Я наблюдал за ним, размышляя. Этот человек убил наших — и вроде заслуживает смерти, но не всё так просто. Но что-то в его взгляде, в том, как он держался даже связанным, говорило мне: душок у него есть. Таких людей можно переделать, если найти правильный подход.

Поэтому он немного подумал, а потом сдал всех. Хотя кого там сдавать — и так всё ясно, но информация лишней не бывает. А я по итогу крепко задумался и решил обсудить эти мысли. Мы все вышли, кроме Ивана — у того ещё были вопросы, и он продолжал допрос.

В коридоре было тише, но всё равно слышались приглушённые голоса из-за двери.

— Что думаете? — спросил я у Фомы и Панкрата.

Панкрат пожал плечами, потирая кулак о ладонь:

— Да вроде всё сказал — удавить его да на Митрофаньевское.

Фома же стоял, заложив руки за спину, и молчал — ждал, когда другие выскажутся первыми. Хитрая лиса, всегда просчитывал на несколько ходов вперёд. А я опять заметил, что Фома дал инициативу Панкрату, тем самым поставив его ниже себя и демонстрируя свой статус старшего. Сам же он — вот же хитрый чёрт — не стал прямо говорить.

Между ними уже не было той товарищеской простоты, что была раньше. Теперь каждый выстраивал свою вертикаль власти, и я это поощрял — конкуренция делала их сильнее. К тому же дружбы с Панкратом у них уже никакой не было, но и конфликта тоже, как я и планировал. Получилось, что они стали конкурировать за людей для своих бригад — интересы у них тоже были схожи. Но Фома был умнее и расчётливее Панкрата.

— Человечек интересный и дерзкий. Да, он нашего убил, но ты ведь не просто так нас сюда позвал — значит, мысли по нему имеешь?

— Всё так. Сначала тоже хотел кончить его да и всё. Но потом подумал, что действительно — говна за ним нету, человек он прямой. Путь его беспредел и анархия. Ведь по сути он не хотел умышленно именно нам вред нанести, нашей организации, а так вышло — связался с плохой компанией.

С этими анархистами он просто нашёл себе применение. И, как я думаю, с нами он сильней раскроется — такие, как он, всегда нужны. Нужно учить его и направлять — такие смелые нам нужны. А за людей наших Панкрат он расчитается — ты не переживай. Так что вот моё решение: пусть пока в крытке сидит, пока нога не пройдёт. Я буду приходить беседовать с ним. Дальше потихоньку начнём его учить и к нашим делам привлекать. И можно будет через него подойти к этим анархистам, пощупать их. Но это уже позже.

Фома кивнул задумчиво:

— А не опасно ли? Такой может и в спину ударить, когда не ждёшь.

— Любой может, от этого никто не застрахован. Я внимательно посмотрел на них, с этим ничего не поделаешь.

На том и порешили.

После обеда вызвал к себе Мишу Большого. По итогу разговора с будущим борцом за революцию у меня родилась идея. Морячок, кстати, оказался боцманом. Так мы его и стали звать. Была ещё одна мысль по поводу него, но обо всём по порядку.

— Привет, Миша, чай будешь? Да? Ну тогда и мне налей. Разговор к тебе есть.

— Да, у меня тоже есть что сказать.

— Слушаю тебя.

— Так, я тебе уже кучу сведений передал — адреса этих революционеров. Как ты говоришь, связи их отработали, можно накрыть всех.

— Да-да, я видел. Отличная работа.

— Только денег не приносит.

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. А за революционеров ты не переживай — начнём в самое ближайшее время. А для тебя у меня есть новое дело. А все дела по разведке сдавай Прокопу.

Большой напрягся. В его глазах мелькнуло недовольство — видимо, думал, что его понижают. Он, как и все, сильно изменился за это время. Среди верхушки нашего сообщества все в той или иной степени старались подражать мне. А я в то же время наконец-то отвёл душу в том плане, что сейчас люди одевались, на мой взгляд, максимально стильно и эстетично — я имею в виду мужчин. У женщин в это время был ещё викторианский шариат, когда все ходили замотанные по горло и даже щиколотки нельзя было показывать.

