Я выдыхаю, чувствуя, как стальной стержень внутри меня выпрямляется. Это все та же война, просто теперь открылся второй фронт. И я пока не очень представляю, воюю я с теми же противниками или у парочки «Резник+Юля» появился новый неожиданный союзник.
Но сердце все равно колотится, а слова из статьи - «Майя Франковская, где твоя совесть?» — жгут, как раскаленный уголь.
Иду к зеркалу, поправляю невидимые складки на простом черном платье.
Беру блокнот, телефон и выхожу из кабинета.
Офис гудит, как улей.
Коллеги перешептываются, кто-то подстраивается под мой шаг, пытается прощупать обстановку. Я отделываюсь от всех одним коротким: «Пока ничего не знаю». Когда поднимаюсь на лифте и выхожу на этаж - наталкиваюсь на Юлю. Конечно, ловлю ее торжествующий взгляд. Она быстро отворачивается, но что-то в ее гаденькой улыбке цепляет, как заноза. Я отмахиваюсь от мысли - не до того.
Коридор кажется длиннее, чем обычно, а каблуки стучат по мрамору, как метроном, отсчитывающий последние секунды перед боем. Снова и снова прокручиваю перед глазами статью, перебираю детали, сдираю мелочи, как мясо с костей, чтобы не осталось ничего лишнего: уставшее лицо Петрова, которого я до сих пор так и не вспомнила, слова о том, как его вышвырнули после двадцати пяти лет работы. И мое имя, жирно выделенное в тексте, как мишень на стене. Я не помню никакого Петрова, никакого обращения. Но кто-то очень хотел, чтобы я выглядела виновной. Резник? Его мелочные подставы с аудитом Костина - это одно, но эта атака - как ядерный удар, бьющий по всему NEXOR. Полгода мы дрались за «зеленый» статус, за дотации, за инвесторов вроде «Veridian Horizons». А теперь все рушится, как карточный домик под ветром хэштега #NEXOR_Против_Людей.
Переговорная встречает меня холодом кондиционеров и напряженным молчанием. За длинным столом уже сидят Резник, во главе, как генерал перед битвой, руководители PR и юридического отделов и…
Я делаю глубокий-глубокий вдох. Его даже слышно отчетливо, но сейчас мне глубоко на это плевать.
Потому что справа от Резника сидит Алина Вольская.
Собственной, чтоб ее, персоной.
Высокая, с идеально уложенными волосами, в строгом сером костюме и тандеме украшений, которые неприлично громко кричат о ее деньгах. Холодные серо-голубые глаза скользят по мне, оценивая, словно по экспонату на аукционе. Я невольно выпрямляюсь, чувствуя, как одно ее присутствие цепляет что-то глубоко внутри.
Я догадывалась, что «Veridian Horizons», вложивший миллионы в наш «зеленый» имидж, не останется в стороне, но даже представить не могла, что это произойдет настолько быстро.
Моя кожа покрывается противным колючими мурашками, но я быстро беру себя в руки и занимаю место за столом, делая вид, что изо всех сил увлечена «вступительной речью» кого-то из наших пиарщиков. Он в двух словах обрисовывает картину, а я не могу отделаться от ощущения, что все это время Вольская ни хрена го не слушает, а просто пялится на меня. Причем, абсолютно без стеснения.
Она что-то знает о нас со Славой? Да, блин, а что о нас можно знать, если о том, что мы трахались, знает буквально несколько человек, включая нас самих? Просто слышала слухи, которые уже куда только не просочились?
Видела меня в ресторане в тот вечер? Сопоставила наше со славой синхронное исчезновение и появление на нем двух красных отпечатков от губ?
— Майя Валентиновна, - голос Резника режет воздух, как нож. Он откидывается на спинку кресла, сложив руки на груди. Глаза блестят, как у хищника, почуявшего добычу. - Вашего департамента это, кажется, касается напрямую. Объясните, как вы допустили, чтобы эта… мерзость попала в прессу?
Я стараюсь не реагировать на его тон. Внутри все кипит, но внешне я просто чистый лед - «Титаник» завалю как нефиг делать, если понадобиться. Моей слабости он не дождется - ни сегодня, никогда.
— Я сама только что узнала об этой статье, Владимир Эдуардович, - отвечаю, глядя ему прямо в глаза. - И я не припомню никакого обращения от Петрова. Мы должны проверить факты, прежде чем делать выводы.
