Мать, до этого сверлившая меня ледяным взглядом, вдруг потемнела.

— Ты всегда смотрела на меня так, словно я твоя самая большая ошибка, провал всей жизни. Ты никогда не хотела увидеть, кем я стала, что я из себя представляю. Тебе было важно лишь то, кем я должна была быть — по твоим тщательно выверенным правилам.

Слёзы предательски блеснули в глазах, но я сдержала их, не позволила им пролиться. Внутри меня клокотал огонь обиды, боли, ярости. И я больше не собиралась прятать его, гасить, делать вид, что ничего не чувствую.

— Я больше не позволю тебе со мной так обходиться.

Тишина, что повисла в воздухе после моих слов, давила.

Беттис лениво вскинула бровь, её глаза сузились:

— И что же ты теперь собираешься делать, Лин-Лин? Чем нас удивишь?

Я медленно отвела взгляд от матери, переводя его на Беттис. В уголках губ мелькнула едва заметная усмешка:

— Поверь, мне не нужно что-то делать, — смолкаю, давая время им подумать. — Сейчас вы в моём доме, приятного отдыха. Пойду проверю, как справляются слуги.

Я развернулась, спина прямая, плечи расправлены, каждый шаг уверенный. Я больше не та испуганная девочка, загнанная в угол, готовая подчиниться любой воле. Я — женщина, у которой отняли личное счастье, но не волю. И именно она теперь ведёт меня вперёд.

Поражение жжёт. Но голову я не опущу — никогда!

Шагаю по этому ослепляющему сверкающему коридору словно на казнь. Толкаю эти помпезные двери, покрытые фацеточным стеклом, и захлопываю за собой, прислоняясь спиной.

Вдох… выдох…

Слёзы должны были смыть всю эту гадость, но вместо этого обжигают лицо лавой! Слова матери — как отравленные стрелы прямо в сердце! Какая там броня? Её нет! Только старые раны, которые я так надеялась вылечить.

Я всегда чувствовала себя лишней, некой обузой для Амалиен. Это чувство словно тень преследует меня всю жизнь, напоминает, что даже в самом близком человеке нет тепла для меня. Мой отец — незаконнорожденный потомок императорской крови, один из приближённых к трону. Его происхождение даёт ему высокий статус, хотя и омрачённый скандалом. Он не сделал союз с Амалиен официальным, хотя признал меня как дочь — формально, без любви или особого участия в моей жизни. Это было холодное признание из чувства долга, не более.

После этого позора Амалиен оказалась в сложной ситуации: одиночка с дочерью от мужчины, который не стал её защищать. Чтобы сохранить статус и вернуть благосклонность общества, она вышла замуж за другого мужчину — влиятельного. В этом браке родилась Беттис — легитимная дочь, которой Амалиен гордится открыто.

Я всегда напоминала ей о её же слабости, ошибке и унижении. И хотя та сама была участницей этих событий, всю вину она перенесла на меня.

Даже несмотря на метку истинности — знак, который открывает доступ к наследию — меня считают слабой. От отца мне досталась огненная магия. А от прабабушки по материнской линии — ипостась драконицы. Редкая, древняя. Та, что пробуждается только раз в поколение.

Но для Ройнхарда всё это — не аргумент. Я обладаю силой, но в его глазах не имею особой ценности. А теперь Беттис претендует на моё место. На мою роль. И ей начали верить.

И что самое обидное — дверь ей открыла я. И если она станет новой истинной — кем останусь я?

Просто вышвырнут на улицу с позором. Но до тех пор, пока Ройнхард не убедится, что получит от Беттис наследника, он не позволит мне уйти.

Да и куда я пойду? В родительский дом? Ну уж нет, там мне не будет покоя! У отца, которому я безразлична — подавно. Как же мне хотелось, чтобы Ройнхард никогда меня больше не нашёл.

Опускаю руку на живот.

Внутри меня зародилась жизнь, я должна думать о своей маленькой, но такой сильной частичке, и постараться сохранить её.

— Нужно подождать, пока моя кроха не заявит о себе.

Обед прошёл ужасно, мне кусок в горло не лез. Ройнхард присоединился к нам, отстранённый, холодный, чужой и величественный. Чёрный мундир ему к лицу. Беттис сияла. Она всячески пыталась говорить с ним — флиртовала, смеялась над каждой фразой, наклонялась ближе, будто невзначай.

