— Они бесплатно обслуживают? — поинтересовался я, вернувшись к столу.

— Ага. Все оплачено. Их услуги — тоже. Так, что не стесняйся, выбирай любую. Тут и номера есть, если хочешь.

Почему-то вспомнил мем, который родился в 80-е: «В СССР секса не было». Потом та дама, которая ляпнула это на телемосте, объясняла, что хотела сказать. Что «была любовь». Да уж. Любовь, и в том числе продажная.

— А как с подарками от богини Венеры? — ухмыльнулся я.

— Ну, что ты! — горячо запротестовал Борис, хорошо поняв, что я имел в виду. — Их врачи проверяют. Никаких проблем.

— А чего сам не пошёл? Если все так прекрасно?

— Мясо я жду. Хочу узнать, из чего будет. А ты, если хочешь, возьми любую, какая приглянется.

— Не хочу. Ты лучше мне объясни, где у вас тут «комната для раздумий»?

— Вниз спустишься, налево по коридору. Первая дверь для мужиков, вторая — для дам. Не перепутай. А то наши дамочки тебя зацелуют до смерти, — он бросил на меня хитрый взгляд.

Я прошёл мимо танцующих пар, отметив особенно одну — полный с лысиной коротышка, чем-то смахивающий на актёра Ролана Быкова, обняв за пояс девушку, на две головы выше его, прикрыв глаза, прижимался щекой к животу. Свернул к выходу, заметив, что Мельников не танцует, а в какой-то печальной прострации сидит в одиночестве. Марины и ее мужа за столом я тоже не обнаружил.

Оценив по достоинству чистоту и роскошь туалета, я вышел в коридор, но не успел пройти и пары шагов, как распахнулась дверь, и я еле успел отскочить, чтобы не получить по лбу. Прижавшись к стене, услышал злой голос Марины:

— Игорь! Почему ты не можешь хотя бы в мой день рождения не устраивать мне скандалы?

— А чем этот день отличается от всех остальных? — с издевательской иронией ответил он. — Только тем, что ты стала на год старше? И тебе исполнилось не двадцать три, а двадцать восемь? И поэтому ты думаешь, что этот твой Туманов — последний шанс стать матерью!

— Игорь! — попыталась прервать монолог Марина, но парень продолжал орать:

— Только почему ты решила, что с ним получится? Ты ведь забыла, что была беременна от меня? Забыла? Только тебе не нужен был ребёнок. Ты хотела закончить универ, потом аспирантуру. Тебе очень была нужна диссертация. Ну, прямо жутко необходима. И где она твоя диссертация? Покрылась пылью? А теперь ты бегаешь по врачам, знахаркам, попам, чтобы получить то, от чего сама отказалась!

— Туманов спас мне жизнь! — выпалила Марина, когда Игорь замолк. — Его пригласили, потому что он жизнью рисковал ради меня. Он спас меня от бандитов. Если бы не он, мы бы с тобой здесь не разговаривали!

— О, как ты рьяно его защищаешь. А почему он подарил тебе эти цветы? Откуда он узнал, что ты их любишь? Ты сказала?

— Не говорила я ему ничего. Он купил, что смог. Это ты можешь себе позволить себе ничего не дарить жене на день рождения! И вместо подарка устраивать скандал!

— Послушай, дорогая, — голос Игоря снизился, но стал более ядовитым. — Если я узнаю, что ты с этим Тумановым шуры-муры крутишь, яйца ему оторву.

— Господи, да ты ревнуешь меня к Туманову? — со смешком ответила Марина. — Боишься, что я уйду от тебя? Ты не меня боишься потерять, а тёплое местечко в обкоме, куда тебя пристроил мой отец. А иначе, ты бы так и прозябал Мэ-Нэ-Эсом в занюханной лаборатории.

— Я и без твоего распрекрасного папаши сделал бы карьеру. Мне уже прочили место зама в этой лаборатории. А потом бы я развернулся.

— Он бы развернулся. Рассказывай больше. Ничтожество.

— А ты просто шлюха! — разъярился мужчина. — Ищешь себе самца, чтобы он тебя обрюхатил.

Я вздрогнул от резкого звука звонкой пощёчины. Марина пробежала мимо меня к туалету, всхлипывая и вытирая глаза. Хлопнула дверь. Я постарался унять взбудораженное сердце, готовое выскочить наружу, и главное охладить желание задушить Игоря. Изо всех сил сдержался, досчитав до ста, и когда перестал слышать шаги, осторожно вышел из-за двери и рысью направился обратно в зал. Проскользнул вдоль стенки к нашему столику. И сразу ощутил пьянящей, терпкий пряный аромат жаренного мяса, болью свело челюсти, от вылившейся слюны во рту.