По поводу женской моды у меня тоже были большие планы, но я не мог разорваться — всему своё время. Но зато мужчины одевались очень хорошо. Сейчас происходило становление канонов — например, часто у сорочек не было воротничков, они были отдельно, пристёгивающиеся. Такие, например, носил Томас Шелби из «Острых козырьков». Сейчас примерно все так и одевались — те, у кого были деньги, разумеется.

И не совсем так — например, кепок-восьмиклинок ещё не было. Сейчас все носили в основном котелки. Кепки я тоже хотел ввести — хотел быть первым, чтобы это было нашей фишкой. Хотя кепка — это атрибут низкого стиля, люди серьёзные носили шляпы.

В общем, все учились, копировали друг друга, а я старался задавать тон всему этому безобразию. Нашёл хорошего портного и шил на заказ. Магазины готового платья были, но пока всё это находилось в зачаточной стадии. Вот тоже идея для бизнеса.

Так вот, я шил себе всё у портного, а поскольку там делают по размерам, то такая одежда всегда сидит и выглядит намного лучше покупной. К тому же я вносил много своих добавлений, и получалось очень хорошо. Мы начали шить сорочки по типу современных, подходящих под ношение галстука — галстуков тоже пока не было, но скоро с моей подачи появятся.

Портной стал хорошо зарабатывать и даже перешёл в другую гильдию. Я предложил ему партнёрство, и мы организовали свою компанию. Впоследствии я хотел вырастить её в крупный концерн. Планы на пошив одежды у меня были очень большими. Текстиль сейчас был очень важным сектором экономики. Британцы в своё время поднялись на этом.

В общем, Большой щеголял костюмом-тройкой с иголочки. Тёмно-синий жилет подчёркивал его фигуру, цепочка карманных часов поблёскивала на груди. Я это заметил и отметил, он заметил, что я заметил, но мы не обсуждали эти моменты — была такая недосказанность, но все всё понимали.

— Так вот, что ты думаешь насчёт фармацевтики?

— Что?! — тот аж подпрыгнул в кресле. Фарфоровая чашка звякнула о блюдце в его руках. — Какой фармацевтики?!

— Да видишь ли, в чём дело… — начал я издалека. — Недавно, как ты знаешь, мы хлопнули банду анархистов, а один из них до сих пор у меня на подвале сидит. И рассказал он мне много интересного. Ты, например, знаешь, почему они напали на нас? Подумай прежде чем отвечать.

Большой уже готов был разразиться речью, но весь как-то сдулся и нахмурился, морща мозг. С его стороны всё было очевидно, но я не стал бы говорить об очевидном. И я продолжил:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, но ты сам понимаешь — в городе нас знают, и лезть буром на нас не каждый решится. Фактически это самоубийство. Моряки это знали точно, так почему полезли?

Тут уже Большой задумался крепко — даже испарина выступила на лбу под аккуратно зачёсанными волосами.

— Навёл кто-то? Заплатил? — Он говорил медленно, взвешивая каждое слово. — Поначалу я хотел сказать, что, мол, дураки просто, но даже если пьяные, то всё равно сюда бы не полезли. Мы уже от такого всех отучили.

— Верно. Ладно, не буду тянуть кота за яйца. Ответ тут простой, и он один. Кокаин.

— Кокаин?

— Кокаин. Что ты знаешь о нём?

Большой даже растерялся. Сам по характеру он ярко выраженный холерик — взрывной и резкий. Сейчас же сидел и мял в руках котелок, про чай и думать забыл.

— Ну… его в аптеках продают, вроде как от кашля. Знаю, что некоторые его нюхают.

Я пожевал губами.

— Кокаин, как и героин, являются сильнейшими наркотиками. Ты знаешь, что такое наркотики — опиум, например? Да? Вот это то же самое, только пока ещё он в свободной продаже — его даже детям дают. Думаю, пройдёт время, и государство будет бороться с этим. Но пока этого не произошло, для нас открывается окно возможностей. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Окно возможностей?

Бандит, вор и убийца сидел как пятиклассник, с прямой спиной, напряжённо соображая.

— Да. Это означает, что пока эта сфера никем не контролируется, то есть у нас есть возможность вклиниться туда и взять это направление под свой контроль. Чем дальше, тем спрос на кокаин и другие наркотики будет только расти. Сейчас кокаин начинает распространяться на флоте и в среде аристократии. В России же пока кокаин не производят — всё везут из Германии.