— Знаю.

У меня все еще были проблемы с тем, чтобы доверять ему во всех деталях и в своих убеждениях, но какой у меня был выбор на тот момент? Весь мой мир сгорел в мусорном баке, и я понятия не имела, что мне делать дальше. Вся подготовка, общение с жестокими преступниками и различные занятия, которые я посещала на протяжении многих лет, должны были подготовить меня к чему-то подобному. Но этого не произошло. Внутри я все еще была больна, боялась смерти и жаждала жить. Что это говорило обо мне?

— Все будет хорошо, — заверил меня Джонни и начал расстегивать мою блузку, каждые несколько секунд бросая на меня взгляд. — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Как все будет хорошо? Ты не можешь оставаться со мной круглосуточно. Ты отправишься в тюрьму. О, боже. Я обязана доказать твою виновность. За мной охотится сумасшедший. Ты сказал мне, что мы оба в опасности. И убийца все еще на свободе.

Джонни ухмыльнулся, стягивая мокрую ткань с моих плеч. Я не сдвинулась с места, позволяя ему снять с меня рабочую одежду. Почему я должна возражать? Он все равно все видел.

— Этого не произойдет, — сказал он, почти прорычав.

— Ты так в этом уверен?

— Уверен. Кроме того, похоже, что все недооценивают наши возможности.

— Нет никаких «мы». — Я посмотрела ему в глаза, не мигая. — Этого не может быть. Я не смогу спасти тебя.

— Вот тут ты ошибаешься, cherie. Во-первых, меня не нужно спасать. Тебя да. И единственный способ, которым мы можем пройти через это, — быть вместе. И ты ничего не сделаешь без моей защиты.

Не могла понять, почему у меня вырвался смех. По чьим-то меркам, это был не самый смешной момент, но я больше не хотела плакать или жалеть себя. Я была большой девочкой, принимавшей решения, которые изменили мою жизнь и карьеру. Пришло время признаться в этом. Самым отвратительным фактом было то, что я все еще хотела этого мужчину. Жаждала его, всего целиком. Так сильно, что моя киска болела при одной мысли о нем.

Когда он обнял меня за талию, расстегивая молнию на юбке, его запах был настолько пьянящим, что я едва могла дышать. И мне захотелось поцеловать его. Нет, я хотела, чтобы он овладел мной, как делал это раньше, отказываясь принимать отказ в качестве ответа. Я жаждала его полного господства, которое вознесло бы меня на новые высоты наслаждения и позволило забыть об ужасах хотя бы на час. Ладно, может, и дольше. Улыбнулась, чувствуя, что теряю остатки рассудка, когда он стянул обтягивающий материал с моих бедер, приподнимая сначала одну ногу, затем другую, чтобы снять ненужный материал.

— Помилуй меня, — пробормотал он, делая глубокий вдох, освобождаясь от необходимости раздевать меня, чтобы снять свою рубашку и расстегнуть воротник. Я не могла не любоваться его великолепным животом, грудными мышцами, по которым могла бы проводить пальцами часами напролет. Эта мысль вызвала на моем лице еще одну безумную улыбку, позволив всего на несколько драгоценных секунд забыть о страхе. Когда провела кончиками пальцев по небольшому порезу, который сделала, меня охватило еще большее чувство вины.

В своей обычной манере он обхватил мою руку, поднес мои пальцы к губам и поцеловал их. Горячо кивнул мне, как будто прощал.

Я только надеялась, что смогу простить себя.

Он вернулся к своим обязанностям, развернув меня с такой нежностью, что я перестала чувствовать свои ноги. Возможно, это было из-за ледяного холода, который почти перекрыл мои кровеносные сосуды. Когда смотрела в зеркало, пока он расстегивал мой лифчик, я почувствовала ту близость между нами, о которой всегда мечтала, но никогда не думала, что найду. Это было странно. Это усиливалось. Это было ядовитое и извращенное чувство, но оно было настолько сильным, что я почти поверила, что мы сможем пройти через это вместе.

Джонни оставался нежным в своих действиях, спуская бретельки вниз по моим рукам, не торопясь снимать белье. Когда потянулся к моим стрингам, я почти ожидала, что он разорвет кружево в клочья, но он этого не сделал, просто скатал тонкий материал вниз по моим ногам. Сделал то же, что и раньше, приподнимая мои ноги по очереди. Только на этот раз он провел шершавыми подушечками пальцев по внешней стороне моих ног, медленно проводя ими вверх по ногам, затем по бедрам. Он был так близко, что я почувствовала разряд электричества, который, казалось, никогда не ослабнет, и, Боже, помоги мне, я возжелала этого мужчину еще больше.

Он заполонил мое пространство, прижимаясь ко мне всем телом, и холод сменился жаром, несмотря на то, что его брюки промокли насквозь. Я не могла прочесть выражение его лица, но чувствовала, что его голод растет так же, как и мой, его потребности становятся неконтролируемыми. Может быть, то, что мы разделили, было греховным, скандальным, но это было единственное устойчивое чувство, позволявшее мне парить высоко над беспокойством и страхом.

Через несколько секунд Джонни отошел, не сводя с меня глаз, пока снимал оставшуюся одежду, отбрасывая ее в сторону.

— Я положу твою одежду в сушилку, — сказала я, как будто это было совершенно нормально. Как будто в моей маленькой ванной комнате не стоял голый обвиняемый в убийстве. Как будто не существует какого-то сумасшедшего убийцы, который охотится на невинных жертв. Только трое из четырех недавних жертв не были невинными ни по чьим стандартам.

Они также были убийцами, которых неоднократно обвиняли в том, что они лишили жизни нескольких человек в Луисвилле и за его пределами. Сделало ли это их смерти менее важными, поскольку их убийца не стоил того? Конечно, нет. Я дала клятву защищать тех, кто не может защитить себя сам.

А как же я?

Приблизившись еще раз, Джонни провел кончиками пальцев по обеим рукам, вызвав такую волну горячего покалывания, что ощущение холода в моей крови отступило на второй план.

Мы оба молчали, не нуждаясь в словах в этот момент. Моя киска пульсировала, а его член был твердым, как камень, и ощущение того, как он прижимался к моей попке, было совершенно невероятным.

Он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, его губы покусывали мою кожу. Одного его горячего дыхания было достаточно, чтобы на мгновение выпустить пар. Мне захотелось рассмеяться, но я не смогла издать ни звука.

Каждое прикосновение погружало меня все глубже в прекрасную волну тьмы, в вожделение, которое отказывалось быть удовлетворенным. Он обнял меня одной рукой за талию, крепко прижимая к себе, как делал это раньше, но в том, что он делал, был особый смысл, его попытка дать мне почувствовать себя в безопасности.

Я не могла не задаться вопросом, смогу ли когда-нибудь снова чувствовать себя по-настоящему в безопасности. Очередная волна грусти угрожала разрушить этот сладкий, страстный момент, но я не позволила этому случиться, двигая бедрами назад-вперед. От этого прикосновения перехватывало дыхание, желание пронзало меня, как приливная волна энергии. Как что-то настолько неправильное может казаться таким правильным?

Когда закрыла глаза, мне показалось, что электрические разряды только усилились, его дыхание стало обжигающим, а потребности — стремительными. Когда Джонни повернул меня к себе, обхватив ладонями мое лицо, я почувствовала себя такой маленькой в его руках, но в то же время такой уютной.

— Ты такая красивая, Седона. Такая идеальная. Я никогда не потеряю тебя. Никогда не отпущу тебя.

Я открыла глаза и впервые смогла заглянуть в душу этого жестокого мужчины. Внутри него был хороший человек, и это противоречило логике. Но я это чувствовала. Чувствовала это всем своим существом. Он защищал тех, кто был ему дорог, и я знала, что это было нечто большее, чем просто женщина, стоящая перед ним обнаженной. Я вдруг засомневалась, смогу ли жить без него.

Его грудь вздымалась и опускалась, когда он провел большими пальцами по моим щекам, а затем провел ладонями по моим плечам к ягодицам. Без колебаний он поднял меня на руки, крепко прижимая к себе, и повел нас обоих в душ, задернув за собой занавеску. Когда убедился, что струя горячей воды попадает мне на голову, я откинула ее назад, позволяя горячему потоку стекать каскадом по всей длине моего тела.