…Спустя пять лет после свадьбы Трия с мужем отправилась в одно из соседних государств. Эта поездка, эта миссия послужила для Трии хорошим жизненным уроком. Огненный дракон набирал силу день ото дня, и вместе с этим менялся характер Трии. Ей тяжело было выносить занудные светские рауты, когда от приторной улыбки, что постоянно держалась на ее лице, сводило мышцы и скулы. Утонченные беседы ни о чем бесили неимоверно, но делать было нечего, Трия хотела быть достойной женой Ариэну и старалась соответствовать мужу, чего бы ей это ни стоило. Но все же были и приятные моменты нахождения в этой чужой стране, и одним из таких приятных моментов была… мода.

Да, Трие безумно понравились фасоны платьев, что носили в этой стране женщины, но еще больше ей понравились брюки, которые тоже были разрешенной частью гардероба женщин. Трия сразу оценила удобство брюк, особенно в верховой езде. Оценила она и достаточно неширокие кринолины, позволяющие сесть и в карету, и в коляску, позволяющие кататься в прогулочной лодке по пруду, позволяющие танцевать не только медленные и помпезные танцы, когда партнеры из-за ширины юбки, едва дотягиваются друг до друга кончиками пальцев. Платья, что были в моде в этой стране, позволяли танцевать и быстрые танцы, позволяли партнеру в нескольких фигурах, даже придерживать даму за талию.

В империи мода была совсем другой. Во-первых, невероятно высокие прически. Прически, которые приходилось поддерживать специальной палкой, которую держал специально нанятый человек, неотступно следующий за дамой. Во-вторых, платья с кринолином такой ширины, что невозможно было пройти в дверные проемы, для этого платья спереди и сзади делали плоскими и в двери входили боком. Почему-то это никому не казалось, по меньшей мере, странным… особенно если учесть, что в двери должен был проскользнуть и человек, поддерживающий прическу. Таких людей специально обучали (так же, как и дам, ведь все надо было делать невероятно элегантно). Зато можно было сразу отличить аристократку от не аристократки, чем аристократки невероятно кичились. Теперь Трия на такие фасоны платьев и подобные прически смотрела с ужасом, ясно видя и понимая, что это не нормально и противоречит здравому смыслу.

Когда они вернулись в империю, то сразу же получили приглашение на бал в имперском дворце в честь какой-то знаменательной даты.

— Я не стану заказывать платья такого фасона, какой сейчас носят при дворе, — твердо сказала Трия Ариэну. — И прическу такую я делать тоже не собираюсь. — Ариэн посмотрел в глаза Трии и сразу понял, что настаивать бесполезно, в некоторые моменты ее упрямство можно было сравнить со скалой.

— Посмотри на это по-другому, — попытался переубедить он жену. — Считай, что это военная форма, или, например, форма, что ты носила в Академии. Нравится, не нравится — а положено, значит, надо одевать…

— Нет, — твердо сказала Трия. — Это какое-то безумие, какой-то маразм. Смотри, мне прислали четкие замеры юбки да еще предупредили, что увеличить размер я не имею права, даже на сантиметр… как будто я это хотела сделать.

— Дай посмотрю, — с интересом сказал Ариэн и взял несколько листов, что прислали Трие с утренней почтой. — Ого! — со смехом сказал он. — Оказывается ограничение введено для того, чтобы ты не вздумала сделать юбку шире, чем у императрицы и процесс. И высота прически ограничена, опять же, чтобы твое сооружение на голове не было выше, чем сооружение у императрицы, принцесс и еще двух особо доверенных фрейлин, — смеясь, прочитал Ариэн.

— Я пойду в платье, что шила по иллирийской моде, и прическу сделаю такую же, — решительно сказала Трия. — Мне нравится мода в Иллирии… и знаешь что… — Трия с какой-то непонятной яростью взглянула на Ариэна. — Зачем богатства, титул, влияние, если ты не можешь носить то что нравится, говорить, то, что нравится, делать то, что нравится?! Зачем?! Я буду носить, говорить и делать то, что я хочу, и никто меня не остановит! — Трия с вызовом посмотрела в лицо мужа.

