Но я быстро ликвидирую эти мысли.

Ничего… больше не будет.

И желание что-то кому-то доказывать, даже собственной матери, стремительно улетучивается.

— Мам, - мой голос становится ледяным. - Мы сейчас раз и навсегда закроем эту тему. Я не собираюсь сходиться с Сашей. И я не собираюсь выходить замуж и заводить семью. Вообще. В принципе.

В кухне повисает звенящая тишина. Мать смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых плещется смесь шока, обиды и непонимания.

— Что… что ты такое говоришь, Майя? - Она так сильно запинается, как будто этот язык резко стал для нее не родным.

— То, что слышишь, - отрезаю я. - У меня другие планы на жизнь. И в этих планах нет места для мужа и детей. Я понятно объясняю?

Прекрасно осознаю, что это жестоко, что бью по самому больному. Но это - единственный способ заставить ее замолчать. Единственный, мать его, способ защитить свою кровоточащую рану от ее неуклюжих, неумелых прикосновений.

Я разворачиваюсь и ухожу, не дав ей опомниться и закатать новую истерику.

Бросаю на ходу короткое «пока» Кириллу и выхожу из дома.

На улице уже совсем темно. Сажусь в машину, и только здесь, в одиночестве, позволяю себе выдохнуть. Смотрю на свои лежащие на руле руки - они не дрожат.

Я - спокойна. Абсолютно. Спокойна как выжженная бесплодная пустыня.

По дороге домой начинает донимать незнакомый номер. Сбрасываю дважды, но на третий срабатывает автодозвон и из динамика стоящего в держателе телефона, раздается еще один «привет из прошлого.

— Где, блять, мой сын, сука?! - орет Юля.

— И тебе здравствуй, - реагирую как можно более спокойно. - Ты с Сашей разговаривала? Думаю, лучше начать с него - он тебя…

— Пошла ты на хуй, святоша! - перебивает и визжит. - Ты, блять, украла моего сына! Я знаю! Ты всегда все у меня забираешь! Верни мне моего сына, сука!

— Ты определенно не в том состоянии, чтобы разговаривать, - отбриваю ее неуклюжие нападки. Сейчас ни одна ее грязь до меня просто не долетает. Я вообще чувствую себя сторонним наблюдателем в споре одного человека с самим собой. - Кирилл в безопасности. Позвони мне, когда успокоишься.

Я заканчиваю разговор, обрывая бесконечный, непрекращающийся поток ее ругательств.

Но все равно чувствую, что это не конец. Слишком хорошо ее знаю. Она даже если печенье по рецепту из тредса могла печь бесконечное количество попыток, пока не получалось ровно так, как на искусственной картинке из кулинарной книги.

И оказываюсь права.

Замечаю ее фигуру еще на подъезде к дому. Она стоит около ступеней и я ловлю себя на мысли, что переезд в новую квартиру подарит мне избавление и от этих воспоминаний тоже.

Юля делает шаг мне навстречу как только выхожу из машины. Шатается. Как будто на грани.

И выглядит просто ужасно. Растрепанные, грязные волосы склеились в неопрятные сосульки. Потекшая тушь размазана по щекам черными ручьями, как будто она плакала несколько часов. Дорогое кашемировое пальто - помято и в каких-то темных, влажных пятнах. От Юли несет кислым вином и несвежей одеждой. Запах ее любимых духов смешался с этой вонью, создавая тошнотворный, удушливый коктейль.

— Где он? - шипит Юля, подходя ближе на заметно «плывущих» ногах. Ее глаза похожи на мутные покрасневшие лужи.

Я делаю шаг назад, инстинктивно ощущая фонящее от нее безумие.

Не боюсь, но в данном случае это банально разумнее - выглядит она как человек, который сначала сделает, а потом - подумает.

— Юль, иди домой. Приведи себя в порядок. Саша вернется послезавтра. Вы все решите.

Мой голос не дрожит и на нее это действует как красная тряпка на быка.

— Решим? - Ее резкий смех похож на страшный, надрывный скрип ржавых качелей. - Что мы должны решить, подружка? Как мне нужно поскорее его отпустить, чтобы вы жили долго и счастливо на моих костях? Выбирать обои для комнаты моего сына?

— Никто не собирается жить на твоих костях. Юль, посмотри на себя - тебе нужна помощь.

