Хотя ничто из этого не имеет значения, если во главе всего не стоит Генри.

Он — единственное, что действительно важно.

Я смотрю на воду, когда Генри забирает мою пустую кружку, чтобы наполнить ее снова. Я терпеливо жду, протянув руку, готовая принять ее обратно.

Но вместо горячей кружки я чувствую, как что-то скользит на мой палец.

— Боже мой. — Я ошеломленно смотрю на свою руку, на обручальное кольцо его бабушки.

— Выходи за меня, — шепчет Генри.

Мое сердце пропускает несколько ударов, пока я осознаю эти слова. Должно быть, мне послышалось. Мы вместе всего несколько месяцев. Это Генри Вульф. Но затем я снова вижу кольцо, прямо здесь, на моем пальце, смотрящее на меня...

— Выходи за меня, Эбби, — снова повторяет он.

— Я... но... почему? — запинаюсь я.

— Почему? — Он приподнимает пальцем мое лицо, заставляя встретиться с ним взглядом. Он смотрит на меня с такой интенсивностью. — Потому что я доверяю тебе так, как никому другому. Потому что ты постоянно в моих мыслях. Потому что, когда я застрял в той шахте, единственной моей мыслью было вернуться к тебе. Потому что ты знаешь, какие вещи — даже самые простые, вроде праздничного торта в старой печи — сделают меня счастливым. — Он наклоняется, прижимая свой лоб к моему. — С тех пор как ты вошла в мою жизнь, ты была в ней каждую секунду каждого дня. Выходи за меня, Эбби. Позволь мне любить тебя всеми известными мне способами.

Рой бабочек бешено взмывает у меня в животе. Но...

— Генри, последние несколько недель были тяжелыми для тебя. Я имею в виду, твой отец умер, потом Скотт... А потом ты чуть не погиб, всего два дня назад! Откуда ты знаешь, что просто не захвачен всем этим водоворотом?

Он усмехается.

— Думаешь, я сделал тебе предложение, потому что захвачен водоворотом?

— Нет. — Генри может действовать быстро, но всегда с четкой целью и взвешенно принимая решения.

— Я думал об этом несколько недель. Но я продолжал играть в адвоката дьявола, убеждая себя, что должен подождать и дать всему утрястись. Однако если последние несколько дней и научили меня чему-то, так это тому, что я никогда в жизни не был так уверен ни в одном решении.

Я снова разглядываю кольцо на своем пальце. Оно отполировано и сверкает, и выглядит еще ослепительнее, чем в первый раз, когда я его увидела.

— Будь моей женой, Эбби. Раздели мою жизнь, роди мне детей, позволь мне заставлять тебя стонать каждую ночь, пока мы не состаримся и...

— Да, — шепчу я, и жемчуг с бриллиантами в кольце расплываются от навернувшихся слез. — Да, конечно, я выйду за тебя. — Мне не нужно больше времени, чтобы понять, что я никогда ни к кому не буду чувствовать того, что чувствую к Генри. Я была готова броситься с этой террасы, когда думала, что потеряла его.

Генри с трудом сглатывает.

— Ты уже знаешь, что я не придерживаюсь традиционных взглядов, но если ты хочешь, чтобы я опустился на одно колено...

— Нет. Ты не такой. — Я улыбаюсь ему. — И ты превращаешь меня в очень нетрадиционную женщину. Но я предпочитаю, чтобы ты был именно таким. — Мой горячий, сквернословящий, порочный мужчина, который умеет заставлять меня чувствовать себя так, как никто другой.

Который подарил мне такую любовь, без которой я не могу жить.

Он поднимает мою руку, чтобы поцеловать костяшки пальцев чуть ниже кольца.

— Оно сидит идеально. — Как будто его сделали для меня.

— Я знаю. — Генри усмехается. — Я надел его на тебя ночью, пока ты спала, чтобы примерить, а потом сделал его чуть меньше.

— Да не может быть! — Теперь мои глаза расширяются от удивления, вызывая у него смех.

— Я же сказал. Это не сиюминутный порыв. — Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. У него в кармане начинает звонить телефон. — Должно быть, это Джек. Он писал мне раньше. Нам нужно взлететь к девяти, чтобы избежать шторма, который надвигается с юга. Прости. Я не хочу торопиться.

Я прижимаюсь к его крепкому телу, вдыхая его опьяняющий запах.

— Все в порядке. Мы можем отпраздновать в самолете.

