- Они чертовски безумны, - заметила Эйлса.

- Постоянное пребывание в этом месте не может быть полезным для мозга, - согласился Стэйв. Он подошел к краю и ткнул зеркалом в барьер. - Насчитал больше тридцати. Слишком много, чтобы стрелять. Слишком много, чтобы пробиваться через них. - Переместившись на противоположный край крыши, он снова поднял зеркало и издал тихий удовлетворенный хрюк.

- Что? - спросила Эйлса.

- Лес. Всего около двадцати ярдов.

- Все равно далеко бежать, когда в тебя стреляют. Даже если они сумасшедшие. Тем не менее, скорее всего, так близко к заводу не будет кормщиков. - Лейла отметила, что не стала упоминать о том, что в ближайшее время Ромер никуда не побежит. Впрочем, как и сама.

- Нам придется спускаться по веревке на виду у этих ублюдков, - заметил Питт. - Это самоубийство.

Лейла не увидела в его рассуждениях ничего предосудительного, но Стейв продолжал смотреть в зеркало, наморщив лоб в раздумье. Внизу женщина с растрепанным голосом начала бессвязно рассказывать.

- Мы здесь делаем хорошее дело, знаете ли! Спасаем этот чертов мир, вообще-то. А не просто копошимся в руинах, как вы. Сколько кормщиков вы уже убили? Мы убили сотню этих ублюдков!

- До заката осталось два часа, - размышлял Стэйв, окидывая небо оценивающим взглядом.

- Нет гарантии, что они уйдут только потому, что солнце зайдет, - хмыкнул Ромер. Его лицо было покрыто испариной, он то и дело напрягался, борясь с болью. - Кормщики не приходят сюда даже с наступлением темноты.

- Они поймали одного, - заметил Стэйв. - Значит, гнездо бета недалеко. - Он обменялся многозначительным взглядом с двумя ветеранами. - Крики были ужасно громкими.

- Они все равно будут осторожны, - сказала Эйлса. - Должно быть что-то, что притягивает их поближе.

- Она довольно громкая, - сказала Люс, мотнув головой в сторону незримой женщины.

- Да. - Стэйв прислонился спиной к барьеру и щелкнул предохранителем винтовки. - Это она. Отдыхайте, сколько сможете. Пока не стемнеет, ничего особенного не произойдет.

- Ты можешь присоединиться к нам, знаешь ли! Мы не из тех, кто держит обиду!

Женщина не унималась в течение следующих нескольких часов, ее риторика переходила от угроз к уговорам, а затем обратно. Она не была особо одаренным актером, и угрозы звучали гораздо искреннее, чем обещания.

- Выходи, и мы сможем поговорить об этом. Цивилизованно, например. Может быть, у вас есть чем торговать. У нас тоже есть.

- Вот дерьмо, - пробормотал Питт, сжимая бластер на коленях. Он попросил у Стэйва разрешения попытаться выстрелить в нее, но получил лишь молчаливый хмурый упрек. На протяжении всего этого Ромеру становилось все хуже. Его кожа из серой превратилась в бледно-белую, повязка на ноге промокла насквозь, хотя он и не позволил Эйлсе заменить ее.

- Это пустая трата времени. Побереги ее.

Лейле было тяжелее выносить его вид, чем постоянные уговоры женщины, хотя она заметила, что по мере того, как небо темнело, они становились все менее громкими. После очередной порции неубедительных обещаний она погрузилась в затянувшееся молчание, заставив Стейва вновь поднять зеркало над барьером.

- Они начинают уходить, - сказал он. - Некоторые выглядят нервными. Но не настолько, чтобы испугаться. Боязнь темноты - трудноизлечимая привычка.

- Это хорошо, не так ли? - спросил Люс. - Чем меньше их там, тем лучше, верно?

- Если мы спустимся вниз в темноте, то в радиусе мили от этого места нас сцапают кормщики, - заметила Эйлса. - А эти чокнутые наверняка вернутся с рассветом. Им нужно уходить.

- Ну и сидите там, мать вашу! - - раздался снизу детский крик. - Еда есть, да? Надолго ли ее хватит? - Она рассмеялась - резкий кашель, полный веселья.

- Они все возвращаются к заводу, - доложил Стэйв, снова подняв зеркало. Он переключил свое внимание на щель в барьере, где находилась лестница, и стал осматривать тенистые деревья в поисках хоть какого-то признака движения. Судя по тому, как недовольно дернулся его лоб, Лейла решила, что он ничего не обнаружил.

- Утром нам придется бежать и стрелять, - сказала Эйлса.

Стэйв ничего не ответил. Постояв несколько секунд в задумчивости с суженными глазами, он переместился к Ромеру и выхватил из кобуры револьвер. Защелкнув курок, он подошел к барьеру и, подпрыгнув, выпустил два патрона в людей внизу. Раздался громкий и протяжный гул, за которым последовал звон и лязг десятков арбалетных болтов, поразивших резервуар.

- Ты урод! - - закричала женщина. Несмотря на поврежденное горло, Лейла почувствовала, что ее голос звучит даже громче, чем выстрелы. - Мы убьем вас всех на хрен! Мы сожжем вас до костей, вы, дерьмократы!

Ее диатрибе вторили ее спутники, коллективный хор беспричинной ненависти наполнил воздух. Стэйв отполз к пролому, потянулся к рюкзаку и извлек оттуда очки ночного видения. Приставив их к глазам одной рукой, он поднял револьвер другой и сделал еще один выстрел.

Крики женщины стали бессловесными, они превратились в бессвязный поток ярости, сопровождаемый очередным шквалом болтов и криками ее обезумевших товарищей. Лейла не сводила глаз с неподвижной фигуры Стэйва, который продолжал осматривать деревья. Затем он напрягся. Подойдя ближе, Лейла заглянула через его плечо в лес, покрывавший землю за пределами слабой колеи дороги по периметру завода. Уже почти совсем стемнело, и она видела лишь колеблющиеся тени от верхушек деревьев на ночном ветерке. И тут, двигаясь так быстро, что ей показалось, будто ей это привиделось, ее взгляд уловил бледное мерцание среди колышущихся ветвей.

- Пригнитесь как можно ниже, - приказал Стэйв. Отойдя от щели, он лег на изогнутую крышу бака. - Никто не должен издавать ни звука, пока все не закончится.

Безумный вой женщины и ее подручных продолжался до тех пор, пока не перешел в ужасающую, визжащую панику. Страх быстро сменился болью, крики и гортанные приступы удушья слились с влажным треском и хрустом.

Услышав хныканье, Лейла перевела взгляд на Люс, стиснув зубы, и по дрожащим чертам ее лица было видно, что наступает паника. Протянув руку, Лейла вцепилась в руку Люс, стараясь не сжимать ее слишком сильно. Встретившись с расширившимися глазами Люс, Лейла заставила себя улыбнуться. Улыбка получилась фальшивой, она была натянутой и больше походила на гримасу, но Люс нашла в ней некоторое утешение. Переплетя их пальцы, она не сводила с Лейлы взгляда, пока уродливая какофония не стихла.

Беспорядок, бушевавший внизу, прекратился быстро, но не полностью. Судя по стонам и невнятным мольбам, кормщики оставили в живых несколько человек. Их беспомощные крики затихали вдали, когда Лейла поняла, что их утаскивают. Не стоит кормиться так близко к заводу, решила она. Ей показалось, что среди отчаянных криков пленников она услышала характерное хриплое дыхание женщины, но она не могла быть уверена. Когда последние крики стихли, она опустила голову на металл бака и стиснула зубы.

Стейв заставил их лежать неподвижно еще час, зажав рот Ромера рукой, когда тот начал издавать непроизвольные крики боли. Лейла невольно забеспокоилась, что кровь, просочившаяся сквозь повязку, привлечет внимание кормщиков, но поняла, что ее, должно быть, заглушила всепроникающая химическая вонь. Убедившись, что бета-стая ушла, Стейв убрал руку, пробормотав: - Прости.

- Не надо... - Ромер прошептал в ответ: - . ...не беспокойся об этом.

- Двойной дозор сегодня, - сказал Стэйв остальным. Он бросил Лейле очки ночного видения. - Сначала вы с Люс.

Они сели вместе у прорехи в барьере. Лейла просканировала деревья с помощью очков, ничего не увидела и сделала это недолго, чтобы сберечь батарею. После этого они ели в тишине, пока Люс не пробормотала вопрос, проглотив овсяный батончик.

- Так кто?

- Кто?

- Для кого ты здесь? Должен же быть кто-то, верно?

Лейла доела свой батончик и запила его глотком воды. Не видя особых причин уклоняться от ответа, она сказала: - Мой... отец. У него легочная инфекция. Ему нужны антибиотики.