Пауза. Он знал, что эти слова вонзаются как лезвие.

— Может, оставишь свою язвительность и скажешь, что мне делать?! — голос женщины дрожит, в нём звенит паника. — Он казнит меня, если я не пройду проверку!

Тишина. Намеренная, тягучая. Он наслаждался её страхом, давая ему разгореться.

— Кровь… — наконец произносит он, недоговаривая, упиваясь её недоумением.

— Что… кровь?

— Нужна кровь его истинной. Всего капля — и он не отличит.

— Но как я её достану?! Она сбежала! Прячется, как побитая собака!

Уголки его губ дрогнули в тени. Жестокое удовольствие от её беспомощности?

— Понятия не имею, — он разводит руками, демонстративно беспечно. — Но разве не ты уверяла, что справишься? Или… — голос становится мягким, почти сочувствующим, но в этой мягкости таится яд, — ты уже не хочешь жить?

— Знаешь что?! — она вскипает, шагнув вперёд. Тень от её фигуры накрывает его, но он даже не вздрагивает. — Если я пойду на дно, то ты — вместе со мной!

Он медленно поднял голову. Даже в полумраке она почувствовала его взгляд — холодный, оценивающий.

— Если ты пойдёшь на дно, дорогая, то… одна, — голос становится тише, но каждое слово бьёт точно в цель. — Ведь кто поверит словам обречённой?

— Ты — мерзавец, я ведь беременна от тебя.

— Соберись и действуй, а свои истерики оставь при себе…

Выныриваю из омута времени, как утопленница, выброшенная на берег бурей.

Глоток воздуха обжигает лёгкие словно лезвие, и я падаю на колени, потом — на пол, пальцы судорожно впиваются в ковёр. Сердце колотится так, будто рвётся из груди, а в ушах — глухой звон, будто колокол бьёт где-то глубоко под чёрной водой.

— Госпожа! Госпожа! — Кармен мечется рядом, её голос то приближается, то отдаляется, будто доносится из другого конца длинного коридора. — Да что с вами?! Господи, да вы вся в поту, как в лихорадке! Я сейчас позову лекаря, сейчас же!

Её туфли шаркают по полу, юбка мелькает перед глазами — она уже повернулась, чтобы бежать. Я с трудом разжимаю онемевшие пальцы и хватаю её за подол, цепко, как утопающий за соломинку.

— Нет… — голос хрипит, будто не мой, а чей-то чужой, выскобленный изнутри. — Никого… не надо.

Тело бьёт мелкая дрожь, зубы стучат. В горле — ком, и каждый вдох даётся с усилием, будто грудь сдавлена железными обручами.

Кармен замирает, её лицо искажается испугом.

— Но вы… вы же…

Я качаю головой, чувствуя, как по спине струится ледяной пот.

— Просто… дай мне минуту.

Глаза залипают, веки тяжелеют, но я сжимаю их, пытаясь выдавить из себя этот ужас, этот холод, что въелся в кости.

— Горячий чай… — выдавливаю я. — И… закрой окно и двери плотнее.

Где-то за спиной ветер бьётся в стекло, будто хочет прорваться внутрь. Будто враги — там, снаружи. И ждут.

Хватаюсь за подлокотник кресла, пальцы впиваются в ткань, будто пытаясь зацепиться за реальность. Кармен осторожно помогает сесть, её прикосновение тёплое и твёрдое — единственное, что сейчас кажется живым и необходимым.

— Я сейчас, — торопливо бросает она, хватает поднос и уходит, оставляя меня наедине с хаосом мыслей.

Испуг медленно отступает, сердце больше не рвётся из груди, но в висках всё ещё стучит. Даю себе время, чтобы собрать мысли воедино, но они разлетаются как испуганные птицы.

Я видела её. Беттис. Но с кем она разговаривала?..

Снова дрожь, словно ледяные пальцы, сжимает горло.

"Мой ребёнок… Он сделал это снова".

Он — моя кроха, ещё не рождённый, но уже способный прорывать занавес времени, переносить меня туда, где происходит то, что скрыто от всех. Прямо сейчас. Я стала незваным свидетелем тайного разговора.

Осознание ударяет с новой силой — и в груди вспыхивает странная смесь ужаса и восторга.

"Какой же силой ты обладаешь, малыш?"

