Контейнер он вытаскивал так бережно, словно тот был из поющего хрусталя. На самом деле капсулам для хранения биологического материала пятого класса опасности ничего не сделается даже от взрыва реактора. В звезду упадут, и то сразу не расплавятся. Но уж больно ценное содержимое.

Вот зря Босс думает, что Хромой совсем тупой и отдаст такое сокровище за жалкий миллион. Ха! Хромой еще поторгуется!

Он внимательно осмотрел контейнер со всех сторон, ощупал…

— Ох, кажется надпись «эликсир бессмертия» стерлась. Уж прости, тащ пират. Там еще срок годности не указан. Но он длительный, ты не волнуйся.

Хромой обернулся к психу, не понимая, чего ради тот нарывается? И где-то в глубине заскорузлой пиратской души надеясь, что среди стопки флешек найдется та самая, с эликсиром жизни для выгоревших пилотов. Ведь кому, как не Гагарину, разработать еще одно чудо для таких же как он сам, для крылатых?

Гагарин смотрел на него с живым любопытством. И не боялся ни на грош.

— Слипся бы ты, тащ пилот, пока тебя не пристрелили, — буркнул Хромой, мечтая вот прямо сию секунду выбросить всех ненужных свидетелей в пустоту и задать Гагарину единственно важный вопрос.

— О, так ты не поделился с друзьями и соратниками самой интересной информацией? Зря. Соратникам надо доверять. Может, соратники тоже хотят испытать на себе мою новую разработку? Предлагаю вколоть прямо тут. Добровольцев всегда так сложно найти! А там целых пять доз. На всех хватит. Кстати, рецептура на флешке под колбами, не потеряйте. Пароль один-два-три-четыре.

— Серьезно? Эликсир бессмертия? — у Дылды загорелись глаза и задымились уши. — Это ж сказки, не?

— Сказки это, сказки, — проворчал Хромой, в отчаянной борьбе побеждая желание схватить и вколоть. Себе. Один шанс на миллион, но лучше так, чем навсегда без крыльев. — Ты не видишь, он пытается нас рассорить? Чтобы мы друг друга тут поубивали, а он спрятал денежки в сейф и втопил дальше. А в контейнере верняк бомба.

— Правда? Ух ты! — восхитилась Дылда. — Какой хитрый! Поссорить!

Ну и дура… Тем и ценна. Лишние мозги абордажнику ни к чему.

— Оно и вышло, чё, — пробормотал механик.

— В смысле? — плавно обернулся к нелюдю Хромой.

— Э… В смысле… Гля, заначки вон они! Чё, тащ Гагарина к нам? Вскроем, пока тут Космопол не того?

— Нах запру и вернусь, нах, — выступил вперед трутень.

Как-то слишком уверенно выступил, а ведь никогда не рвался делать хоть что-то полезное. Трутни, они потому и трутни, что им работать западло. Ну и потому что ядовитые роевые инсектоиды.

— Ну нет, — отмел все рацпредложения Хромой. — Тащ пилот под прицелом, а мы все вместе, дружно, потрошим тайники. Чтоб все честно и открыто. Доверие, все такое. А насчет Космопола не тряситесь. До ближайшего поста три часа ходу.

Пленный пилот слушал и ухмылялся так довольно, словно вот прям сейчас их всех нагребал. Джаббий сын.

— Вы не волнуйтесь, тащ пираты, я тут посижу. У вас же надежный гарпун, корпорация моего дорогого друга Османа веников не вяжет. Так что покинуть вас я не смогу. Да и дыра в обшивке не располагает.

Хромой поморщился: не любил он излишней осведомленности посторонних о своих делах. Хотя, сказать честно, вооружением от «Орбитальных Верфей Османов» гордился. Заслуженно. Пусть биошкурка «Цыпочки» немного в заплатках, пусть гипердрайв подсвистывает, но пушки, гарпун и прочее жизненно важное — будет самым лучшим! Он не дурак, экономить на собственной шкуре.

