— Есть какая-то причина, по которой вы не общаетесь? — Демьян осторожно прощупывал почву, выстраивая диалог.

Я же решила пока оставаться в тени, поберечь нервы, которые и без того натянуты, как струны.

— Конечно, есть причина, — возмутилась Светлана, вцепившись в кружку, словно в спасательный круг. — Во-первых, Надя всегда была замкнутой и нелюдимой. А во-вторых… Она даже не знает, что я ее мать. Ей никто об этом не говорил. С пеленок ее воспитывала другая женщина, и она была категорически против моего вмешательства.

Чтобы запретить родной матери общаться с дочерью – это нужно было сильно постараться. Насколько я знаю, закон всегда на стороне матери.

— Вы имеете в виду приемную мать Нади? — не выдержала я, в голосе прозвучало осуждение.

В моих глазах Светлана предстала чудовищем. При живой матери обеих дочерей воспитывали чужие люди, а она умыла руки…

Женщина виновато взглянула на меня.

— Ее родная тетка. Сестра моего мужа стала опекуном Нади.

Супер…

Всю жизнь я не знала, что у меня есть кровные родственники. Живые и здоровые. Мать, отец, тетка, сестра…

— Что с ним? С моим биологическим отцом? — выпалила я, не в силах больше сдерживаться.

— Умер в тюрьме двадцать пять лет назад, — ответила она без тени сожаления. — Запущенный туберкулез. Не смогли вылечить. Или не захотели.

Значит, мой отец умер примерно тогда же, когда я родилась.

— Ну и как же вышло, что Нину и Надю разлучили при рождении? — Демьян озвучил вопрос, который мучил меня больше всего. Сама бы я не осмелилась его задать.

Плечи Светланы поникли. Она отодвинула от себя кружку и, положив руки на колени, сцепила пальцы, пытаясь унять дрожь.

— Я этого не хотела, — выдавила она с виноватым видом, отчего мне стало противно. — Я всегда хотела, чтобы мои девочки были рядом со мной, — она подняла голову и взглянула на меня глазами, полными слез. — Твой отец был жестоким человеком. Очень жестоким. Михаил забрал вас сразу после выписки, я даже домой вас не успела занести. И сколько бы я ни обивала пороги милиции, всё было бесполезно. В какой-то момент я просто сдалась. Но не было ни дня, чтобы я не пожалела об этом.

В ее раскаяние верилось с трудом, однако сердце отчего-то всё равно сжималось, ныло, причиняя острую, почти невыносимую боль.

— Вы так и не ответили на вопрос, — твердо произнесла я, стараясь сохранить самообладание. — Как вышло, что нас с Надей разлучили?

— Я думала, ты умерла, Нин… Умерла еще в младенчестве, — всхлипнула она. — Я все эти годы проклинала себя за то, что не смогла тебе помочь. А когда ты появилась на пороге моей квартиры, я поняла, что двадцать пять лет назад меня намеренно ввели в заблуждение.

Холод сковал меня изнутри, ледяной коркой покрыл кожу.

Ужасно слышать такое от собственной матери, которая похоронила меня заживо.

Меня подмывало по-детски накрыть уши руками, чтобы не слышать всего того, о чем рассказывает Светлана. Чувствовала, что чем больше она будет углубляться в свое прошлое, тем сложнее мне будет это принять.

— Твой отец был чиновником. Коррумпированным. Но я осознала это слишком поздно. Помню, осудила его в сердцах, наговорила лишнего, хлопнула дверью и ушла, беременная вами. А он в отместку отнял вас, хотя вы и не нужны были ему. Так он мстил мне. Вскоре его арестовали за взяточничество, имущество конфисковали, а вы… словно сквозь землю провалились. Я не знала, куда вас распределили, где искать, — вздыхала Светлана чуть ли не через каждое слово. — А примерно через месяц на домашний позвонили. Какая-то женщина потребовала прекратить поиски и… помянуть тебя. Я не сразу поняла, что она имеет в виду, а потом она сообщила: ты умерла. От пневмонии.

Меня едва ли не подкинуло в воздух.

Что за ерунда?

Всего могла ожидать, но только не этого.

— И вы так просто поверили? — недоумевала я. Вроде взрослый человек, а в сказки верит. — Ни справок, ни заключения о смерти не запросили? Могилу хотя бы поискали! А вы, судя по всему, даже пальцем не пошевелили!

Мои слова, как кнутом, хлестнули ее по лицу.

Я едва не попросила прощения за резкость, но вовремя прикусила язык.

Не за что извиняться.

— Как и любая мать, я надеялась, что это неправда. Но в те времена было сложно связаться с людьми, которые этого не хотят. Я не могла выйти на эту женщину, не могла заявить на нее. Я понятия не имела, кто она. Лишь спустя пятнадцать лет я узнала, что звонила сестра Миши, Валька. Она сама призналась, сказала, что сразу после ареста Миша велел ей переехать с вами в пригород Омска. У них там бабка жила.

Что же за отношения связывали моих родителей? Мать будто была для отца инкубатором, не более.

И в итоге у меня мать кукушка, а отец и того хуже — дьявол в человеческом обличии. Он же не только отнял у нее детей, но и позаботился о том, что она не смогла нас вернуть даже после его смерти.

— В общем, всем было плевать на мое горе. Шесть лет я оплакивала тебя, а потом встретила Степку, своего мужа. Если бы не он, меня бы, наверное, уже не было на этом свете. С ним я ожила, а с рождением Алинки горе мое притупилось.

С трудом проглотила горечь.

Я ведь шла сюда с установкой во что бы то ни стало держаться невозмутимо. Велела себе ни в коем случае не вестись на слова Светланы, какими бы жалостливыми они ни были.

Но всё внутри меня рушиться начинает. Я впала в какое-то беспросветное уныние, из которого не было сил выбраться.

Я ведь тоже мать. И в какой-то степени понимала, как мучительно больно ей было в одночасье потерять всё.

Но если бы какие-то сволочи так обошлись с моим ребенком, я бы рвала и метала. Любому перегрызла бы глотку, если бы кто-то хоть пальцем тронул мою дочь. На всё бы пошла, но дорвалась бы до правды.

А эта же не сделала ничего! Просто еще разок родила!

Склонив голову к груди, я начала задыхаться. От нарастающего кома обиды, от правды, обрушившейся на меня. Эмоции захлестнули бы меня, если бы я не почувствовала ладонь Демьяна на моей пояснице.

Он заметил, что я уже держусь из последних сил. Силой мысли он убеждал меня потерпеть, продержаться еще немного. Это читалось по его глазам, по тому, как он поглаживал меня по спине.

— Немало воды утекло с тех пор, но последние лет десять мы с Валей созванивались. Не часто, раз в полгода, чтобы узнать, как Надя поживает, — задумчиво продолжила Светлана, схватила горсть салфеток и вытерла ими распухший, покрасневший нос. — После твоего ухода я позвонила ей и потребовала правды. Так я узнала, что тебя отдали в приют.

И на это потребовалось целых двадцать пять лет, черт возьми…

Я опустила глаза в пол, их защипало дико. Слезы застилали все вокруг.

— И как же так вышло? И… почему только меня? — сипло выдавила из себя, глотка ссохлась, аж сглотнуть было нечем.

Я боялась позорно разрыдаться, но Демьян, словно чувствуя это, окутывал меня своей поддержкой. Его мягкие прикосновения к спине по-прежнему ощущались. Как якорь, удерживающий на поверхности бушующего моря. И, как ни странно, его присутствие не раздражало, а, наоборот, дарило странное, болезненное утешение. Я словно вдыхала его безмолвную силу, нуждаясь в ней, как цветок в живительной влаге.

— Мне этого никогда не понять, но, как показывает жизнь, жестокость людей порой не знает границ, — прошептала Светлана, закрывая лицо дрожащими руками. — Ты стала ненужным ребенком, лишним ртом… От тебя решили избавиться, потому что после смерти отца вас двоих было не на что содержать.

Я пребывала в глубочайшем шоке, а Демьян стиснул зубы, втягивая воздух так, словно хотел удержать внутри бурю, готовую вырваться наружу.

— Тетка Нади в этом виновата, получается? Так? — громыхнул Демьян, по капле наполняясь злобой.

— Да какой там, — отмахнулась Светлана салфеткой, превратившейся в лохмотья. — Валька тут ни при чем, сама жила на птичьих правах. Это все бабка Мишина! Её метод! И Миша такой же душегуб! — процедила она с ненавистью и посмотрела на меня угасшим, полным скорби взглядом. — Всю жизнь нам с тобой эти изверги сломали, Ниночка. Чтоб им черти кишки рвали в аду!