Именно так и было, всегда. А я… Я поддерживала эту роль, обманываясь, что любима. Не любима, никогда, ни разу.

Горечь комом подкатила к горлу. Как? Как же так? Вот где моя ошибка. Я не дала понять Ройнхарду, что я ценность, что я личность и важна, что я не просто красивая статуя в его доме. Так ведь он меня воспринимал? Да? А я разрешала. А теперь он думает, что я потерплю его любовницу. Буду молчать, смирюсь, проглочу обиду, наблюдая, как он развлекается с Беттис в нашем доме.

Гнев обжёг горло, запылал углями перед глазами. В груди запекло от боли. Стискиваю книгу в пальцах, сдерживая себя от порыва разорвать её, сжечь.

Но донёсшийся до слуха быстрый топот за дверью заставил меня мгновенно очнуться, а короткий стук — подскочить на ноги. Поднимаю упавший на пол сборник и иду к двери.

В комнату вбегает Кармен.

— Госпожа, госпожа, ваш муж, господин Крэйн, он здесь, нашёл вас, с господином Мериеном спорят, — приглушённо испуганно тараторит Кармен.

Я и в самом деле слышу с улицы какие-то звуки.

— О чём спорят? — возвращаюсь к служанке.

— Не знаю, госпожа, не расслышала толком, на улице они, — мотает головой, продолжив бубнить Кармен, — но господин Крэйн выглядит очень злым, очень. Вам нужно спрятаться, идёмте, Эвелен велела спуститься вниз через тайный ход.

Меня покрывает всю липким потом, сердце колотится так, что, кажется, проломит грудную клетку. Стискиваю жёсткий переплёт книги в дрожащих пальцах.

Так, спокойнее, Шерелин, без паники.

— Живо, идём, — подталкиваю Кармен к двери.

— Ох, ваши вещи, госпожа! — бросается она к саквояжу.

Ройнхард

Я знал, что она здесь. Дракон чуял её. Аромат ириса перебивал запах корицы, но это был точно он.

— Господин Крэйн, мы с супругой уже отдыхаем, могли бы мы перенести разговор на утро? — лекарь устало потирает переносицу.

В груди клокочет ярость, магия бурлит в венах. Меня сорвали из штаба, я вынужден гоняться по всему Глинфорсту, бросить, мать твою, всё, чтобы мне сказали перенести разговор⁈

— Где Шерелин? Я знаю, что она здесь, — рычу, теряя терпение.

— Господин Крэйн, прошу вас, — голос лекаря напряжён, но он упрямо стоит на своем, — она только что приняла успокоительное. Ей нужен покой.

Дракон внутри меня рвется наружу, подталкивая к необдуманным действиям. Запах ириса становится невыносимым, он душит меня, словно напоминание о том, что я теряю контроль. Я его потерял ещё в штабе. Как она посмела уйти из дома за моей спиной, наплевав на мою репутацию⁈

— Покой? — ядовито шиплю я, чувствуя, как магия просачивается сквозь пальцы, обжигая воздух. — Она сбежала, молча, моя жена! Я потратил чертов день, чтобы услышать, что ей нужен покой? Серьёзно⁈

В глазах лекаря мелькает испуг, но он не отступает.

— Я понимаю ваше беспокойство, господин Крэйн, но почему не дождаться утра? Вы придёте в себя, Шерелин отдохнёт, и тогда вы сможете обо всём поговорить.

— Я не собираюсь с ней говорить, я намереваюсь вернуть её домой немедленно! Открой дверь, — рявкаю я, не давая ему договорить. — Сейчас же открой эту дверь, или я вынесу её вместе с тобой!

Орвель Мериен встаёт, преграждая путь.

— Тогда вам придётся пройти через меня.

Я усмехаюсь и делаю шаг вперёд, смотрю на лекаря. Да, он уважаемый человек, только кое-что забывает.

— Я генерал, командующий целой империи, когда дело касается меня, моего статуса, всего, что принадлежит мне, я пройду через всё, — выжидаю паузу. — Сам факт того, что я ещё не в доме, говорит, что я уважаю границы. Но моё уважение не бесконечно, предельно понятно объясняю?

Орвель сглатывает, он прекрасно понимает.

— Она не хочет с вами говорить, господин Крэйн, почему вы это не примете?

