Неужели это и есть оно? То самое долго и счастливо? Тот самый хеппи-энд, которым щедро одаривают лучшие истории?

Но, как оказалось, в реальной жизни конец — это только начало.

Свечи на торте дрожат, как маленькие языки пламени, танцующие под невидимую мелодию. Сорок. Цифра, которая еще вчера казалась такой далекой, теперь мерцает передо мной в теплом свете ресторанных люстр. Я закрываю глаза, собираясь загадать желание, и в этот момент чувствую, как Иван нежно сжимает мою руку под столом. Его пальцы теплые и надежные, как всегда за эти восемнадцать лет.

— Загадывай, любимая, — шепчет он мне на ухо, и от его дыхания по коже бегут мурашки.

Я открываю глаза и вижу лица близких людей, освещенные мягким светом свечей. Маша, наша двенадцатилетняя дочь, смотрит на меня с такой любовью, что сердце сжимается от нежности. Она трясется от нетерпения. Кажется, вот-вот задует свечи сама.

Я задуваю свечи одним долгим выдохом, и зал взрывается аплодисментами. Иван первым тянется ко мне с бокалом шампанского.

— За мою прекрасную жену, которая с каждым годом становится только лучше, — произносит он, и я вижу в его серых глазах ту же влюбленность, что и много лет назад.

Шампанское щекочет нёбо крошечными пузырьками. Я чувствую легкое головокружение — не от алкоголя, а от счастья. Вот оно, думаю я, то самое ощущение полноты жизни, когда всё сложилось именно так, как должно было сложиться.

— Мам, расскажи, как вы с папой познакомились! — просит Маша, и её голос звенит, как колокольчик.

Эту историю она слышала сотни раз, но никогда не устает переслушивать. Я улыбаюсь и начинаю рассказывать о том студенческом вечере, когда Иван пролил на меня кофе в университетской столовой. Пока я говорю, мой взгляд скользит по его лицу. За эти годы в уголках глаз появились морщинки, виски слегка тронула седина, но он всё такой же — мой Ваня, надежный, как скала.

Вечер течет, как медовая река. Я впитываю каждое мгновение, каждый звук, каждый взгляд. Хрустальные бокалы звенят при соприкосновении, создавая свою мелодию праздника.

— Я на минутку, — шепчу Иван, когда официанты уносят пустые тарелки после основного блюда.

Он кивает, увлеченный разговором с Виктором о какой-то новой инвестиционной стратегии.

Мои каблуки цокают по мраморному полу, отражаясь эхом от стен. Толкаю тяжелую дверь дамской комнаты и оказываюсь в роскошном помещении с зеркалами во всю стену и мягкими пуфами, обитыми кремовым бархатом. Воздух здесь пропитан ароматом дорогого парфюма.

Я подхожу к зеркалу и вижу счастливую женщину. Глаза блестят, на щеках играет румянец, губы изогнуты в довольной улыбке. Я вижу ту самую восемнадцатилетнюю девочку и тихо ей шепчу:

— Сорок тебе к лицу. Ты со всем справилась! — восхищенно оглядывая себя, иду в кабинку.

Именно в этот момент открывается дверь, и входят две женщины. Не обращаю на них внимания, но их голоса врезаются в мое сознание, как осколки разбитого стекла.

— ...не могу поверить, что Ульяна всё еще с ним живет, — говорит одна из них.

— А что ей остается? У них же дочь. Видела, как она ему улыбается? У меня бы всю рожу перекосило так притворяться! — отвечает вторая. Они проходят в кабинки, продолжая разговор.

— Дети — это не причина терпеть такое. Представляешь, он уже пять лет содержит эту свою... как её... Светлану, кажется. И не просто содержит — у них двое взрослых детей, собака, попугай, змея и дом в элитном районе. Всё как положено!

Сердце начинает биться чаще. Грудину на живую вспарывает нож. Я медленно опускаюсь на крышку унитаза, стараясь не шуметь.

— Самое противное, что он даже не скрывает особо. Помнишь, на корпоративе в прошлом году? Она там была, представляешь? Правда, всем представлял её как дальнюю родственницу.

— А Ульяна?

— А что Ульяна? Делает вид, что ничего не замечает. Хотя я уверена, она всё знает. Просто боится остаться одна, наверное. В её возрасте...

Звук спускаемой воды заглушает следующие слова.

Выхожу из своего укрытия, стараясь держаться на ногах. Цепляюсь за раковину, чтобы устоять.

Дверца кабинки открывается, и девушка выходит, направляясь к соседней раковине. Увидев меня, она на секунду замирает, но быстро берет себя в руки.

— Ульяна! Какая встреча! Просто шикарный юбилей, все по высшему разряду!

Её голос звучит слишком бодро, слишком фальшиво. Я заставляю себя улыбнуться.

Она суетливо моет руки, избегая смотреть мне в глаза. И выталкивает подругу, чтобы шла быстрее. Они практически выбегают из туалета, оставляя после себя шлейф терпких духов.

Я остаюсь одна. В ушах звенит. Колени подгибаются. Мрамор холодный, почти ледяной под моими влажными ладонями.

"Они говорили не об Иване," — пытаюсь убедить себя я. "Это какой-то другой мужчина, другая семья."

Внезапно всё встает на свои места, как кусочки пазла. Частые командировки последние годы. Задержки на работе. Странные звонки, после которых он выходил поговорить на балкон.

Я всегда находила объяснения. Бизнес растет, конкуренция жесткая, нужно много работать. Я доверяла. Я любила. Я была слепа.

В груди разрастается черная дыра, засасывающая всё хорошее, что было в этот вечер. Счастье, умиротворение, ощущение полноты жизни — всё исчезает, оставляя только боль и пустоту.

Нужно вернуться. Там, в зале, меня ждут. Ждет торт, подарки, тосты. Ждет Маша с её сияющими глазами. Ждет и Иван с его лживой улыбкой.

Я смотрю на свое отражение и не узнаю себя. Все так же чертовски красива. Но минуту назад сияющие глаза, стали пустыми, как у куклы.

Механически поправляю волосы, промакиваю салфеткой уголки губ. Нужно вернуться и сыграть роль счастливой именинницы. Сыграть роль жены, которая ничего не знает.

Дверь дамской комнаты кажется неподъемно тяжелой. Я толкаю её и выхожу в коридор. Смех, звон посуды, музыка — обрушиваются на меня, как лавина. Каждый шаг дается с трудом.

В дверях зала я на мгновение останавливаюсь.

"У них двое взрослых детей."

Я делаю глубокий вдох и вхожу в зал. Иван первым замечает меня, его лицо озаряется улыбкой. Той самой улыбкой, которая когда-то заставила моё сердце биться чаще. Теперь от неё только тошнота подкатывает к горлу.

— А вот и именинница! Мы уже начали скучать, — говорит он, вставая и отодвигая для меня стул.

Его рука касается моей спины — жест, повторенный тысячи раз. Раньше от этого прикосновения по коже бежали мурашки. Теперь хочется отпрянуть, как от прикосновения к раскаленному железу.

Я сажусь, растягивая губы в улыбке. Никто ничего не замечает. Или делает вид, что не замечает? Может, все знают? Может, я последняя узнала о том, что мой муж живет двойной жизнью?

— Мам, ты в порядке? — Маша смотрит на меня с легким беспокойством. — Ты какая-то бледная.

— Всё хорошо, солнышко. Просто немного устала.

Наконец, гости начинают расходиться. Объятия, поздравления, обещания скоро встретиться. Я функционирую на автопилоте, правильные слова вылетают изо рта сами собой.

В машине Маша засыпает на заднем сиденье, утомленная впечатлениями вечера. Иван ведет машину, насвистывая какую-то мелодию. В свете фонарей его профиль кажется чужим, незнакомым. Кто этот человек рядом со мной? Знала ли я его вообще?

— Отличный вечер получился, — говорит он, не отрывая взгляда от дороги. — Ты довольна?

— Да, — выдавливаю я. — Спасибо.

— Я люблю тебя, — произносит он, как произносил тысячи раз.

Раньше я отвечала автоматически. Сейчас слова застревают в горле. Молчание затягивается.

— Ты точно в порядке? — в его голосе появляется нотка беспокойства.

— Устала, — повторяю я. — И немного перебрала с шампанским.

Он смеется — легко, беззаботно. Как может он смеяться, живя во лжи? Как может спокойно спать рядом со мной, зная, что предает меня каждый день?