Справа что-то щелкнуло. Это Бычка принялся разворачивать сошки.

Не успел он закончить, как перед ним что-то грохнулось.

Бычка аж привстал удивленный, когда из продолговатого картонного тубуса, упавшего перед ним, повалил дым.

— Дымовые! — крикнул я, когда вокруг упали еще три или четыре шашки.

Немедленно все вокруг заволокло густым и вонючим химическим дымом.

Бычка закашлялся, поднимаясь на колени. Смыкало, стараясь оберегать рот и нос, быстро перекрутился к тылу, туда, откуда прилетели дымовые гранаты.

Мысли понеслись быстро в моей голове.

Душманы на скале — приманка. Отвлекающий маневр. Основная группа пойдет с тыла. И они будут думать, что мы дезориентированы. А еще — что мы их не заметим.

Значит, нужно сдвинуться и заставить их обнаружить себя первыми.

Был тут еще один важный момент. Если бы нас хотели убить — скорее всего открыли бы огонь. Или закидали гранатами. Но мы нужны им живыми. Пойдут на близкий контакт. И это нужно использовать.

— Бычка, Смыкало, ко мне гуськом! Головы не поднимать! О готовности — голосом, я вас слышу!

— Есть!

— Й-Есть… Кхе-кхе…

Мы быстро, в несколько секунд, сгруппировались.

— Сдвигаемся! — крикнул я, когда Бычка схватил меня за китель на плече. — Отходим в ту сторону! Там есть вымоина!

Мы принялись быстро, пригнувшись, сдвигаться.

А потом случилось то, чего я не ожидал.

Перед нами, из дыма, возникли несколько человек.

Первым упал Смыкало, шедший последним. Он схватился с каким-то душманом. Я успел заметить, что враг был облачен в камуфляж.

Дальше оглушительно загрохотало — это Бычка стал палить куда-то вверх и вправо. Но тут же получил прикладом по затылку и просто рухнул между камней.

Я обернулся, поднял автомат, чтобы расстрелять врага, напавшего на пулеметчика. А потом почувствовал, как кто-то наваливается на меня сзади. Как жесткая, толстая веревка впивается мне в шею. Как вместе с напавшим мы падаем навзничь — он на землю, я на него.

Меня душили. Я сразу почувствовал, как веревка больно впилась в горло. Как в один миг воздух перестал наполнять легкие, а горло сжалось так, будто в нем застрял острый камень.

— Умный шурави… — со злостью, но по-русски заговорил боец, что душил меня, — ты хитер… Заставил меня долго ходить по горам… Но я хитрее…

Голос звучал сдавленно и хрипло от дыма, который наполнил все окружающее нас пространство.

— Я… хитрее… — сквозь зубы просипел некто.

Я не растерялся.

Оставив автомат лежать на груди, я тут же извлек из ножен на поясе нож разведчика, а потом, что было сил, вогнал его наугад куда-то в ногу душившему меня солдату.

Тот немедленно замычал от боли, но не отпустил.

Я вынул нож, чувствуя, что кровь врага мочит мне штанину, а потом вогнал снова и снова.

На третий раз он не выдержал, ослабил хватку. Я тут же перевалился в сторону. Лежа на животе, дал себе лишь полсекунды, чтобы глотнуть почти свежего у земли воздуха.

Подонок тем временем зашевелился. Его размытый, едва видимый в дыму силуэт судорожно расплылся перед глазами. Я понял — он тянется к огнестрелу.

Но я был быстрее. Схватил лежавший подо мной автомат, выпрямился на коленях. Вскинул оружие.

А потом почувствовал сильный удар в затылок. В голове тотчас же зазвенело. Слух мне начисто отбило. Остатки воздуха немедленно вышли из груди. Перед глазами упала черная пелена.

И только потом сознание меня покинуло.

Первым ко мне вернулось осязание. Я почувствовал ледяной, щекочущий холод на лице. Зябкую, неприятную прохладу на всем теле.

Следующим был слух. Он вернулся спустя какое-то мгновение после того, как сознание мое снова пробудилось. Леденящую тишину, что окружала меня, разрывало негромкое журчание воды.

Обоняние вернулось еще позже. Когда я попытался вдохнуть, почувствовал, как вода попала в пазухи. Я откашлялся, инстинктивно восстановил дыхание.

Вода вдруг исчезла, оставив на лице неприятную прохладу.

