Лир видел, как война меняет людей. Его партизаны, начинавшие как идеалисты, борющиеся за свободу родины, постепенно становились жестокими и циничными. Слишком много товарищей погибло, слишком много зверств совершили обе стороны.

Сам Лир тоже изменился. Аналитик, привыкший к кабинетной работе, научился убивать. Сначала на расстоянии — координируя засады и диверсии. Потом вблизи — когда пришлось лично участвовать в операциях.

Первого человека он убил во время налета на республиканский конвой. Клон-сержант, раненный в засаде, пытался вызвать подкрепление по комлинку. Лир выстрелил ему в голову с трех метров. Руки дрожали еще час после боя.

— Привыкнешь, — сказал ему сержант Коул, ветеран планетарной обороны. — Все привыкают.

И Лир действительно привык. К убийству, к крови, к тому, что каждый день может стать последним. Война стала его новой нормальностью.

Но постепенно методы борьбы становились все более преступными. Командование требовало результатов любой ценой. Приказы становились все более жестокими.

Сначала это были «зачистки» — уничтожение целых поселков, подозреваемых в сотрудничестве с республиканцами. Потом — казни заложников в ответ на республиканские бомбардировки. Затем — использование химического оружия против клонов.

— Они не люди, — оправдывался подполковник Кесслер, новый командир сектора. — Это биологические машины. У них нет семей, нет детей. Зачем с ними церемониться?

— А коллаборационисты? — спрашивал Лир. — Они тоже не люди?

— Предатели хуже врагов, — холодно отвечал Кесслер. — Они сделали свой выбор.

Переломным моментом стала операция в поселке Коррин-Вэлли на втором году войны. Республиканцы готовили крупное наступление, и командование приказало любой ценой сорвать их планы. Одной из целей стала база снабжения в поселке.

Лир получил приказ провести зачистку базы и ждать дальнейших указаний. Разведка сообщала о складах боеприпасов, ремонтных мастерских, казармах. Стандартная военная цель.

Но когда его группа прибыла на место, ситуация оказалась сложнее.

— Майор, — доложил лейтенант Кесс, — республиканцы эвакуировались два дня назад. В зданиях бывшей базы размещены коллаборационисты, которых не успели эвакуировать.

Лир изучил поселок в бинокль. Действительно, никаких признаков военного присутствия. Только семьи, работавшие на Республику. Силы Республики бросили их при отступлении.

— Сколько человек?

— Около двухсот. Часть вооружена для самообороны.

Внезапно радиостанция ожила треском. Радист поднял руку, привлекая внимание.

— Всем подразделениям в секторе, — раздался голос подполковника Кесслера из штаба. — Приказ генерала Эрскина: все цели в зоне операции подлежат немедленному уничтожению. Никого не оставлять в живых. Повторяю — никого не оставлять в живых.

Партизаны переглянулись. Лир почувствовал, как что-то сжалось в груди.

— Штаб, это Лир, — взял он рацию. — В поселке нет военных целей. Только гражданские.

— Майор Лир, они поддерживают Республику. Они сделали свой выбор. Выполняйте приказ.

— Сэр, там могут быть дети…

— Что вам непонятно в слове “ПРИКАЗ”, Лир? Приказ окончательный. Докладывать о выполнении через час.

Связь прервалась. В наступившей тишине слышались только помехи в эфире и далекие голоса из поселка — дети играли во дворе, кто-то пел песню.

Все смотрели на Лира.

— Майор? — тихо спросил сержант Коул.

Лир долго молчал, глядя на мирный поселок внизу. Он думал о своих принципах, о причинах, по которым пошел на войну. О разнице между борьбой за свободу и обычным убийством.

— Я не могу отдать такое распоряжение, — сказал он наконец.

Радист неловко откашлялся:

— Майор, но приказ…

— К черту приказ, — Лир снял с плеча автомат. — Это не война. Это резня.

Лейтенант Кесс шагнул вперед:

— Сэр, с уважением, но мы все слышали приказ штаба…

— И что? Вы готовы убивать детей?

Неловкое молчание. Кто-то из партизан отвел взгляд, кто-то сжал кулаки.

