Идеально. Все просто идеально.

Я поворачиваю голову. Место рядом со мной пусто, но подушка все еще хранит вмятину от его головы. Жмурюсь, секунду не очень активно борюсь с чувствами, а потом зарываюсь в нее носом, вдыхаю аромат ртом и по телу разливается волна ленивой, тягучей нежности.

Сейчас я одна, но я не чувствую себя одинокой. Впервые за много-много лет.

Потягиваюсь - и все тело отзывается тихой, ноющей болью. Мышцы на бедрах, на животе, в плечах… гудят, как после изнурительной тренировки.

Боже.

Подтягиваю Славину подушку под себя, укладываюсь на нее грудью и мысленно посмеиваюсь. Кажется, вот это и называется «затраханая под завязку».

Вчерашний вечер и ночь вспыхивают в памяти не отдельными картинками, а сплошным, пульсирующим потоком ощущений.

Мы врываемся в дом, мокрые, смеющиеся, жадные друг до друга. Его поцелуй у стены, от которого подкашиваются колени. Душ, где горячая вода смешивается с паром, нашими стонами и его грязными, сводящими с ума словами. Потом - кухня. Мы, голые, хохочущие, моем под краном черешню, и он, прижав меня сзади к столешнице, снова берет меня, медленно, глубоко, так, что ягоды сыплются из моих ослабевших пальцев на пол.

Потом Дубровский готовил ужин, просто и незамысловато - омлет с травами и поджаренный хлеб. А я сидела на высоком барном стуле, завернувшись в его футболку, и смотрела, как он двигается по своей идеальной, стальной кухне - уверенно, по-хозяйски. Как сильные, покрытые татуировками руки, которые еще полчаса назад терзали мое тело, сейчас ловко разбивают яйца, как напрягаются мышцы на широкой треугольной спине, когда тянется за специями. Впервые в жизни смотрела, как для меня готовит мужчина. И в этом простом, обыденном действии было столько интимности и заботы, что даже сейчас от одного воспоминания об этом приятно перехватывает дыхание.

А потом Слава забросил меня на плечо и потащил в кровать. И мы снова утонули друг в друге, не в силах насытиться, а тем более - отлепиться: говорили, смеялись, занимались любовью, снова говорили… Я даже не помню момент, когда уснула.

Я лежу, укутавшись в тонкую льняную простыню, и трогаю кончиками пальцев собственные губы. Улыбаюсь так, как не улыбалась, наверное, с детства. Свободно, как будто улыбается мое сердце.

Мне хорошо.

Не просто хорошо - мне правильно.

Так, как никогда не было.

Рядом с ним я - другая. Слава вытащил на свет божий обыкновенную маленькую женщину, которая не боится своих желаний и которой не стыдно стонать от удовольствия и просить больше, не стыдно быть слабой и уязвимой. Снял с меня все доспехи, увидел то, что внутри и, кажется, ему это понравилось.

Но где-то на самом донышке этого океана блаженства шевелится маленький, холодный червячок страха. А что, если это все — просто сон? Если я сейчас закрою глаза - что я увижу. Когда открою их снова? Этот же потолок или свою пустую квартиру?

Я отгоняю эти мысли. Сегодня я не буду бояться. Сегодня я просто буду счастливой.

Из ленивой попытки снова уснуть, выдергивают звуки шагов.

Поворачиваю голову - и замечаю вернувшегося Славу, от двери прямым ходом идущего в мою сторону.

Жмурюсь на секунду, чтобы «схватить» сорванное в галоп сердце.

На нем - только низко сидящие на бедрах джинсы, влажные от дождя. Босой, со спутанными мокрыми волосами, с которых стекает на плечи. В одной руке держит две дымящиеся чашки, в другой - букет. Нелепый, трогательный букет из мокрых полевых цветов: ромашек, васильков и каких-то сиреневых колокольчиков, которые Слава, видимо, только что нарвал под дождем.

Дубровский подходит ближе, распространяя вокруг себя запах озона и влажной земли, от которого у меня внутри все плавится. Смотрит на меня сверху вниз, и в серебряных глазах - нежность и посыпанная перцем обволакивающая ласка.

— Проснулась, соня? - Пока смотрит на меня - прикусывает и тянет колечко в нижней губе. - А я тебе кофе принес. И веник.