— Помощь? - Она выплевывает это слово, как проклятие. - А ты, я вижу. Рада стараться помогать! Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? Думаешь, не понимаю? Ты все у меня забрала!

Ее голос срывается на крик, и я невольно оглядываюсь на окна своего дома.

— Ты забрала мою жизнь! Сначала - мужа! Ты ведь никогда его не отпускала, да? Все эти годы… ты ждала. Притворялась хорошей подругой, а сама тем временем крутила жопой у него перед носом, ждала, когда я оступлюсь, чтобы вонзить мне нож в спину!

— Это бред, Юля. Мы с Сашей просто друзья.

— Вы, блядь, никогда не были друзьями! Ты забрала у меня мужика, а теперь нацелилась на моего сына! Чтобы что? Чтобы показать Сашке, какая ты святая и правильная? Или потому что сама уже никогда ни хуя не родишь?! И никому больше не будешь нужна - бесплодная, сухая, мерзкая и…

— Я сделала это, потому что ты бросила его, - мой голос становится жестче - Юля меня все-таки расковыряла. - Ты оставила его перепуганного и исчезла на сутки! Где ты была, Юля?! Сильно ты думала о своем муже и ребенке, когда напивалась в хлам?!

— Не твое собачье дело! Я его мать! И только я имею право решать, где ему быть! - Она внезапно замолкает, берет паузу, как будто переключается на другую волну. - Или ты решила, что Сашка для тебя слишком мелко, красавица моя?

О чем она говори и на стоя намекает, вообще не понимаю. Ее пьяный, бессвязный поток обвинений начинает выводить из себя. Пытаюсь просто обойти ее по широкой дуге, как дикую собаку, но Юля тут же хватает меня за локоть, пытается рвануть и развернуть, но я успеваю освободить руку и отойти на безопасное расстояние.

— Тронешь меня еще раз - и я вызову полицию, - совсем не шучу. Возможно, это нужно сделать уже сейчас, без всяких предупреждений.

— Думаешь, никто не понимает, чего ты добиваешься? - Подбирается ко мне на полусогнутых, и выплевывает в лицо. От количества яда в словах на мгновение теряю дар речи. - Типа, никто не видит, что ты нарочно его подзадориваешь, корчишь недотрогу? Он ведь и на меня так же смотрел! Обещал, что я буду его королевой! Говорил, что я - лучшее, что с ним случалось! А потом… просто… выбросил. Как ненужную… сломанную игрушку.

Она говорит сбивчиво, перескакивая с одного на другое. И сквозь этот пьяный, бессвязный бред до меня начинает доходить чудовищная, липкая правда. Хотя, конечно, о чем-то таком я догадывалась, даже если в основном думала об их «не строго деловых отношениях» скорее как о порождении собственной желчи, чем о чем-то возможном.

Я всегда была уверена, что несмотря ни на что, Сашку она любит. Какой-то своей больной, поломанной и эгоистичной, но все-таки любовью.

— Тебе нужно было просто держаться от него подальше, Юль. Я тебя предупреждала, что он просто использует тебя и выбросит.

— Резник был моим! - Она снова скатывается в истерику. - Я ради него пошла против тебя, против мужа, против всех! Подставилась, как дура, чтобы он мог тебя убрать, чтобы мы могли быть вместе! А он…

Одно во всем этом радует - даже в ее потемневшем от алкоголя, злости и ревности мозгу «вспыхивают» лампочки здравомыслия, раз она допускает мысль о том, что ее просто использовали. Как, в общем, и меня, только я была предметом его интерьера, а Юля - просто грязной салфеткой, которой он подтирал понятно что.

Она, наконец, замолкает, тяжело дыша как от долгого изнуряющего бега. Ее плечи трясутся от крупной дрожи, на лице, сменяя друг друга. Мелькают паника. Разочарование, боль, обида. Юля как будто добежала до той точки, где, наконец, догнала правду, в которую отказывалась верить - что во всем случившемся виновата только она сама.

— Знаешь, он… просто сказал, что я - разочарование. Слабое звено. И что он не хочет иметь ничего общего с неудачницами. - Она смотрит на меня, и в ее глазах больше нет ненависти, только какая-то обреченная пустота. - Сказал, что ты была идеальной… Идеальная, блять, Майя, которую хотят все - мой муж, мой любовник и даже мой собственный сын.