На нашем столе, с которого исчезли все миски с салатами, в центре возвышался небольшой мангал из двух уровней. На верхнем, разделённым на несколько секторов, лежали кусочки мяса, а в низу пылали алым угли.

— Ну, и что нам принесли? — поинтересовался я, усевшись на своё место.

— У, сегодня стерлядь. Плюс кабанина. И по-простому, как всегда — баранина, свинина.

— А ты можешь отличить кабана от свинины?

— Конечно. У дикого кабана совсем другой вкус, мясо более жёсткое, плотное, но такой букет вкуса — не сравнишь с обычной хрюшкой. И здесь шеф-повар — гений кулинарного искусства. Пал Сергееч, если бы в Париже открыл бы ресторан, загребал бы мильоны. Хотя ему и здесь неплохо платят.

Ансамбль играл инструменталку, звучала она незатейливо и ненавязчиво. Танцующих я уже не увидел, но в зале явно наметились пустые места. Упорхнув, стайка прекрасных нимф увела с собой и часть солидных мужчин, жаждущих запретных ласк.

Я наложил в тарелку из каждого сектора несколько кусочков мяса, сдобрил подливой, что стояла в серебряных соусниках, напоминающих лампы Алладина. И положил в рот.

— Вкус «спецфический», — вспомнив я опять юмореску Жванецкого, я попытался воспроизвести фразу, как это делал Райкин.

Борис расплылся в довольной улыбке:

— Олег, скажи честно, ты раньше никогда таких деликатесов не ел?

Что я мог сказать парню? Что ел я всё это в ресторанах, покупал весь этот советский дефицит в обычных магазинах? И столы по праздникам украшали и салаты, и сервелат, и красная икра, хорошее «Бордо», и коньяк «Хеннеси».

— Что-то ел. Моя жена доставала. Она у меня завсекцией в магазине «Ленинград» работает. Достаёт дефицит. Хотя, конечно, без такого размаха.

— Твоя супруга — молодец, уважуха.

Почему-то на ум пришли оскорбления Марины, которые она бросала в лицо мужу. А ведь они так походили на те, которыми награждала меня незабвенная супруга. Неужели с Мариной повторится то же самое? Я даже поёжился от этой мысли, прошиб озноб, похолодели пальцы.

Марина вернулась, присела рядом с отцом, который обнял её, нежно прижал к себе, провёл рукой по её плечу. Девушка ткнулась в его плечо, но потом выпрямилась и застыла. Поскольку ансамбль опять грянул туш, привлекая внимание.

В круг света вступил распорядитель и произнёс имя следующего исполнителя. В голове что-то вспыхнуло, перекрутилось, словно калейдоскоп, я и на миг затаил дыхание, ожидая выхода гостьи. Дверь распахнулась и в зал вошла Она. Примадонна. Хотя пока ещё не достигшая этого уровня. В простом облегающем фигуру тёмно-фиолетовом платье, в свете софитов светлые лишь с рыжиной волосы. Шла пока чуть стесняясь, опустив глаза. Вышла перед ансамблем, взяла микрофон со стойки, который издал едва заметный скрежет.

— Для дорогой именинницы, — зазвучал хрипловатый, но такой узнаваемый голос, от которого меня будто пронзило электроразрядом. — Марины Кирилловны.

Ансамбль попытался изобразить мелодию, но понятное дело, получалось у них плохо. Но голос, драматизм сумел скрыть все недостатки.

По острым иглам яркого огня

Бегу, бегу, дорогам нет конца

Огромный мир замкнулся для меня

В арены круг и маску без лица

Я шут, я Арлекин, я просто смех

Без имени и, в общем, без судьбы

Какое, право, дело вам до тех

Над кем пришли повеселиться вы?

https://yandex.ru/video/preview/11037912458902628736

Я слушал и не верил, что сижу в зале, где передо мной живьём выступает сама Алла Борисовна Пугачёва, угловатая, несовершенная во всем, застенчивая, ещё не вошедшая в свой образ Дивы, Примадонны. Восходящая суперзвезда, которая находилась пока лишь в самом начале своего триумфа. А я с досадой вспоминал, как суперзвезда превратится в «красного гиганта», который будет, расширяя своё влияние, пожирать другие таланты с жадностью, уничтожая их, ревнуя к своему успеху.