Муха же, вооруженный Стечкиным, сидел рядом, готовый в любой момент открыть огонь.

— Что-то нет их, — прошептал Муха. — Ну, если Волкову все это с перепугу почудилось, и мы тут просто так ждем, я ему потом по шее-то надаю…

— Я думаю, он прав, — ответил я командиру. — То, что они придут сюда, было только вопросом времени. И тут все зависело от того, успели бы мы вовремя убраться или нет. Мы не успели. Теперь пойдем другим путем.

— Это уж точно… — Муха сжал рукоятку пистолета, который держал наготове. — Другим, мать его так… Путем… И все же…

Командир зыркнул на Волкова, которого почти совсем не видно было в темноте, если, конечно, не знать, где же он прячется.

— И все же я б хотел, — продолжил Муха, — чтобы Волкову почудилось…

Впрочем, мы убедились в том, что замкомвзвода совсем не почудилось, когда дверь распахнулась и внутрь ворвался единственный, вооруженный автоматом душман.

— Стреляйте… — прошипел я.

— Он один… Себя раскроем… — заколебался Муха.

Душман, услышав шёпот, вскинул автомат и что-то крикнул.

— Стреляйте!

Муха выстрелил. Звук одного единственного выстрела прокатился по ветхому нутру мельницы. Пистолет озарил все вокруг краткой вспышкой.

Душман захрипел, схватился за горло. Потом рухнул на колени, стал рвать на шее одежду. Наконец он завалился ничком. С полминуты подергался и умер.

— А… Зараза… — выругался Муха, — зачем было стрелять? Мы себя раскрыли… Потеряли фактор внезапности и…

— И они знают, что мы вооружены и неплохо стреляем, — хмыкнул я. — А потому будут действовать решительно, но аккуратно. Будьте наготове. Сейчас пойдут снова.

Некоторое время все было спокойно. Я забрал с мертвого душмана автомат и четыре магазина к нему. Мы с Мухой быстро перенесли наше укрытие из угла на несколько метров вправо от двери. Затаились там.

Я аккуратно проверил лампу. Фитиль едва заметно горел. На его кончике плясал несмелый синенький огонек.

— Что-то они не идут, — прошептал Муха…

Ответом ему стал резкий удар, резкий звук разрезаемого бычьего пузыря, которым была обтянута оконная рама.

Потом я заметил, как что-то проталкивают сквозь прорезь.

Волков немедленно открыл огонь по окну. Выстрелил два раза, но предмет все равно провалился внутрь помещения и упал под стеной. А потом я увидел, как он источает едкий, густой дым.

Помещение немедленно стало заполняться им. Бледнов закашлялся.

— С-с-с-учья дочь… — выругался он, натирая глаза.

Волков принялся материться, согнувшись в три погибели и отхаркивая густую слюну.

— Дымовая шашка! — крикнул я.

В следующее мгновение приоткрытая дверь распахнулась. Внутрь тотчас же ворвались три или четыре душмана.

С криками и воплями они принялись искать, где мы есть.

Я не растерялся. Быстро схватил лампу, выкрутил свет на максимум, а потом высоко поднял ее и сдернул тряпку.

Свет в одно мгновение разогнал тьму в половине помещения. Душманы на миг замешкались, ослепленные им. Муха тут же дал очередь из АК. Дал небрежно, навскидку, длинную, прямо от бедра.

Первый этаж мельницы наполнился невероятным грохотом. Он колотил по ушам, оглушал, оставался в голове неприятными, несмолкающими гулом и звоном.

Духи попадали на землю. Кто-то умер сразу. Кто-то слабо шевелился.

Муха, не теряя времени, поднялся из-за укрытия и в два выстрела дострелил раненых.

Не гася лампу, я поставил ее на гниловатое дно бочки, стоявшей вверх тормашками.

Увидел, что часть помещения уже наполнилась густым дымом. Воняло гарью и чем-то пряным. Я быстро почувствовал резь в горле и глазах. Закашлялся.

— Сука… — Муха тоже раскашлялся, — выкуривать нас собрались, падлы!

Вдруг командир снова зашелся в жутком приступе кашля.

— Держите дверь, если попрут! — крикнул я, стягивая китель.

Когда я бросился к шашке, Муха принялся обматывать лицо грязной тряпкой, которой я прикрывал лампу. При этом автомата он не отпускал.