Драконы управляют стихиями, это знают все. Но временем?.. Это не просто редкий дар — это нечто из легенд, из запретных преданий, о которых шепчутся за закрытыми дверьми.

Сначала он перенёс меня в прошлое. Теперь — через пространство.

"Что дальше? Что ещё ты сможешь?"

Мысли цепляются одна за другую, как крюки за борт корабля, подтягивая ко мне что-то огромное, неведомое и пугающее.

— Что же у тебя за дар, родной? — шёпотом говорю, кладя ладонь на живот, будто пытаясь защитить его от всего мира.

"Кровь истинной…"

Воспоминание всплывает, и снова становится дурно.

"Беттис беременна… Он не поверил…"

Ройнхард.

Я бледнею, кровь стынет в жилах.

"Неужели она хочет его обмануть?"

— Какой кошмар… — накрываю ладонью глаза.

"Кровь истинной. Я — его истинная. И ей… ей нужна моя кровь."

Понимание обрушивается на меня как каменная стена — тяжёлое, неотвратимое, оставляющее лишь один вопрос:

"Что она задумала?"

Дверь приоткрылась тихо, и в комнату вернулась Кармен, бережно неся поднос с горячим чайником. Аромат липового цвета сразу разлился в воздухе — сладковатый, успокаивающий, как воспоминание о детстве. Она постаралась: не просто заварила чай, а бросила туда листочки липы, зная, что они помогут мне прийти в себя.

— Спасибо…

Я попросила её остаться. Не хотела оставаться одна — не с этим, не с тем ужасом, что затаился за завесой.

Глоток за глотком чай согревал изнутри, прогоняя ледяные щупальца страха. Постепенно дыхание выравнивалось, а увиденное начинало казаться просто дурным сном.

Но я-то знала, что это не сон.

Мой малыш… Он показал мне угрозу. Но в чём она заключалась? Всего лишь в капле крови. Моей крови.

Беттис беременна. И если она получит мою кровь… Ройнхард поверит, что это его ребёнок.

Допив чай до дна, я попросила Кармен оставить меня. Бросив на меня тревожный взгляд, она покинула комнату, тихо прикрыв за собой дверь.

Встаю.

— Поверит. И что с того?

Гнев вспыхивает в груди, жгучий и ядовитый. Он так жаждал наследника от Беттис, а получит — подменыша. Чужую кровь. Чужого ребёнка.

— Подло… — шёпотом вырывается у меня, и я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

Беттис переходит грань. Переспала с моим мужем, а теперь хочет использовать меня, чтобы закрепить ложь?

Нет. Я не дамся.

А Ройнхард… Он получит ровно то, за что боролся.

Но тут — предательский толчок в груди. Сердце дёргается, глупое, слепое, словно цепляется за давно умершую надежду.

— Нет! — вслух выдыхаю я.

Он предал нас. Не дал ни единого шанса.

— Никто не подойдёт к нам, — шепчу, кладя руку на живот. — Никто.

Всю ночь мне снился Ройнхард, он снова и снова изменял мне, снова говорил жёсткие несправедливые слова. Снова я после пробуждения почувствовала пустой холод, окутывающий меня со всех сторон.

Этот кошмар никогда не закончится.

Кармен принесла мне завтрак, овсяную кашу с фруктами, признаться, я бы не отказалась от добавки. Аппетиты у нас растут — хоть в этом радость.

Утром отец покинул резиденцию по важным делам, и оставаться одной в его доме, зная, как относится ко мне его жена, было тревожно.

Вообще, я становлюсь слишком тревожной, но таково моё окружение.

К обеду прибыл Волтерн Баернар.

Не один, а с мужчиной в строгом камзоле и с чемоданом в руках.

Даже сердце застучало так больно, как было у меня на душе.

Волтерн встретил меня улыбкой, наверное, она должна была как-то взволновать, но увы, сердце не откликалось. Больше никогда не откликнется так, как оно пылало и трепетало, стоило улыбнуться Ройнхарду.

И опять я о нём.

Встрепенувшись, я прохожу в кабинет.

— Вы с каждым днём всё прекраснее, — делает комплимент Волтерн.

О чём это он? Он что-то замечает во мне? Хотя это вряд ли, да и как? Это просто приятные слова, не более.

— Это господин Фокс, мой друг. Он проведёт бракоразводную церемонию.