Каблуки быстро стучат по паркету.

— Ты не можешь вот так просто всё перечеркнуть! — голос Беттис срывается.

Я медленно разворачиваюсь к ней. Её плечи невольно сжимаются, ресницы трепещут, а во взгляде скользит мимолётный блеск надменности, который она тщетно пытается скрыть за страхом.

— Я. Не могу?

— Ройн, я не понимаю, что произошло. Давай поговорим и решим вместе… Это из-за Шерелин, да? Она тебе что-то сказала? — в её голосе дрожь, но руки действуют иначе: одна скользит по моей груди, будто хочет подействовать физически. — Не верь ей… моя сестрица ещё та стерва. Она не хочет этого ребёнка, понимаешь.

Я перехватываю её запястье. Браслет с рубиновыми вставками звякает — этот подарок я узнаю. Он принадлежал Шери.

— Закрой рот, — рык вырывается из горла, отзывается в стенах кабинета. — Кажется, ты что-то путаешь. Ты ей и в подмётки не годишься. До своей сестры тебе ещё далеко.

Беттис дышит глубоко, часто, губы её сжаты в тонкую линию. Со злостью дёргает руку, освобождаясь.

— Далеко? Мне далеко? — её голос ломается, но в нём звучит вызов. — Я твоя иллариэ! Я ношу твоего ребёнка. А она? Что она тебе дала, кроме красивых глаз и тела?

Я прищуриваюсь, каждый её звук режет слух.

— Ты его ещё не родила, — отвечаю холодно. — И насчёт проверки… Ты ведь так и не прошла её. Сколько ещё будешь тянуть?

— Рано, Ройн… — она отступает на шаг, голос срывается на почти умоляющий тон. — Срок маленький, нужно три месяца.

Я двигаюсь вперёд. Тень накрывает её, она пятится, пока не упирается спиной в стол.

— Ройн… — её шёпот тонет в гулком тиканье часов.

Мои пальцы сжимают её горло. Ярость кипит в груди, обжигает, словно пламя дракона, вырвавшееся наружу. Разве истинный дракон не чувствует плод в утробе своей женщины?

— Ты меня за дурака держишь? — рык вырывается низко, с хрипотцой, будто зверь говорит вместо меня.

Она мотает головой, морщится, пальцы царапают мою руку.

Я нависаю ближе, глядя прямо в её глаза, где впервые вижу неподдельный страх. И всё же — это не то, чего я хочу.

— Если окажется, что ты врала… ты ответишь за это, — мой голос снижается до глухого, угрожающего рычания. — Я ненавижу ложь.

— Я не вру… в отличие от Шерелин, — бросает мне в лицо.

Застываю. Сердце бьётся тяжело, каждое биение отдаётся в висках. Я никогда не забывал, что однажды простил Шери ложь — её выдуманный выкидыш, её несбывшегося ребёнка. Тогда я закрыл глаза. Почему? Почему позволил?

Пальцы сами собой разжимаются.

— Дверь знаешь где. Жди моих людей, — голос снова становится ровным.

Беттис трёт покрасневшую шею, подбородок вздёрнут упрямо. В её глазах уже нет страха — лишь злоба, смешанная с чем-то ядовитым.

— Как бы ты об этом не пожалел, Ройнхард Дер Крейн, — бросает она, и, резко развернувшись, вылетает из кабинета, каблуки гулко отстукивают по полу.

Я остаюсь один. Запах её духов ещё витает в воздухе, но мысли пронзают другое: браслет Шери на её руке. Чужие следы в доме. Проверка, которую она боится пройти. И слова, сказанные с такой ненавистью.

Шерелин

В резиденцию мы приехали ранним утром.

Я никак не ожидала столкнуться нос к носу со всей столичной элитой. Совсем вылетело из головы, что начался бальный сезон, да еще и сам император праздновал годовщину с супругой, собирая всех знатных господ в своих владениях.

И как назло, именно я попала в самый центр внимания.

Стоило нам с Баернаром появиться на площади, как на нас тут же устремились взгляды прогуливающихся гостей.

Их интерес был более чем очевиден: я впервые за долгое время появилась на людях, да еще и в компании одного из самых завидных холостяков империи.

Поздно я поняла, что его компания была худшей из моих идей.