— Не так, как я хотел.

Как бы ни болело мое тело после прошлой ночи, оно тут же начинает ныть от желания.

Он стонет.

— Не смотри на меня так, Эбби. Ты доведешь меня до того, что я наклоню и трахну тебя прямо здесь, на холоде. Я не хочу осквернять тебя через пять минут после того, как сделал предложение.

— Может, в следующий раз? — шепчу я игриво.

Его руки обнимают меня, крепко сжимая.

— Определенно в следующий раз.

Я окидываю взглядом темно-синюю воду внизу.

— Мы вернемся сюда в этом году?

Его взгляд следует за моим.

— Полагаю, это зависит от того, когда будет свадьба и как быстро мы займемся ее планированием. Ты ведь хочешь, чтобы она состоялась здесь, верно?

Новая волна слез застилает мне глаза.

— Да. — Конечно, он запомнил.

— Тогда мы устроим ее здесь. — Он делает паузу. — Тебе, наверное, стоит позвонить родителям и сообщить, пока новость не разлетелась.

— Это может подождать, пока мы не вернемся в Нью-Йорк, — бормочу я, чувствуя, как меня охватывает беспокойство при этой мысли. Мама, может, и была готова молиться о благополучном возвращении Генри, но насколько охотно она примет его в нашу семью?

— Лучше, чтобы она узнала это от тебя, а не от кого-то другого, — предупреждает Генри. Что вполне может случиться, особенно с учетом внимания СМИ к нему и Wolf Hotels сейчас, после недавних смертей и обрушения шахты.

— Я знаю, — неохотно говорю я, доставая телефон из кармана. Просто я не хочу давать ей возможность столкнуть меня с того облака, на котором я нахожусь.

Генри целует меня в висок.

— Напомни ей, что это означает скорое появление внуков. Это должно ее смягчить.

Мою грудь распирает от счастья.

— Она сведет нас с ума постоянными вопросами.

Он усмехается.

— А я буду безмерно наслаждаться процессом их зачатия.

Я смотрю на удаляющуюся спину Генри, когда он исчезает в коттедже, и думаю о том, как будут выглядеть эти руки, держащие младенца. Нашего ребенка. Одна эта мысль заставляет мое тело тосковать по нему.

Телефон в моей руке начинает звонить. Я опускаю взгляд и вижу на экране имя мамы, мои глаза расширяются, и на секунду мне становится страшно, что она каким-то образом уже все узнала. С покорным вздохом я отвечаю.

— Эбигейл! Почему ты мне не отвечаешь?

Я отправила ей короткое сообщение после того, как Генри вернулся целым и невредимым, но не ответила на дюжину последовавших сообщений.

— Прости. Здесь было сумасшествие, с тех пор как Генри вернулся домой. Мы проспали, кажется, часов четырнадцать подряд.

— Ничего страшного. Главное, что вы в порядке.

Я сглатываю от волнения, разглядывая кольцо на своей руке и обещание, которое оно в себе несет. Жизнь с Генри.

— Со мной все в порядке. Даже лучше, чем в порядке.

— А что я тебе говорила? Бог услышал, и помог. Преподобный заставил молиться весь Гринбэнк, и днем, и ночью. Я искренне верю, что именно это изменило все к лучшему, Эбигейл. Правда верю. А что с тем мужчиной, который пострадал?

— У него сломана нога, но он будет в порядке.

— Наверное, было непросто вытащить его оттуда.

Я улыбаюсь.

— Генри нес его по туннелю к другому стволу. Это был долгий путь.

— Что ж, надеюсь, они десять раз подумают, прежде чем снова спуститься туда. Что они там вообще делали? Шахта же даже не работает! Они проводили разведочные работы? Для чего?

Новостные издания явно тщательно копали, а мама, как всегда, жадно собирает всю доступную информацию.

— Это долгая история, но он не вернется в ту шахту. Он распорядился закрыть ее.

— Хорошо. Что ж, мы все просто счастливы, что их удалось оттуда вызволить целыми и невредимыми. Когда ты возвращаешься домой? И надеюсь, на этот раз ты возьмешь Генри с собой.

— Правда? — Я не могу скрыть удивления в голосе.

— Ну, Эбигейл, я знаю, что мы начали не очень гладко, но преподобный помог мне увидеть, что в нем есть хорошее, под всеми этими дорогими костюмами и несмотря на его брата-убийцу.