На другой день они отправились в императорский дворец, постаравшись сделать так, чтобы об их посещении никто не знал. Не хотелось, чтобы принцессы (которые обожали Трию), крутились рядом с ними, мешая, и отвлекая. К тому же пришлось бы делать вид, что они ищут нечто совершенно другое, врать и притворяться, что то же было бы не слишком приятно. Трия и Ариэн сразу же разделились, Ариэн исчез за неприметной дверью, а Трия с тоской оглядела бесконечные полки с папками, ящиками, свитками. Одно было хорошо, все документы были разложены по датам. Хотя и с этим возникла путаница. Документы складывали на стеллажи, согласно, того времени, когда этот документ поступил, и получалось, что сведения которые были нужны Трие, могли находиться на полке с совершенно другой датой. Так произошло с самым важным документом, который оказался ключом к очень-очень многим события. Трия почти случайно нашла его.

Она уныло перебирала папку за папкой, не понимая, как в этом хаосе найти хоть что-нибудь полезное. На это нужны не дни, не недели, не месяцы — годы! Она почти без надежды бродила между стеллажей, как ее взгляд наткнулся на полку, где стояли личные детские дневники всех детей императорской семьи, всех поколений. Трия равнодушно взяла один дневник, потом другой. Везде одно и то же. Какие игрушки подарили, куда ходили гулять. Трия машинально перебирала тонкие тетради и вдруг увидела: «Дневник принцессы Марабель, Лириней, Арилии, Эрлинэль». Как Трия догадалась, прочитав эти несколько имен, что это дневник Ирлы, она и сама не знала. С внутренней дрожью предчувствия, она открыла его и стала читать первые страницы. Все то же самое, что и в других дневниках. Но Трия была упряма. Она помнила по себе, что у корня страниц, она прятала разные «секретные» записочки, чтобы они не вывалились в момент быстрого пролистывания страниц. Вот и сейчас, она почти вывернула обложки дневника и стала просматривать листы, надеясь наткнуться на что-то интересное. И это случилось!

Ближе к концу дневника она увидела запись, что шла перпендикулярно линиям разметки. Запись была сделана не детским, а взрослым убористым почерком. На каждой странице по две строки у самого сгиба, увидеть случайно их было практически невозможно. У Трии заколотилось сердце, она сразу хотела позвать Ариэна, но потом передумала. Во-первых, чтобы не мешать его поискам. Во-вторых, а вдруг там написано что-то такое, чем ей не стоит делиться ни с кем, даже с мужем? Трия быстро отыскала первую запись, и, впилась глазами в строчки.

«Этот дневник я бросила вести в день смерти моей мамы, — чуть шевеля губами, читала Трия. — Я думала, что больше никогда не возьму его в руки. Но сегодня такой день, что я решила нарушить собственное обещание. Сегодня мой отец женился на прекрасной, несравненной леди Магрэд из клана Драконов воздуха, — дальше часть строки была густо замазана чернилами, и новый кусок: — Как же я ненавижу эту злобную тварь! Как я ее ненавижу! Она знала, что в этот день палач моего отца, проклятый огненный Дракон Эргар сжег мою маму, двести пятьдесят леи назад. И эта мразь попросила назначить дату свадьбы, именно, на этот день! Как мне больно!!! Как мне бесконечно больно!!!»

— Что ты так внимательно читаешь? — услышала Трия над ухом заинтересованный голос Ариэна. Она взвизгнула от неожиданности, подпрыгнув на месте.

— Дневник Ирлы, — вынуждена была признаться она.

— И какие сведения ты собираешься отыскать в этом детском дневнике? — в голосе Ариэна звучала легкая, ласковая ирония.

— А вот какие! — торжествующе воскликнула Трия, и показала Ариэну найденные ею записи. Его глаза, точно так же, как и ее глаза, перед этим, впились в написанные строчки.

— Это все? — коротко спросил он, быстро прочитав написанное.

— Нет! Тут еще много. На каждой странице есть несколько строк, — они с жадностью стали их читать. Ирла ставила даты, поэтому можно было просчитать, сколько времени проходило между этими заметками. Чаще всего две-три недели.