И пусть я разводилась с Дер Крейном, мне не хотелось оглашать это сию секунду.

Но назад уже не повернуть.

Волтерн, явно придерживался иного мнения. Его тонкие губы тронула улыбка, холодная и довольная.

Он взял меня под руку.

— Я думаю это лишнее, — мягко освобождаюсь. — Мы ещё пока не завершили бракоразводный процесс, — напоминаю я.

— Как скажешь, — казалось не оскорбился он. — Но…, — он прищуривает взгляд не выпуская из своего плена, — но, самое время насладиться этим триумфом, разве нет?

Я хочу ответить, но мой взгляд привлекает внимание дама в красном как рубин платье, расправив веер она скрыв свои губы что-то говорит своей собеседнице.

Сердце забилось галопом, а стыд приливает к лицу кипятком.

Мне знакома эта дама, самая скандальная сплетница во всей империи мисс Мариан Денинсон.

Она носит яркие платья, говорит с подчёркнутой манерностью, любит взрывать общество сплетнями, так же, как актриса любит аплодисменты. В обществе её боятся и одновременно ищут её внимания, ведь её слова могут сделать человека либо звездой бала, либо посмешищем всей империи.

“Ну всё, теперь вся столица сегодня узнает, что я с герцогом”.

Император нас принял практически сразу, и это, пожалуй, было единственной хорошей новостью.

В приёмном зале он восседал рядом со своей супругой, а по периметру, словно тени, стояли несколько слуг.

Его Величество, мужчина в зрелых летах, с серебром в волосах и тяжёлым стальным взглядом, в котором ощущались опыт, мудрость и безусловная власть.

Его присутствие сжимало мне грудь, лишая спокойствия.

Рядом сидела императрица — изящная женщина в изумрудном платье с диадемой. Холодная красота и спокойные серые глаза выдавали ум и превосходство, её полуулыбка словно намекала, что она знает обо мне больше, чем хотелось бы.

Что смутило ещё больше.

Делаю реверанс и расправляю плечи, хотя это даётся с трудом. Шёлк юбок дрожит, предательски выдавая моё волнение. Сердце неспокойно, оно шепчет, что ещё не поздно передумать, отступить.

Но я должна с этим разобраться, ради ребёнка. Должна.

— Мисс Дер Крейн, я уже в курсе ваших семейных разногласий, герцог мне обо всём рассказал, — голос императора гудит в груди.

Я сглатываю.

— Да, я прошла ритуал по расторжению связи, сфера подтверждает, что она с генералом не истинная, — произношу с трудом.

— Жаль, вы были блистательной парой, — в голосе императора звучит холодное сожаление, но его глаза пристально следят, оценивая мою каждую эмоцию на лице.

— Да, если бы у такой пары имелись наследники, — мягко, и вкрадчиво дополняет Волтерн.

Его слова будто подсекают почву под ногами и толкают меня к пропасти, где нет опоры.

Император стучит пальцами по массивному подлокотнику, взгляд исследует так, что кажется он вот-вот заглянет прямо в душу, сорвёт с меня покровы молчания.

— Я приглашаю Дер Крейна, он должен прибыть, — произносит император, не отводя глаз.

Я вскидываю подбородок. Разве это обязательное условие? Горло пересыхает, но я не решаюсь спросить.

— Волтерн, — вдруг обращается к герцогу император, — я хочу поговорить с Шерелин.

— Да, конечно, — вежливо соглашается Баернар, бросая мне быстрый взгляд поддержки, но в его глазах тоже тень тревоги. Он отступает, и его шаги стихают за дверью.

Зал будто сжимается. Воздух становится плотным, вязким, трудно дышать.

Император и императрица переводят взгляд на меня, и я ощущаю их физически: словно две стены с разных сторон двинулись и начали давить, лишая пространства и выбора.

— Какова же ваша истинная причина расторгнуть брак с генералом, Шерелин? — на этот раз спрашивает императрица.

Две пары глаз уставились на меня, ожидая ответа.

Но как объяснить всё в двух словах о том, что именно случилось между нами, что случилось со мной, когда меня закинуло обратно в прошлое, чтобы не совершить повторной ошибки — остаться с ним и умереть от боли, застукав свою сестру с ним?

Как объяснить, что подвержен опасности мой ребёнок, о котором я поклялась никому не говорить?