— Проверить факты? - вмешивается Алина, и ее голос — как скользящий по стеклу пенопласт. Она наклоняется вперед, длинные пальцы с идеальным маникюром и огромным бриллиантом постукивают по столу. - Майя Валентиновна, пока вы будете «проверять факты», наши акции рухнут. «Veridian Horizons» вложил миллионы в «зеленый» имидж NEXOR Motors, и благодаря этой статье мы теперь выглядим как лицемеры. Виновники должны быть наказаны - немедленно. Увольнение того, кто принял решение об увольнении Петрова. Публичное извинение. Компенсация. Немедленно. А потом - проверяйте сколько угодно, хоть с собаками и Шерлоком.
Ее слова — как пощечина. Я чувствую, как жар заливает шею, но не от стыда, а от злости. Она говорит так, будто я уже виновна. А ее высокомерно вздернутая бровь, почему-то напоминает о Славе. Мне нельзя сейчас об этом думать, но в голове все равно гоняет: «Это ты была с ним в тот вечер, когда он не ответил? Ты поэтому такая резкая и дерзкая?»
Я отгоняю эту мысль, но она все равно оставляет горькое послевкусие.
— Публичное признание вины - это ошибка, - говорю я, стараясь, чтобы голос звучал твердо, а не уязвленное. - Если мы объявим, что ошиблись, это откроет ящик Пандоры. Десятки уволенных подадут иски. Нам нужно сначала выяснить, было ли обращение Петрова , если было - о чем конкретно это обращение. И главное - надеюсь, н у кого из присутствующих здесь нет сомнений в том, что один уволенный пожилой сотрудник мог раздуть всю эту историю без команды поддержки? Нужно выяснить, кто за этим стоит.
Резник фыркает, его губы кривятся в усмешке.
— Майя Валентиновна, вы серьезно? Хотите сказать, что не знали о жалобе сотрудника? Это ваша работа - знать! - Он поворачивается к менеджерам ПР-отдела. - Готовьте пресс-релиз. Мы извиняемся и увольняем ответственного. Это единственный способ заткнуть соцсети, пока еще можно хоть что-то заткнуть.
— Это самоубийство, - возражаю, и мой голос становится резче, чем я ожидала. Все замолкают, даже Алина приподнимает бровь. - Если мы укажем виновного, не проверив факты, мы подтвердим ложь журналиста. Это не заткнет соцсети, Владимир Эдуардович, а разожжет их. Нам нужна комиссия по пересмотру увольнений и прозрачное расследование. И я начну с проверки архивов наших.
Наш корпоративный юрист кивает, становится на мою сторону.
— Майя права. Поспешное признание вины - это юридический кошмар. Нам нужно время.
Алина откидывается на спинку кресла, ее глаза сужаются.
— Время — это то, чего у нас нет. Рынок не ждет. Инвесторы не ждут. Вы хоть понимаете, сколько мы теряем с каждым часом этого хэштега? - Она смотрит на меня в упор, как будто дело вообще не в проклятом хэштге. - Вы уверены, что готовы взять на себя ответственность за последствия, Майя Валентиновна?
Они с Резником переглядываются - коротко, но достаточно, чтобы у меня в груди что-то сжалось. Они заодно? Или это просто совпадение? С какого бы фига они вообще спелись?
Я сглатываю, чувствуя, как адреналин бьет в виски.
Прогнуть они меня не смогут - ни по отдельности, ни вдвоем.
— Я готова взять ответственность за правду, Алина Игоревна, - отвечаю спокойно и с расстановкой. - А правда в том, что никто из в моем департаменте - ни я лично, ни мои подчиненные - не игнорировал Петрова. Если он обращался, я найду доказательства. Если нет - мы разберемся, откуда выросли ноги у этой истории.
Совещание заканчивается в напряженном молчании. Резник объявляет, что решение примут завтра, но его глаза говорят, что он уже выбрал жертву. Алина встает, поправляя браслет на руке - характерный, узнаваемый, инстаграмный - бросает на меня последний взгляд. Не то чтобы враждебный, но небрежный, как будто это не мои аргументы оказались убедительнее, а всего-лишь ее великодушие. Ее тень как будто ложится на мои мысли о Славе, и это больно.
Когда народ потихоньку расходится, я еще несколько минут смотрю на пустующее кресло во главе стола, где только что сидел Резник. Он думает, что загнал меня в угол. Он думает, что я - жертва, которую можно принести на алтарь корпоративных интриг. Он думает, что я сломаюсь, начну оправдываться и искать виноватых.