С каждым вдохом я чувствовал спертый, затхлый дух местного воздуха. Он быстро смешался с запахом застарелых пота и крови.

И только потом я открыл глаза.

Первым, что я увидел, оказалась чья-то фигура. Человек, облаченный, судя по всему, в военную форму, сидел надо мной и закручивал пробку фляжки.

Меня облили водой, чтобы привести в сознание.

Я напрягся, осознавая, что лежу на боку, прямо на сырой земле. Руки и ноги больно стянули веревками. Я попытался пошевелиться. Приподняться на локте.

— Шурави умеют биться до последнего, — проговорил некто, нависший надо мной. — В этом вам не отказать.

Здесь царил полумрак. Лишь какие-то коптилки стояли у стен, и даже они слепили мне глаза. На фоне их света я заметил многочисленные силуэты — люди, стоявшие передо мной.

Несколько секунд мне потребовалось, чтобы прийти в себя.

Только тогда я понял, что нахожусь в какой-то пещере. Бугристые, сырые стены, сводчатый потолок — все это поблескивало в свете коптилок. Черные, резкие тени тянулись от людей прямо ко мне. Будто бы хотели схватить за горло.

Мужчина, несомненно душман, поднялся с корточек.

Бросил что-то другому, стоящему рядом. Тот взял свою фляжку и исчез из моего поля зрения.

Когда я услышал плеск воды и кашель, когда сфокусировал зрение, то понял, что дух пошел будить остальных моих парней, лежавших на сырой земле недалеко от меня.

— Хотя и не все из вас таковы, — снова сказал застывший надо мной мужчина.

Лица его я не видел. Смог рассмотреть только контуры объемной бороды.

Мужчина поднял взгляд. Указал им куда-то в угол.

Я молча проследил за этим взглядом.

У противоположной стены сидели еще три человека. Даже сквозь полутьму я смог рассмотреть, что они носили грязную и рваную советскую форму.

Один из них сидел, опустив голову, и нервно покачивался. Второй стоял на коленях, недвижимый, словно скала. Но взгляд его, направленный в пустоту, словно бы остекленел. Боец казался твердым. Не павшим духом. Но по взгляду я понял — он на грани.

Третий неотрывно смотрел на меня. В его глазах я прочитал смесь удивления, недоумения и беспокойства. Но страха в них не было. Уже хорошо…

Откашлявшись, вдруг заматерился Бычка. Потом от холодной воды вздрогнул и застонал лежащий в углу Смыкало.

— Это ведь был ты, не так ли? — снова спросил душман. — Ты пролил кровь Шахина так?

Голос неизвестного был глубоким, хорошо поставленным. В нем я услышал какие-то надменно-театральные нотки, словно бы все его слова — предисловие к проповеди.

— Муаллим-и-Дин, — сказал я, поднимаясь с земли и с трудом усаживаясь у холодной стены.

Душман хмыкнул.

— Ты не только умеешь хорошо цепляться за жизнь, шурави. Ты еще и догадлив.

Я заметил, как некто едва заметно кивнул и добавил:

— Так меня называют.

— Суки… Падлы вонючие… Шакалы… — стал ругаться Бычка, — вы думаете… Думаете, взяли нас и все? Щас наши подойдут, и от вашего логова поганого и камня на камне не останется! Агх…

Бычка застонал, когда душман, что разбудил его, пнул его в живот.

Муаллим-и-Дин бросил несколько слов на дари.

Один из тех духов, что держались у него за спиной, вдруг отделился от остальных и направился к слабо шевелившемуся Смыкало. Принялся поднимать его и ставить на колени.

Тот, что ударил Бычку, стал поднимать и его.

— Шахин хитер, — сказал мне наконец Муаллим-и-Дин после долгого молчания, — но даже он не ожидал от вас такой воли к победе. Он надолго запомнит твой нож, шурави.

— Я в этом не сомневаюсь, — заметил я кисловато.

Учитель Веры снова хмыкнул.

— Встань на колени, шурави, — приказал он властно.

Я не пошевелился.

— У меня кончается терпение… — заметил он.

— Ниче… — я сглотнул, почувствовав, как болит горло после веревки, — еще потерпишь.

Муаллим-и-Дин снова отдал приказ своим людям, и те принялись меня бить. Били долго и основательно. Но я не проронил ни звука.