Через полчаса радиостанция снова ожила. На этот раз голос был ледяным:

— Майор Лир, доложите о выполнении задания.

Лейтенант Кесс взял рацию:

— Штаб, это лейтенант Кесс. Майор Лир отказался выполнять приказ.

Долгая пауза. Потом:

— Майор Лир разжалован в сержанты за неповиновение прямому приказу. Командование принимает капитан Кесс. Приказ остается в силе. Сержант Лир лично будет командовать зачисткой на месте, раз не может отдать отдать приказ на офицерской должности — пора излечиться от излишнего человеколюбия.

Лир почувствовал, как на него смотрят его бывшие подчиненные. Кто-то с сочувствием, кто-то с непониманием, кто-то с презрением.

— Лир, — обратился к нему капитан Кесс, — как сержант вы лично участвуете в операции. Возьмите штурмовую винтовку. Командование хочет убедиться, что вы понимаете реалии войны.

— Я сказал, что не буду в этом участвовать.

— Лир, послушай меня. Тебя же расстреляют! Держи винтовку!

Сержант Коул протянул Лиру автомат. Тот медленно взял оружие, понимая, что выбора нет.

Атака началась на рассвете. Здания загорелись от зажигательных гранат, и люди выбегали в панике. Женщины хватали детей, мужчины слабо отстреливались из охотничьих ружей. Они не были солдатами — обычные люди в отчаянии.

Лир шел в общей цепи наступающих, держа винтовку наготове, но не стреляя. Он надеялся, что в общей суматохе никто не заметит его бездействия. Вокруг трещали выстрелы, взрывались гранаты, кричали люди.

— Лир! — крикнул капитан Кесс. — Проверь тот корабль у окраины! Убедись, что там никого нет!

Лир кивнул и побежал к указанной цели. Это был небольшой грузовой корабль — потрепанный YT-1000, который явно совершил аварийную посадку. Корпус был поврежден, одно крыло обгорело, но корабль еще держался на опорах. За спиной продолжали звучать выстрелы и крики.

Лир поднялся по аварийному трапу и вошел внутрь поврежденного корабля. В грузовом отсеке было пусто — только разбросанные ящики и следы поспешной эвакуации. Он сел на один из контейнеров.

Снаружи продолжали звучать автоматные очереди и крики. Ему стало мерзко на душе от того, что он видел в поселке. Женщины с детьми, старики — все они бежали в панике, а партизаны методично их расстреливали.

— Прекратите! — тихо вскрикнул он, зажав голову руками. — Прекратите!

Лир достал фляжку со спиртным и отпил большой глоток. Алкоголь обжег горло, но не притупил отвращение к происходящему.

— Прекратите! Прекратите! — пробормотал он еще раз.

С улицы донеслись новые крики — кого-то расстреливали прямо на площади.

— Идем! Они уходят! — крикнул чей-то голос.

Потом шаги приблизились к кораблю. У входа послышался голос:

— Сержант, вы там?

В корабль зашел молодой партизан с закопченным лицом:

— Вот вы где! Капитан вас ищет!

— Слышу! Нужно было перезарядиться, — буркнул Лир, показывая на свой бластер.

— А мы зачистили другой подвал! — с энтузиазмом сообщил партизан. — Их там было штук пятьдесят! Представляете?

— Я же сказал, что слышу, — раздраженно ответил Лир. — Не ори!

— У вас остались зажигательные гранаты? — спросил партизан. — Капитан хочет поджечь всю улицу! А рация у вас отключена, кстати!

Партизан выбежал из корабля, оставив Лира одного.

Лир включил рацию. Оттуда сразу послышался суровый голос капитана Кесса:

— Они могут зайти посмотреть поближе на пожар. Всё что будет двигаться внутри — наша цель!

Снаружи снова послышались крики зачистки.

Лир двинулся вглубь корабля, как вдруг услышал тихий звук — что-то упало в грузовом отсеке. Он замер и стал возвращаться.

Пока он шел, из рации доносился голос капитана:

— К югу от канала нужно зачистить весь хребет. Я насчитал еще три поселения…