— Кстати, лабораторное оборудование удобнее выносить через шлюз, — еще лучезарнее улыбнулся Гагарин. — Вы ж его не бросите? Оно дорогое. Открыть вам?

— Валяй.

Шлюз в самом деле открылся. А Хромому нестерпимо захотелось разрядить в плакатную рожу всю обойму. Так захотелось, что он еле удержался. Только ради Золы!

И только ради Золы он молчал, пока Дылда с трутнем и механиком перетаскивали добычу в «Цыпочку». Ради нее же убивал всех троих очень аккуратно, чтобы не мучились и не орали.

— Вот поэтому вас, пиратов, так мало. Никакого доверия и взаимопомощи, — прокомментировал Гагарин, не снимая гермошлема, хоть шлюз «Цыпочки» уже закрылся и давление пришло в норму. — Кстати, тебе стоило бы поторопиться, Космопол будет здесь через полчаса.

— Я не понял, кто тут кого грабит? — пробурчал Хромой, вместо того чтобы задать наконец вопрос, жгущий исстрадавшуюся душу выгоревшего топ-пилота.

— Это весьма неоднозначная и философская проблема. Я не против обсудить ее за чашечкой шоколада. На твоем весьма… э… антикварном судне, надеюсь, есть шоколад?

— Ну ты и отморозок. Прям жаль убивать.

— То есть ты жопой чуешь, что я тебе очень нужен живым. Потому что…

— Медленно и плавно брось ствол и отойди от Гагарина, — раздалось за спиной Хромого. То есть все по той же радиосвязи раздалось, но он жопой чуял: в спину ему направлено дуло.

— Зола? Милая, что ты делаешь?

— Бросай, Хромой.

— Милая, ты же не всерьез? Кто тебя защитит, кроме меня? Я же тебя лю…

На последнем слоге Хромой резко обернулся и выстрелил.

Зола успела раньше. Пальнула широким мазком, зацепила и Хромого, и слишком самоуверенного аристо.

Выстрел Хромого ушел в потолок.

Почему Хромой впервые в жизни промахнулся, он сам не понимал. Может, потому что слишком любил единственную настоящую женщину в своей жизни, кто знает?

Падая, он словно наяву видел, как качаются вершины зеленых деревьев на фоне голубого неба Гипербореи. И не мог понять: почему судьба к нему так несправедлива?

35 августа 1342 г.

Гиперборея, Гагарин-тура

— …Ох, мне так жаль!

Первой отмерла мама. И посмотрела не на Михаила, а на Юрика. Все верно. Мужу она не сочувствует, за него она радуется, предпочитая не догадываться о подоплеке его «удачи». А Юрика ей жаль. Все же сын. Но муж важнее.

— Не может быть. Я не верю. Такое горе, — в соответствии с протоколом выдавил из себя Михаил, хотя его эмофон сверкал всеми оттенками торжества и злорадства.

Вряд ли массмедюки сумеют добыть запись момента: Михаил не дурак, он сразу же перевел управление Берримором на себя. По экстренному протоколу. В статусе домашней системы это отразилось немедленно, хоть и стояла пометка «до обновления данных».

Но не дурак — не значит доверчивый идиот. А паранойя среди игроков Большого Бизнеса — заболевание профессиональное.

Но несмотря на паранойю, совладать с эмоциями полностью Михаил не смог. Пилотского чипа и гормонального контроля у него нет, а практических уроков у дяди Констанса он не брал.

Зря. Полезные уроки.

— Берримор, анализ достоверности информации, — велел Михаил.

— Вероятность пиратского нападения на «Полдень» девяносто восемь процентов, — особым машинным тоном отчитался Берримор и добавил так, что никто в здравом уме не поверил бы в то, что это не формальность: — Приношу соболезнования, Михаил Адамович. На линии квазикварковой сингулярности восемнадцать абонентов… Двадцать три абонента… Двадцать восемь…