Я смеюсь, садясь в кровати на колени и плотнее запахиваясь в простыню, которая кажется сейчас единственной преградой между мной и этим ураганом в человеческом обличье.

— Ты где их взял? - киваю на цветы.

— Спиздил у местных нимф, - усмехается, подходя так близко, что упирается коленями в кровать. - Прокляли меня вечной эрекцией. Даже не знаю, что ты теперь будешь с этим делать.

Ставит чашки на прикроватный столик и окидывает еще одним взглядом - долгим, жадным, так, будто пытается запомнить каждую деталь и каждый изгиб моего тела под тонкой тканью. Под его бесстыжим взглядом кожа начинает гореть.

Я переворачиваюсь на живот, подминая под себя подушку. Простыня сползает вниз, к самым бедрам, оставляя мою спину и ягодицы абсолютно голыми. Делаю это намеренно. Провоцирую. И мне нравится это новое, пьянящее чувство свободы. Нравится смелость, которую он во мне разбудил.

— Блять, Майя… - выдыхает сквозь зубы Слава, и его голос становится на октаву ниже.

Бросает мокрый букет на кровать рядом со мной. Цветы пахнут дождем, травой и летом. Одним резким движением стягивает с себя мокрые джинсы, отбрасывая их в сторону. Стоит передо мной, абсолютно голый, и я не могу оторвать от него взгляда. Его тело - идеальное. Сильное, мускулистое, мощное, покрытое хитросплетениями татуировок и шрамов. Слава замечает мой взгляд, и на его губах появляется порочная дразнящая усмешка.

Я сглатываю, когда начинает медленно, нарочито медленно, водить рукой по члену. Твердому, напряженному, уже влажному на кончике. Он не просто себя касается, он показывает, как сильно меня хочет.

— Нравится, Би? - шепчет. - Мало потрахал вчера?

Я киваю, облизывая пересохшие губы. Рука рефлекторно тянется к нему, но Слава перехватывает ее в воздухе.

— Придется исправлять, - прищелкивает языком.

И в следующую секунду - наваливается на кровать, нависая надо мной. Тяжелый, хотя часть веса держит на предплечьях, и мне нравится эта тяжесть. Нравится чувствовать его вес, силу и раскаленную похотью кожу. Слава без пауз раздвигает мои ноги своим коленом, устраивается между. Подушку из-под моей груди тянет к животу, так, что мои бедра приподнимаются, а задница оказывается выставленной вверх, как приглашение.

— Вот так, - мягко рычит мне на ухо, и его рука скользит по моей спине, по пояснице, сжимает одну ягодицу, потом другую. Длинные пальцы ощущаются нежными и грубыми одновременно. Он не просто сжимает, он мнет мою плоть, исследует, как будто пытается запомнить каждый изгиб. - Реально как у дурного на тебя стоит, Би…

Я чувствую, как в меня упирается головка члена. Влажная, горячая. Он не торопится. Дразнит, кружа по моим складкам, заставляя извиваться под ним и умолять стонами, которые с каждой секундой становятся все громче. Его пальцы скользят между ягодицами - вверх-вниз, абсолютно без стыда, без необходимости спрашивать, даже когда задевать тугой маленький вход, от прикосновения к которому я моментально краснею и роняю голову в подушку.

— Пожалуйста, Слав… - выстанывает какая-то совершенно поехавшая часть меня, пока я толкаю попу ему навстречу, недвусмысленно выпрашивая.

— Что, пожалуйста, моя хорошая девочка? - Он вообще никуда не торопится - целует меня в шею, в плечо. Щетина остро, но приятно царапает кожу. Ладонь фиксирует мои ягодицы в приподнятом положении, не давая мне снова упасть на подушку. Второй рукой ныряет между ног - длинные пальцы находят клитор, потирают, иногда ныряют внутрь, собирают влагу и растирают ее между ягодиц.

Я прикусываю подушку, чтобы не закричать: «Трахни меня, просто… боже… просто трахни!» Никогда не была настолько голодной до секса. Всегда относилась к нему просто как к приятному процессу, после которого хорошо и расслабленно. Примерно как к теплой ванной после очень напряженного дня. Но секс со Славой - это то, что мне необходимо просто потому что… необходимо. И лучше не думать, что я буду делать сегодня вечером, когда он привезет меня домой, и ночью в моей уютной кровати его не будет.