— Нет, нет, нет, и еще раз нет! — спокойно глядя в лицо жене, возразил Ариэн. — Если ты так поступишь, то продемонстрируешь неуважение и к нашей стране, и к императорской семье — это недопустимо… — Он задумался. Трия не уступит, это было понятно по ее взгляду, да и честно говоря, в этом вопросе он был полностью на ее стороне. Платья и прически были, действительно, уродливы. — Но знаешь, если ты сможешь придумать фасон платья и прически, чтобы он не был таким, как носят в Иллирии, но и не был таким, как носят сейчас при дворе… — Он нахмурился что-то припоминая. — Например, можно покопаться в исторических хрониках и почитать описание нарядов дам. Не помню, что они носили, но явно не такие платья, как носят сейчас. Кареты были маленькими и узкими и дамы в них прекрасно помещались. Можно посмотреть на фамильные портреты, выбрать какую-нибудь выдающуюся женщину и под предлогом того, что ее образ является для тебя образцом чего-то там… — Трия перебила его, расхохотавшись в голос.

— Да, тебя не напрасно поставили возглавлять дипломатический корпус. — отсмеявшись, совершенно беззлобно и спокойно сказала она. — Ты настоящий дипломат. И да. Посмотреть старые портреты — это очень хорошая мысль. Я обязательно что-нибудь придумаю. Но предупреждаю сразу, я пойду на бал в своем наряде, даже если меня оттуда выгонят.

— Если выгонят тебя, то я уйду вместе с тобой и не появлюсь ни на одном приеме без твоего сопровождения, — вроде бы с улыбкой, сказал Ариэн, но его взгляд сказал о том, что эти слова не пустой звук.

Праздничный наряд было прекрасен. Легкое, струящееся нижнее платье, украшенное золотой вышивкой, и верхнее тяжелое платье бордового бархата с золотым шитьем. Рубиновое колье, серьги, кольцо, браслет и главное диадема. Огненная драконица Трии была в восторге, так же, как и она сама. Трия все больше и больше любила красный или огненный цвет и все их оттенки. Ариэн одобрительно кивнул, но, на всякий случай, напомнил ей, чтобы она не ждала ни комплиментов, ни особого радушия на императорском приеме. Трия кивнула, внутренне собралась, как перед большой битвой и гордо вздернув подбородок, вошла в зал. В этот раз прием планировался совсем небольшим, можно сказать, что празднество проходило в узком, почти семейном кругу… лиц этак на сто, на сто двадцать.

Императрица Элианна, увидев Трию, не смогла сдержать эмоций. Ее гнев и ярость были настолько сильны, что Элианне пришлось на время покинуть праздник, что не осталась, разумеется, незамеченным. А потом праздник покинула Трия с мужем. Хотя, если придерживаться хронологии, прежде, чем отбыть из императорского дворца, у нее состоялся недолгий разговор с Императором Тор Эот Элером (имя которого переводилось, как ветер — сын урагана, по аналогии с именем его отца Тор Элер ветер-ураган). Этот разговор был знаменательным во многих отношениях и имел далеко идущие последствия. Перед кабинетом, в который пригласили Трию, Ариэн всунул ей в руку, какой-то маленький предмет.

— Если аура императора станет нестерпимо давить на тебя, — шепнул он ей, — то сломай этот артефакт. Я войду в кабинет и помогу тебе, чем бы это мне не грозило. — Ариэн ободряюще пожал ей руку и все волнение Трии бесследно испарилось. Спокойная и уверенная она перешагнула порог.

— Я хочу знать, чем вызвано ваше откровенное пренебрежение в отношении правил, установленными Ее Императорским Величеством? — ровным голосом, который, тем не менее, таил в себе скрытую угрозу, спросил Император Трию. Она понимала, что он лично разговаривает с ней по одной единственной причине. Трия являлась женой его сына, пусть и незаконнорожденного, в любом другом случае, с ней сейчас разговаривали бы дознаватели в тюремном подвале. Пренебрежение присланными рекомендациями, приравнивалась к прямому оскорблению венценосной четы. Императрица была мстительной, мелочной драконницей, не прощающей к себе неуважения или пренебрежения (это не касалось отношения к ней Императора, там ей приходилось прощать и мириться, и с неуважением, и с пренебрежением, вымещая свои обиды на подданных). Хотя чему удивляться, в ее роду были и речные драконы, и болотные драконы, и воздушные, вероятно, поэтому ее характер отличался капризностью, сварливостью и беспрестанным нытьем. Она этим нытьем так доставала своего мужа, что он предпочитал уступать ей в многих вопросах, чем слушать ее нескончаемые жалобы.