рабочее положение.

— «Водоём», это «Стрекоза». Приём.

— «Стрекоза»! «Стрекоза»! Приём! Приём! Товарищ каперанг, «Стрекоза» на проводе!

Находящийся в узле связи штаба Северного Флота капраз вздрогнул и с яростью вдавил только начатую папиросу в уже заполненную на половину пепельницу.

— А ну дай его сюда! — практически вырвал у связиста трубку капитан.

— Вы там чё, блядь, совсем охренели в своём гербарии! Стрекозёл, блядь, жеребячий! Где вертолёт, сучий сын, талреп тебе в штафельницу⁈ Если с ним что-нибудь случилось я тебя своими руками выебу, ёж косматый! Тебе, треска залупоглазая, трибунал за счастье покажется!

— «Водоём» не слышу вас. «Водоём» повторите, что вы сказали. Приём

— Что-о-о⁈ Ах ты ж сволота, жопа без ушей, — в голосе старого моряка послышалось даже некоторое восхищение наглостью пилота. Капитан набрал побольше воздуха, чтобы продолжить извергать на вертолётчика кары небесные, но в этот момент в комнату ворвался конструктор Михаил Леонтьевич Миль.

— Товарищ капитан первого ранга! Тимофей Иванович! Хочу вам настоятельно напомнить, капитан Дьяконов вам не подчиняется, наказывать его вы не имеете права.

— Что⁈

— Иван Павлович Братухин, если кто не помнит, главный конструктор вертолёта, после разговора с товарищем Сталиным, мне особо подчеркнул этот момент. Северный Флот оказывает нашему КБ содействие, но мы никаким образом к флоту не относимся и приказы выполняем только из Москвы. И судьбу капитана Дьяконова будем решать не мы с вами и даже не адмирал Кузнецов. Так что хватит, пожалуйста, пугать пилота. Дайте мне с ним поговорить.

— А если он в Финляндию намылился улететь?

— Тимофей Иванович! Как у вас язык то поворачивается такое даже думать! Он, между прочим, полетел вашего истребителя спасать. Ай! — конструктор махнул рукой как бы показывая бессмысленность спора и взял протянутую телефонистом трубку.

— Константин, это Михаил Леонтьевич. Приём.

— «Стрекоза» на связи, рад слышать вас, Михаил Леонтьевич. Приём.

— Костя, скажи мне, где ты и что с машиной? Что вообще случилось, почему ты не выходил на связь? Мы тут уже не знали, что и думать. Что с лётчиком?

— Скажите «приём», — подсказал Милю связист.

— Приём.