Слова Орвеля пронзили меня как осколки льда. Не хочет говорить? Да кто она такая, чтобы решать? Я её муж! И она обязан слушать меня. Ярость клокотала внутри, смешиваясь с отчаянием и чем-то мучительным. Она нарушила правила, наплевав на мои слова. Хотел ли я её наказать или просто увидеть? Не знаю, но я верну её прямо сейчас.

— С дороги, — командую я, собственный голос трескается льдом в горле.

Орвель медлит, но вынужденно отходит. Шагаю в дом, в холл выходит женщина, на лице испуг, но с места не двигается.

— Родная, проводи господина Крэйна к Шерелин, — разумно просит Орвель свою супругу.

Она кивает, задерживает дыхание.

— Хорошо. Раз так необходимо… Идёмте, господин Крэйн, — направляется к лестнице.

Мы поднимались, минуя бесконечные коридоры, пока хозяйка дома не замерла перед одной из дверей. Она колеблется, и эта заминка, это её чёртово замешательство злит меня. Не дожидаясь приглашения, я толкаю створку и врываюсь в комнату. Запах Шерелин повсюду, вот только её самой нет.

Сердце бешено колотится, кровь стучит в висках. В несколько шагов я пересекаю комнату и выглядываю в распахнутое окно. Внизу расстилается ухоженный сад: кустарники, клумбы… Неужели она могла выпрыгнуть? С этой высоты? Безумие!

Ярость полосует меня словно кнутом. Развернувшись, возвращаюсь к побледневшей хозяйке дома и в упор смотрю ей в глаза, давя своим взглядом.

— Где она?

— Была здесь… — отвечает стойко.

Меня трясёт от ярости. Срываюсь с места, шагаю вдоль коридора и распахиваю двери одну за другой. Каждая пустая комната обжигала меня как плевок в лицо. В какой-то момент до меня дошло: её нет в доме. Она исчезла, растворилась в воздухе. След терялся в коридоре.

Иду на выход, пересекаю двор под обрушившимся на меня ливнем. Дождь смывает всё, мешает слушать. Но зверю не нужно слышать, он чувствует. Дракон ревёт, рвёт плоть в клочья, толкая меня к обороту.

Она где-то рядом, я знаю это. Дракон жаждет ощущать под кожей её страх и податливость. Тьма сгущается, отбрасывая все доводы рассудка, оставляя лишь вторую сущность. Зверь вёл носом, выискивая её запах.

— Хочешь поиграть в кошки-мышки, Шерелин? Давай поиграем! — разрезает ливень гортанный рык.

Резко разворачиваюсь и срываюсь с места, от земли отрывается тяжёлое тело дракона, крылья которого прорезают воздух.

Шерелин

Лошадь несла карету едва ли не в галоп, но вскоре вымощенная дорога сменилась разбитой проселочной, и кучеру пришлось сбавить ход. Лошадь скользила по грязи копытами, а начавшийся ливень так и не прекращался, создавая опасные препятствия.

— Как страшно, госпожа, — трясётся Кармен, ее голос перебивает грохот тяжёлых капель о корпус кабины, в которой мы укрылись.

У меня и самой были недобрые предчувствия. Сейчас Ройнхард поймёт, что меня нет в доме лекаря, и погонится за мной.

Если уже не погнался.

Что он тогда сделает? Запрёт меня в комнате, как безвольную наложницу? Всячески даст понять, чтобы я пожалела о своём поступке? Чего он хочет?

Почему, чёрт возьми, все вокруг так несправедливы ко мне? Почему? И за что?

Мне было семь, когда мать наказала меня за то, что я сорвала тюльпаны в клумбе перед комнатой, где она музицировала на рояле. Цветы были такие красивые, сочно-жёлтые, алые, запах сладкий. Маленькой девочке очень-очень хотелось их. Я принесла целый букет в свою комнату, поставила в тяжелую вазу, что стащила из гостиной. Когда мать их увидела, у неё случился приступ ярости, она громко кричала, топала ногой, а потом выхватила цветы из вазы и швырнула мне в лицо.

Я долго плакала в подушку, укрывшись с головой одеялом, горячая несправедливость терзала маленькую девочку. Никто тогда не собирался её утешить… Я так и уснула, проспав до вечера.

Наверное, матери была важна эта клумба с цветами, в перерывах она выходила на террасу и любовалась их видом. И увидев одни стебли, пришла в ярость. Но тогда я ничего этого не понимала и думала только одно — что мама меня не любит.

И никто не любит… Я и сейчас так думаю.

Горло сдавило поступающими слезами, я заставила себя успокоиться — не плакать же перед служанкой!