— За возвращение на Аляску.

Я поднимаю свой бокал.

— За возвращение на Аляску.

Он тяжело вздыхает. После всего, что произошло за последние недели, я не понимаю, как Генри удается оставаться таким целеустремленным. Думать о бизнесе, о нас. И все же иногда я вижу, как он погружается в свои мысли, его челюсти сжимаются, в глазах появляется печаль. Он не забыл, что отнял у него Скотт, и что еще пытался отнять. И, хотя он никогда в этом не признается, смерть Скотта, должно быть, сильно на него повлияла.

Я поворачиваюсь к нему, прижимаясь всем телом от бедра до груди.

— Все кончено. Он больше не сможет причинить боль ни нам, ни кому-то еще.

Он снова чокается со мной. Я делаю глоток, глядя на воду. Шампанское сладкое и игристое — и, наверное, стоит больше, чем я могу представить.

— Я думала, что мне нравится лето здесь, но теперь, кажется, осень мне нравится даже больше.

— Подожди, пока увидишь зиму. Через два, максимум три года трассы будут готовы.

— Значит «сезонный» Wolf, да?

— В долгосрочной перспективе я всегда видел его круглогодичным. Просто в этом сложно было убедить отца, пока не стало ясно, что это вообще сработает.

— Знаешь, я никогда не каталась на лыжах.

Он качает головой и бормочет что-то себе под нос, прежде чем добавить:

— На Рождество поедем в Аспен. Я тебя научу.

Аспен на Рождество. Wolf Cove зимой через пару лет. Он говорит об этом так, словно это совершенно естественно — строить планы так далеко вперед. Предполагать, что мы будем здесь. Вместе.

Воспоминание о том, как я лежу обнаженная в объятиях Генри среди груды одеял у пылающего камина, вызывает у меня улыбку. Я провожу ладонью по его животу, скользя пальцами по каждой выпуклости его пресса.

— Мне пора ехать...

— Я знаю. К инженерам. И ты уже опаздываешь, так что иди. — Генри терпеть не может опаздывать.

Он наклоняется, чтобы коснуться моих губ.

— Я буду занят до самого ужина. Не думаю, что ты захочешь сидеть с нами в «Люксе» и слушать болтовню инженеров...

— Звучит захватывающе. Нет, спасибо.

Он смеется.

— Я так и думал.

Я захожу за ним обратно в дом, мимо небольшого огня, пылающего в камине, а мой взгляд блуждает по интерьеру. Все здесь именно такое, каким я запомнила — палитра кремовых и серых тонов и сплошная дизайнерская роскошь. Только тогда я была сотрудницей отеля Wolf, его тайной любовницей. Теперь я — гостья. И не просто гостья. Женщина Генри Вульфа.

— Ты помнишь, как звонить в службу консьержей?

— Ага. А если забуду, знаю, где найти инструкцию. — В крошечной комнате координатора, где я, по правде сказать, почти никогда не бывала.

— Тебе есть чем занять себя.

— Экскурсия на самолете к медведям-кадьякам? — Я столько раз наблюдала, как Генри отправляется в эти туры, и всегда мечтала оказаться рядом.

Он усмехается:

— Может, оставим это на потом. Я думал о спа.

— Я хочу, чтобы Трис снова покрасила мне волосы, — бормочу я, проводя пальцами по своим тусклым прядям. После нее никто не справлялся с этим так хорошо.

— Тогда запишись. Окрашивание и пара спа-процедур вполне займут тебя, пока я не вернусь.

Я понимаю, что он пытается сделать.

— Я собираюсь повидаться со своими друзьями, Генри. Со всеми, — осторожно произношу я. Слишком много лет я жила в соответствии с мамиными приказами и делала то, чего хотели другие. Но Генри настаивает, чтобы мы всегда были честны и открыты друг с другом. И я не собираюсь начинать что-то делать у него за спиной.

Шаги Генри замедляются. Он тяжело вздыхает:

— Эбби, я не собираюсь запрещать тебе встречаться с друзьями.

— Вот и хорошо.

— Просто будь осторожна. Я тот, кто я есть, и я должен сохранять дистанцию и уважение со стороны сотрудников, даже если мы вместе.

Я хмурюсь:

— Ты хочешь сказать, что они не будут уважать тебя, потому что ты со мной? — В груди неприятно колет.