«…Я благодарю Судьбу, за то, что мне не пришлось видеть смерть мамы. Я не смогла с этим бы жить, я не смогла бы дышать, вспоминая ее смерть. А так… Умом я понимаю, что она мертва, но память хранит ее живой, словно она есть, но где-то далеко.

… За что, за что отец так жестоко поступил с ней?! Они же были не истинные, а между такими парами измены очень часты и об этом все знают и смотрят на это сквозь пальцы. Жизнь драконов слишком длинна, чтобы сохранять верность не любимому или не любимой. Так почему же ее убили?! Отец мог развестись с ней, мог услать ее в глухое дальнее поселение, но не убивать!

…Сегодня случайно узнала, что только жену Императора могут приговорить к смерти за супружескую измену, НО… только в одном единственном случае, если она признается в супружеской неверности и признается в том, что эта неверность не была случайным увлечением, признается в том, что собиралась не только изменить мужу, но еще и навредить ему, используя запрещенные опасные артефакты. Я не понимаю, зачем мама призналась в таких страшных вещах??? Зачем? Если бы она сама не рассказала, сама не призналась, то осталась бы жива. Зачем она это сделала?»

— Может, ее пытали и заставили признаться? — предположила Трия, прочитав эти строки.

— Нет! — решительно отмел Ариэн эту гипотезу. — Если бы ее заставили оклеветать себя под пытками, то она могла бы сказать об этом своим родителям. Насколько я знаю, им несколько раз разрешали увидеться с дочерью. — Трия хотела возразить, но Ариэн уже перевернул следующую страницу, и она молча стала читать.

«… Меня постоянно гложет мысль, что я чего-то не понимаю, — писала Ирла. — Тогда я решила поговорить с теми, кто окружал мою маму. С ее фрейлинами, служанками, подругами. Никого! Во дворце не осталось никого, кто бы близко знал маму. Не осталось даже тех, кто мог бы мне назвать имена этих фрейлин и служанок. Но кое-что все же осталось — моя собственная память! Я собираюсь найти родителей девочек, с которыми я общалась в детстве, и чьи имена записаны в моем дневнике. — Следующая запись была сделана только через два года.

…Мне удалось! У меня получилось! Я нашла тех, кто смог пролить хоть какой-то свет на смерть моей мамы! Это стоило мне трети всех моих личных украшений (хорошо, что никто не следит за моими драгоценностями, я могу делать с ними, все, что мне захочется), но оно того стоило.

Оказывается, мой отец знал об измене жены и относился к этому совершенно спокойно. Мало этого! Он обещал дать ей развод. А чтобы развод был получен, как можно быстрее, маме было нужно во всем признаться. Она согласилась и публично признала свою измену и свою неверность, но вместо развода получила казнь! С этой казнью то же не все так просто. О таких казнях сообщают глашатаи во всех многолюдных местах и казнь является публичной. Но в случае мамы публичной казни не было. Просто в один день глашатаи сообщили, что казнь свершилась, и мама была сожжена огненным Драконом Эргаром по приказу Императора…»

— А как звали маму Ирлы? — вдруг спросила Трия. — Я ни разу не встретила ее имени.

— Я тоже, — немного подумав, согласился Ариэн. — Но этот вопрос решаем, в моем подчинении достаточно возможностей, чтобы найти тех, кто это знает и помнит.

— Ты нашел хоть что-то, связанное с Проклятием? Кто его наложил, при каких обстоятельствах, как точно звучат слова Проклятия, — стала перечислять Трия.

— Ни-че-го, — по слогам отчеканил Ариэн. — Я поднял документы предполагаемого времени появления Проклятия. Нет никакого упоминания об этом. Правда, часть архива оказалась уничтоженной, но по правилам нашего ведомства любой секретный документ дублируется. Я нашел копии уничтоженных свитков — ни о каком Проклятии, нет и речи. Конечно, уверенности в том, что сохранились все дубликаты, у меня нет и быть не может…

— А о казни матери Ирлы, есть какие-то записи? — перебивая Ариэна, спросила Трия. Ариэн нахмурился.

— Я нашел только приговор суда, в котором очень коротко сообщается о том, что изменница и неверная жена Императора… ее имя не упоминается, — с досадой сказал он, — … приговорена к смерти. Потом еще один документ, сообщающий о смерти преступницы в драконьем пламени. Палачом был лорд Эргар из клана огненных Драконов.