Крестовым это не удалось, но Слатт подобралась к стенам.

Они привели ее стаю...

- Я знаю. Но, будь уверена, все, что в нем было, уже ушло к тем, кто может заплатить гораздо больше, чем ты.

Думаю, мы оба знаем, что у тебя есть только один способ заполучить все лекарства.

В этих словах содержалось предложение, которое Велна высказывала и раньше, но Лейла предпочла проигнорировать. Сегодня же она почувствовала, что ее передернуло сильнее, чем ей хотелось бы.

- Я не настолько глупа, - сказала она, ненавидя подавленную дрожь в голосе, потому что знала, что Велна ее услышит. Наверное, думает, что сделает на мне ставку. Старая жадная сука. У нее в запасе был еще один гамбит, который она редко использовала, потому что реакция Велны на эту тему могла быть непредсказуемой. - Ты знаешь Стрэнга, - сказала Лейла. - Ты у него в долгу. За старые времена...

- Все, что я ему задолжала, было возвращено много лет назад, - вклинилась Велна, в ее голосе прозвучали тревожные нотки. - С процентами, любовь моя. Не пытайся дергать меня за ниточки. Мне это не нравится. И я тебе говорила: Никаких чертовых лекарств.

Ее взгляд был жестким, но Лейла выдержала его, сопротивляясь желанию проверить, не поднялся ли Лерон со своего кресла.

Как и любому хищнику, в присутствии Велны не стоило проявлять слабость.Эта женщина редко проявляла уважение, но Лейла заметила, как старуха снова издала звук, и ее накрашенные розовым губы слегка скривились. - Два пайка, - сказала она.

- Два пайка, и я добавлю немного аспирина.

Ее губы снова сжались в жесткую, ровную линию. - Не испытывай меня больше.

Она выбрала извилистый путь домой, поскольку в Искусстве предсказуемость была неразумной привычкой. Это был не самый худший район в Редуте, но и не самый лучший. Настоящие банды, как в Гарнизоне или на Берегу реки, здесь встречались редко, но воровство по-прежнему представляло угрозу. Ножа Лейлы обычно хватало на то, чтобы отвадить любого, кто захочет взглянуть на ее пожитки без приглашения. Но когда на удачу нарывались более отчаянные или одержимые блеском, ей приходилось не просто вертеть лезвием. К счастью, благодаря непрекращающемуся дождю она могла беспрепятственно пройти по различным пешеходным дорожкам и подземным переходам, которые образовывали этот старый комплекс театров и конференц-залов.

Рядом со входом в центральный комплекс располагался ряд блестящих хромированных букв с надписью «Муниципальный центр искусств и зрелищ.

В отличие от многих других объектов инфраструктуры, буквы оказались устойчивы к разрушению и порче на протяжении многих лет, а хром блестел как никогда, даже под дождем. Войдя в мрачный интерьер, она поднялась по спиральным бетонным ступеням на верхние уровни. Люди, которых она встречала в лабиринте коридоров и вестибюлей, довольствовались радушными кивками в знак приветствия, поскольку знали ее достаточно хорошо, чтобы не пытаться завязать разговор. Большинство из них были пожилыми людьми с растущим списком недугов, поэтому они больше не беспокоились о лестницах и полагались на команду по раздаче пайков. Некоторые жили здесь со времен Мира. Тогда Художественный был местом, где люди скорее собирались, чем жили, но несколько музыкантов и разных артистов оказались в его стенах, когда Кормление началось всерьез.Как обычно, вечером Кухла сидела и играла на своей виолончели на открытой дорожке, соединявшей главное здание Искусств с меньшим строением, которое Лейла называла домом. Кухла делала это независимо от погоды, воздвигая большой, изрядно подлатанный зонт, чтобы отгородиться от дождя, когда возникала такая необходимость. Лейла никогда не могла удержаться, чтобы не послушать. Когда она была моложе, Кухла восприняла ее увлечение как желание научиться игре на инструменте и попробовала взять несколько уроков. Однако Лейла так и не смогла заставить свои пальцы выстраивать аккорды в нужной последовательности, и ей быстро наскучило.

Ее юная сущность всегда находила заброшенные и часто неизведанные уголки Редута более привлекательными, чем обучение в школе.

Когда городская администрация закрыла школы, двенадцатилетняя Лейла радовалась своему освобождению.

Кухла улыбнулась Лейле, но играть не перестала. Она узнала мелодию: - Канон Пахельбеля в D» - не все уроки были забыты. Кухла играла ее только тогда, когда чувствовала себя подавленной. По ее натянутой улыбке и взгляду на дальний конец дорожки Лейла поняла, что сегодня Кухла навестила Стрэнга. Почувствовав, как в ее нутре затягивается узел, Лейла заставила себя улыбнуться и пошла дальше.

Вывеска над входом замерцала, когда она приблизилась. Так обычно происходило во время дождя, независимо от того, сколько времени Таксо тратил на подсоединение проводов. Над доской, на которой мелом разными цветами было написано: - Театр »Электрик Пэлас«, - объявляющий вечерний сеанс:

Классические четверги возвращаются с захватывающим двойным биллом

Родди Макдауэл в фильме "Лесси возвращается домой

&

Хамфри Богарт в фильме «Сокровища Сьерра-Мадре.

Один билет на один вход - дополнительные напитки - возврата нет.

Молча поблагодарив удачу за то, что пропустила первую половину сеанса, Лейла вошла в фойе, чтобы оказаться под громогласным саундтреком к ключевой сцене из «Сьерра-Мадре»- моменту, когда они переворачивают камень, чтобы обнаружить чудовище Гила. Лейла поборола желание задержаться у входа в зрительный зал и посмотреть, как это происходит. Она смотрела эту сцену бесчисленное количество раз и могла наизусть повторять диалоги. И все же это никогда не надоедало. Взглянув на зрителей, заполнивших кресла - у них почти всегда был аншлаг, независимо от предлагаемого фильма, - она увидела восторженные лица в основном пожилых зрителей, которые чувствовали то же самое.

Поднявшись по пандусу в проекционную будку, она обнаружила Таксо, сгорбившегося у своего верстака, паяльник которого испускал пар, пока он творил волшебство над какой-то древней техникой.

Рядом стоял поднос с корзинками нетронутых жареных каштанов.

- Я же говорила, что они не будут продаваться, - сказала Лейла. Она отцепила свой рюкзак, бросила его на скамейку рядом с ним и опустилась в старое кресло, которое было больше похоже на клейкую ленту, чем на кожу. - Зубы стариков не ценят орехи.

Таксо не отрывался от своей работы, пожав широкими плечами.

- Стоит попробовать. Надо же что-то делать с тех пор, как аппарат для приготовления мороженого умер своей последней смертью.

- Торт, - сказала Лейла. - Все любят торты.

- Пекарь берет слишком много. - Таксо отложил паяльник и со стоном выпрямил спину, а затем обратил внимание на пакет Лейлы. - Мило, - сказал он, извлекая плату с процессором. - Скоро ей понадобится новый.

Он бросил короткий обеспокоенный взгляд на проектор. Когда-то компактная техника, заключенная в прочный пластик, благодаря бесконечным модификациям теперь напоминала какое-то мутировавшее существо. Из его обнажившихся внутренностей прорастали мириады проводов, подключавшихся к различным накопителям и банкам питания. Единственной частью, которая осталась прежней и незаменимой, была линза. Она изливала на экран сине-белый поток магии с тех самых пор, как они заняли это место и закончили работу над стеной. Где Таксо нашел проектор, оставалось загадкой. Лейла замечала на его лице отблеск стыда всякий раз, когда возникал этот вопрос, что указывало на какой-то темный, лучше всего не обсуждаемый поступок. Темное или нет, но она была благодарна ему за это. Приманка проектора и старых дисков, которые он воспроизводил, позволяла им неплохо питаться все эти годы.

Из соседней комнаты донесся приступ кашля, влажное клокотание было слышно даже сквозь звуки выстрелов и бухающую музыку из зала. Они с Таксо обменялись взглядами, и его тяжелая челюсть с вечной щетиной на лице скорчила гримасу, после чего он повернул свое кресло-каталку и вернулся к работе. - Пришли слухи о завтрашнем собрании мэра, - сказал он. - Мы должны пойти.