Он предупреждающе поднимает руку и сокращает расстояние между нами:

— Я не это имею в виду. Я просто не хочу, чтобы ты участвовала в том, что происходит в деревне для персонала. Я видел достаточно записей с камер, чтобы знать, что там творится.

Я скрещиваю руки на груди:

— Сомневаюсь, что там происходит нечто большее, чем в одном замке во Франции.

— Там все под контролем. Никто это не снимает…

Я фыркаю:

— Стены многих художественных галерей поспорили бы с этим.

— Это… другое. Здесь? Все будут наблюдать за тобой. Не те люди будут искать сплетни о тебе и фотографии, чтобы продать. Они тебе не друзья, Эбби. Я пытаюсь тебя защитить.

Я упрямо скрещиваю руки еще крепче:

— И что же за сплетни и фотографии они, по-твоему, получат, пока я буду просто сидеть на диване в домике персонала?

— Ну, у тебя ведь есть дурная привычка оказываться в комнатах, где люди трахаются, — ровно замечает он.

— Как минимум половина этих ситуаций случилась из-за тебя! — возмущенно выпаливаю я, чувствуя, как вспыхивают щеки.

— Как бы то ни было, ты больше не сотрудница Wolf. Теперь мы вместе, а я владею всем этим. Ты в другой лиге.

— Если ты сейчас собираешься сказать, что я выше всех, то лучше остановись. То, что у тебя денег куры не клюют, не делает тебя лучше тех, кто этих кур выращивает. Знаешь, ты все продолжаешь говорить, что тебе нужно уважение сотрудников. Так вот, ты заработаешь куда больше уважения, если просто начнешь узнавать их. Дашь им понять, что ты не тот чопорный мудак, каким они тебя считают.

Генри на мгновение застывает с открытым ртом, потеряв дар речи.

— Ты только что советовала мне, как вести себя с моими сотрудниками?

Я вскидываю подбородок:

— Похоже, да. И, кстати, тебе наверняка понравились бы Ронан и Коннор, если бы ты познакомился с ними поближе. Или, по крайней мере, Ронан. — С Коннором все не так очевидно.

Генри качает головой:

— Послушай, я просто стараюсь не путать личное и работу, когда дело касается сотрудников.

— Ты ведешь себя нелепо. Я не понимаю, как обычное «поздороваться с людьми, с которыми я раньше работала» превратилось в «я влипну в какую-то оргию». И расслабься, я не собираюсь делиться с ними интимными подробностями о нас.

Он усмехается:

— Даже если они спросят, какого размера у меня член?

— Они не станут меня об этом спрашивать!

Он бросает на меня выразительный взгляд.

— Ладно, кое-кто может и спросить, — неохотно признаю я. Я сама слышала, насколько вульгарными бывают разговоры сотрудниц, когда речь заходит о Генри. — Но я не стану им отвечать.

— У тебя ужасно плохо получается уходить от прямых вопросов.

— Хорошо. Скажу, что у тебя, как у жеребца.

Его брови взлетают в изумлении.

— Что? Я провела некоторое время на ранчо Макартуров, когда была моложе. Повидала всякое.

— И кто сейчас говорит глупости? Просто… помни, кто я здесь.

— Ты большой злой волк. Как я могу забыть?

— Видишь? Ты только что подтвердила мои опасения. Мне пора. И закажи себе массаж. Я заметил, что ты напряжена. Уверен, это поможет. Женщину-массажистку.

— Да, сэр.

Он приподнимает бровь.

— Сэр?

— Извини. Просто весь этот разговор напомнил мне наши первые дни, когда ты был моим боссом-тираном.

— Тогда ты не была такой дерзкой. — Его ладонь обхватывает мою щеку, подушечка большого пальца скользит по нижней губе. — Ты была робкой, нервной, неловкой. — Его палец проникает мне в рот, задевая зубы.

Я нежно прикусываю его.

В его глазах вспыхивает огонь.

— Но я начинаю думать, что ты всегда была волчицей, скрывающейся в шкуре невинной девочки. — Его взгляд опускается ниже, к облегающему светлому свитеру и глубокому вырезу, открывающему грудь. — Как твое бедро?

Я кокетливо улыбаюсь:

— Думаю, тебе еще какое-то время придется помучиться в неведении.

Генри сжимает челюсти. А затем на его губах появляется дьявольская улыбка: