— Здесь все, - говорит она, пока идет скачивание. - За последние несколько лет и до прошлой недели. Все транзакции и выписки. Если этого будет недостаточно или вам будет что-то не понятно - мой номер у вас есть. Я абсолютно не готова сейчас воевать с ним сама, Майя, но вам помогу абсолютно во всем, если возникнет такая необходимость.
Я смотрю на синюю полоску загрузки на экране, и на секунду пальцы отчетливо ощущают тяжесть детонатора ядерной бомбы. Понятия не имею, как ее использовать и каким будет радиус поражения, но уже сейчас почему-то уверена, что я все равно ее нажму.
Через пару минут на телефон прилетает сообщение от Славы: «Водитель есть, может быть у тебя через час». Я с облегчением выдыхаю и благодарю его - сухо, какими-то простыми словами, но не слать же ему душераздирающие смайлики и трагические многоточия? Но чтобы не выглядеть бездушной стервой, все-таки добавляю, спасибо за то, что не задавал лишних вопросов и просто помог, и еще раз напоминаю, то не прошу сделать это задарма. Слава в ответ присылает смайлик «рука-лицо» и приписку: «Лучше купи себе еду в холодильник, миллионерша, приду - проверю». В ответ Слава просто присылает смайлик.
Я секунду листаю нашу переписку, пытаясь выжать оттуда хоть каплю тепла, но, спохватившись, убираю телефон в карман кофы и говорю Людмиле, что водитель буде примерно через час.
Из гостиной как раз доносится тихий стон проснувшейся, наконец, Оли.
Следующий час проходит в тумане. Я помогаю Людмиле поднять Олю, отвести ее в душ. Она двигается ка кукла - вялая, апатичная, какая-то полностью выключенная от внешнего мира. А еще все время стыдливо прячет взгляд, и резко реагирует буквально на каждое материнское слово, хотя быть более деликатной и мягкой, чем Людмила, кажется, уже просто некуда. Им обои предстоит о многом поговорить, но это уже точно не мое дело.
Пока Людмила помогает дочери одеться, я делаю им бутерброды (из того, что нахожу в холодильнике), наливаю в термос горячий, сладкий чай. Действую на автомате, пока голова переваривает новую информацию - счета, офшоры, нечистоплотность Резника. Я, конечно, знала, что он редкостная тварь и при всех своих некоторых управленческих талантах, вполне может слить хороший проект в угоду личным амбициям, но… производственный шпионаж?
За такое, вообще-то, можно влететь гораздо сильнее, чем просто увольнение.
Но я настолько вымотана бессонной ночью, что оставляю все эти мысли на потом, даже если в глубине души понимаю, что они все равно будут меня грызть до тех пор, пока я сама не увижу, что за сокровище сбросила мне Людмила.
Когда я спускаюсь вниз, чтобы проводить их до машины, Оля, проходя мимо меня, останавливается на секунду и, не отрывая взгляда от пола, бросает:
— Спасибо. И… Саше тоже. Он классный.
Я молча киваю, не капли не сомневаясь, что Сашке ее благодарность, мягко говоря, до одного места.
Людмила стоит у машины, снова курит. Сейчас выглядит даже почти умиротворенной, как будто ничего такого не произошло, и уж точно она не давала мне никакой смертельный компромат. Возможно, ей стало легче после того, как она сбросила с себя эту ношу. Возможно, когда я закопаю этого мудака, я пойму, что она чувствовала в этот момент, потому что сама буду чувствовать примерено то же.
— Майя, можно обнаглеть и попросить вас еще об одном маленьком одолжении? - Ждет, мой утвердительный кивок, и просит: - Когда вы его закопаете, Майя а вы ведь его закопаете - скажите, пожалуйста, что это был мой прощальный подарок.
Мы обмениваемся понимающими взглядами двух стихийных сообщниц, и она садится в машину.
Я поднимаюсь к себе - после незапланированных гостей квартира на минуту кажется чужой и как будто испачканной. Хочется прямо сейчас заказать клининг и свинтить хотя бы до вечера, чтобы когда вернусь - все было так, как раньше. Без запаха сигарет и чужой исповеди, которая почему-то темным пятном легла и на мою душ тоже.
Но вместо этого бреду до постели, забираюсь под одеяло почти с головой и моментально проваливаюсь в сон. Даже не знаю, насколько долгий, но когда просыпаюсь, то сквозь жалюзи просвечивают широкие полосы солнечного света. Какое-то время просто лежу и смотрю в потолок, потом бросаю взгляд на часы уже почти полдень, я проспала часов пять, господи.
Голова ощущается чугунной - оторвать ее от подушки тот еще подвиг, а после спуска ног на пол, я готова выкатить грудь колесом для ордена «За мужество!»
Сую ноги в теплые тапки и бреду на кухню, чтобы выпить воды - благо, этот продукт у меня в холодильнике не заканчивается никогда. Но Дубровский прав - мне все-таки нужно как-то организоваться и сделать так, чтобы натюрморт на стерильных полках моего новенького стального «немца» не был таким удручающим.
В квартире тихо.
Мой ноутбук до сих пор лежит на столике - я даже пальцем к нему не притронулась. Сил разбираться в этом сейчас нет. Абсолютно. Мой мозг отказывается обрабатывать информацию сложнее, чем «сделать кофе». Мысленно машу на него рукой - это вполне можно отложить до завтра, или вообще до понедельника.
Телефон в кармане домашней кофты мягко вибрирует. Не знаю, как это работает, но еще до того, как беру его в ладонь, знаю, что это от Славы. А может, мне просто очень этого хочется.
Дубровский: Твои гости на месте. Все в порядке, доехали без приключений. Это если ты вдруг не в курсе.
Я смотрю на сухие, деловые строчки, и внутри все равно теплеет. Совсем чуть-чуть. Он мог бы просто проигнорировать. Забыть. Но он написал.
Я: Спасибо тебе еще раз. Ты меня очень выручил.
Дубровский: Ок.
И все. Тишина, хотя я гипнотизирую взглядом экране почти с такой же верой с которой в детстве загадывала подарок под елку.
Приходится переключиться на другие дела, чтобы не поддаться соблазнительному отчаянию повыть в подушку. Делаю кофе, пишу в блокноте (нарочно не в заметка на телефоне, чтобы не поддаться соблазну все-таки снова дернуть Дубровского) список покупок. Но взгляд все равно тянется к ноутбуку - теперь мой любимый гаджет, который я практически не выпускаю из рук, хочется прикрыть подушкой, с глаз долой.
Кому, в случае чего, я могу показать все эти финансовые документы? Я в вопросах финансовых махинаций такого уровня не понимаю практически ничего. Подключить юристов из NEXOR? А если там не будет ничего угрожающего нам, то как это будет выглядеть? Как будто я пытаюсь насолить Резнику любым способом и ради этого даже готова копаться в его грязном белье? Форвард? Я мысленно представляю его лицо в тот момент, когда притаскиваю ему кучу банковских выписок со словами: «Вот тут у меня куличики, может, поможете?»
Лучшим вариантом кажется помощь кого-то со стороны.
Я делаю себе кофе и выпиваю его залпом, почти не чувствуя вкуса.
Все, хватит, нужно развеяться. Проветрить голову.
Быстро одеваюсь - джинсы, простой меланжевый худи, удобные ботинки. Беру фотоаппарат - старенькую, но вполне рабочую цифровую «Лейку», которую когда-то перекупила со вторых рук просто потому, что мне понравился ее дизайн. А потом как-то даже немного научилась фотографировать, но в последние годы она превратилась просто в красивый декор на полке. Но сегодня рука сама к ней тянется - хочется фотографировать, хочется смотреть на мир через объектив - отстраненно и безопасно.
Я еду в парк. Старый, огромный, немного запущенный, но зато неподалеку от моря.
Здесь пахнет соленой водой, прелой листвой и дымом осенних костров, у которого для меня самый особенный в мире запах. Только ради него я была бы согласна на вечную осень.
Брожу по пустынным аллеям, шурша опавшими листьями и снимаю - много, почти все, что попадает в поле зрения: солнечные блики между желтой листвой, графити на скамейке и забытый тут же стаканчик от кофе, белок и деловито выковыривающих из-под листьев ворон.
И это помогает. Шум моря, крики чаек и прохладный ветер как будто «перезаписывают»пленку вчерашнего вечера.
На обратном пути решаю зайти в маленькое кафе на набережной, выпить еще кофе и съесть круассан - в сезон он делают их с баклажанами-кранч и лососем на гриле. Если бы меня спросили, какое блюдо я хочу оставить если вдруг случится конец света - я бы, не задумываясь, выбрала это.