Сквозь густой дым я с трудом, слезящимися глазами, рассмотрел шашку. Она оказалась кустарной, сделанной из какой-то бумаги. Я быстро накинул на нее китель, перекрывая огню кислород. Принялся топтать его, опустившись, покрепче прижимать края кителя к земле.

Из дыма, пошатываясь, выбрался Волков.

Он плевался и кашлял. А еще — нес в руках какую-то большую чугунную кадку.

— Молодец! — сквозь кашель крикнул я, — накрывай, ну⁈

Волков накрыл.

Очень быстро шашка затухла. Но она уже успела надымить достаточно.

— Окошки! Окошки ломай! — заорал я, — надо сквозняк! Но аккуратно!

Я схватил первое, что попалось под руку — какое-то корыто для зерна и с размаху врезал им в ближайшее окно. Рама с хрустом проломилась.

А потом по окошку зарядили очередью.

Я рухнул под него, пережидая, пока пули хлопают по глиняной стене.

Волков разломал свое голыми руками. Но по нему огонь не открыли.

— Сука… Все равно… Жжет… — простонал он, натирая глаза.

Зам посмотрел на меня. Глаза его опухли, слезы и сопли катились ручьем.

— Ложись! На пол ложись! — крикнул я.

Муха уже додумался и сам. Сквозь пелену слез я видел, как он лежит за бочкой, с перевязанным лицом.

Мы с Волковым упали на землю. Бледнов последовал нашему примеру и тоже рухнул вниз.

Почти весь дым поднялся, и у пола оставалось двадцать-тридцать сантиметров свободного от него воздуха.

— Лицо защитить! — Я стал стягивать с себя майку, перематывать ей лицо.

Бледнов с трудом, кашляя и отхаркиваясь, снял китель. Стал пытаться завязывать его на шее и лице, вроде маски. То же самое принялся делать и Волков.

Душман, оставшийся в дыму, мычал и кряхтел, сдавленно, глухо кашлял с кляпом во рту.

— П-падла… Да они же сейчас зайдут и постреляют нас… — начал Бледнов, — постреляют, как кроликов!

А потом он просто хрипло заорал:

— Анахита! Анахита, где ты⁈ Анахита!

— Тихо! Без паники всем! Вернуться на позиции, слышите⁈ — кричал я, — Давайте ко входу! Там так не надымило!

Снова заговорил автомат Мухи. Пули защелкали по дверному проему. Командир выстрелил короткую очередь. Мы услышали сдавленный крик. Кто заходил — не видели.

Когда мы по-пластунски подобрались к выходу, я тут же вытянул автомат из рук одного из трупов, передал его Волкову. Потом подцепил следующий. Волков передал свой Бледнову, принял у меня новый.

К сожалению, до следующего АК мне было не дотянуться. И я нащупал на поясе душмана ТТ, вынул его из-за кушака.

К этому времени дым уже равномерно повис под потолком. Мы могли даже ходить на полусогнутых.

Резь в глазах еще оставалась, но дымовая шашка, видимо, была изготовлена с применением самого обычного перца, и потому сила неприятных ощущений отступала достаточно быстро.

— Что… Что будем делать дальше⁈ — крикнул мне Волков, припав спиной к стене и стараясь отдышаться.

— Держаться! — крикнул я, — будем держаться и дальше!

Я с трудом, рискуя, переполз к следующему трупу, вытянул его автомат. Потом быстро сменил позицию, держа на мушке дверь.

Снаружи было темно. Темно и на первый взгляд пусто. И лишь неприятно-теплый афганский сквозняк шевелил мои волосы.

— Пятерых! Мы потеряли пятерых убитыми, а одного раненым! — хрипловато, вполголоса воскликнул Кандагари. — Вот значит как ты решил действовать, Харим? Ты решил убить нас всех, загоняя туда по очереди?

Харим, задумавшись, молчал. Он обернулся, посмотрел, как раненному Юсуфу, отцу того самого погибшего в кяризах мальчика, оказывают медицинскую помощь.

Юсуф лежал на земле и тяжело дышал. Хрипел. Моджахед по имени Абдула перевязал его рану советским ИПП, но Харим уже знал — этой ночи Юсуф не переживет.

Три раза они пошли на штурм. И все три попытки окончились неудачей.

Харим прекрасно понимал, что имеет дело не с простыми мотострелками. Не с зелеными мальчишками, которых только вчера призвали в армию. Но он поклялся бы Аллаху в том, что не ожидал подобной отваги от этих людей.