Я сжимала зубы и молчала. В груди кипел яд — и боль, и гнев, и унижение.

Они думают, я не вижу? Или — что смирилась?

— Я останусь на несколько дней, — произносит Беттис небрежно, глядя в бокал. — У вас тут… уютно.

— Нет, — отвечаю я твёрдо, прежде чем кто-то успевает вмешаться. — Это невозможно.

Беттис подняла бровь:

— Правда?

Она сыграла на своей коронной обиде — надменно, чуть надув губы.

— Я тебе мешаю?

— Ты знаешь, что мешаешь.

Ройнхард впервые посмотрел на меня. Его взгляд был холодным, колючим.

— Шерелин, ты перегибаешь.

Он сказал это спокойно. Не защитил меня, не остановил сестру. Просто сделал меня виноватой — как будто всё случившееся было лишь проявлением моей ревности, слабости и страха.

После ужина он не пришёл в спальню.

Он просто уехал, сказав сухо:

— Тебе нужно остыть.

Может быть… ему просто удобно не видеть, как умирает любовь.

Беттис тоже смыло будто волной. Видимо, веселье продолжилось в другом месте. В ту ночь я ревела в подушку до утра. Беззвучно. Захлёбываясь.

Я будто утопающая, к которой привязали камень и толкнули в тёмную воду для бесконечных мук. Одна мысль, что он с ней развлекается, сжигала изнутри. Даже после всего я дико ревную.

Так прошло несколько дней, потом несколько недель. Молчаливый кошмар продолжался. Он не писал. Не возвращался. Не звал. А я всё ещё почему-то чувствовала к нему… Нет. Не сметь. Нет больше чувств, только пропасть.

В какой-то момент я поняла, что сильно устаю.

А в один из дней проснулась от душащей тошноты.

Поднявшись и шатаясь, прошла к окну и распахнула его. Воздух немного облегчил страдания.

Я испуганно опёрлась о подоконник. Руки дрожали. Выглядела в последнее время я очень плохо, мешки под глазами, рёбра стали выпирать, глаза тусклые.

Сердце застучало громко и не в такт. Грудь ныла.

— Госпожа, — Кармен подходит почти неслышно. — Вы побледнели. Всё хорошо?

Я закрыла глаза.

Нет, все плохо.

— Просто жара, — бормочу я.

Но во дворце не было жары. Было прохладно, особенно в последнее время.

Я выпрямилась, чтобы отойти от окна, голова закружилась, и меня замутило сильнее, едва успела добежать до ванной комнаты.

Меня вывернуло наизнанку.

Открываю кран и умываюсь, чувствуя, как меня потряхивает. Прохладная вода приводит в чувство. В животе словно поселилась трепетная бабочка, но её крылья несут не легкость, а дикую ответственность. Вся кровь отхлынула от лица, оставив след робкого, еще не оформившегося счастья.

— Ну вот, все получилось, — шепчу хрипло.

И уже не будет как раньше. Боль и радость перемешиваются в один коктейль, через который пробивается тонкий луч радости, предвкушение чуда, зарождающейся жизни. Это опьяняет и пугает одновременно.

Как жаль, что Ройнхард не верит нам. И снова от этой мысли заныло сердце. И снова будто не хватает воздуха.

Обхватываю края раковины и дышу.

Всё, больше не думай об этом.

Выкинуть его из головы, из сердца вырвать. Пусть развлекается со своей шлюхой, а мы будем строить новую жизнь. Но для начала нужно добиться развода.

За эти дни я обдумала всё. Дракон найдёт меня по метке, куда бы я ни отправилась, единственное место, где я могу получить защиту, это императорский дворец. И чем больше я думала о будущем, тем больше укреплялась в мысли встретиться со своим отцом. Но не так-то просто это было сделать. По слухам, герцог Альвис Дарнель не был в столице, поэтому пришлось ждать столько времени.

— Госпожа, давайте я вызову лекаря, — встречает Кармен, когда я выхожу из ванной.

— Нет, — категорически возражаю, никто не должен знать о моей беременности, я не могу рисковать. — Со мной всё в порядке.